народная песня
Категории: кабардинские песни
ТЕКСТ ПЕСНИ:
Уэ, Аржы гущэуэ батэгъэ лъагэм
къарэкъуэлэныр къыӏуоху,
Пщы щауэ гущэр пащӏэбзииплът,
Пщыхьэщхьэ пшэплъти къухьэжщ.
Беслъэней гущэм фи щӏалэгъуалэм
лъэрыгъынэхэр къызэдыщӏаш,
Пщы щауэ закъуэу дэфшар
Аржыныжь мыгъуэм къыӏуанэжащ.
Уэ, сэ си нэ мыгъуэр зэтесхмэ,
сэшхуэ къиха мыгъуэр сщхьэщытщ,
Уэркъ гуп гущэуэ сызыхэтар
зэрыгъэлъэхъууэ мэкӏуэж.
Ерыжыб гущэм и дахэр
«атэлыкъщ» жызоӏэри изот,
Шы нэф гущэр жэруэ естащи,
жьэдэмыӏэххэуэ мэкӏуэж.
«Уэ, Езыгухэ я лъашэр щаукӏым,
Хьэж-Къэнэмэт псым щикӏыжым,
Мы ӏуэхум сенэгуят», – жеӏэри
Гуащэнагъуэм къырегъэгъых.
«Сэ Айтэчым и унэм сыщисым,
къэзакъ зэтесыр къысхуишэрт,
Бэлътэжьым и къуэм сыкъыщишэжым,
Къэрабгъэ джанэр сигъэдщ.
Къэрабгъэ джанэр Лъахъэдыгъухэ я унэм щыребз,
Езыгухэ я унэм щыред,
Лахъу Бэракъ и унэм щевдзыж!»
Пщы щауэ мыгъуэм и къыщынэкӏэм
Псыщхьэ пщащэхэр рогусэ,
Езыгухэ я нысэми я щхьэкӏуэщ.
«Сэ шы-ӏэщэ къабзэр симыӏэ щхьэкӏэ,
Си жыр лэныстэр сиӏэжтэмэ,
Сэ пщы хьэдэр къыщызнэхэнтэкъым», – жеӏэри
Гуащэнагъуэр мэтхьэусыхэ,
Гуащитӏ мыгъуэр пылыпкъыӏэщхьэт,
Тэхъуанэм щхьэкӏэ зыредз,
Фыз хьэдагъэм къахуимыдзыжыр
Лахъу гущэм я Бэракъыжь<щ>.
Беслъэнейм фи щӏалэгъуалэм
Хьэдэ къыщынэр я хабзэщ,
Кӏэмыргуейм ямыхабзэххэу
Тхьэщаукъуэжьым къиублэщ.
Зи гъащӏэ гущэкӏэ шагъдий зэблэхъур
Мыжьыкъ алащэкӏэ къахъуэжщ!
ПЕРЕВОД:
О, из высокой ограды на Аржи
черных коней ты выгонял,
Юный княжич был огненноусым,
Вечерней заре <подобен был>, и закатился.
Бесленеевская ваша молодежь
стремена накось заводит.
Юного княжича, которого увели с собой,
<спутники> у Аржи проклятого оставили.
О, глаза свои открою –
надо мной стоят с обнаженными шашками.
Уоркская компания, в которой я состоял,
обгоняя один другого, удаляется.
Эрджибское ружье красивое
с почтением аталыку я отдаю,
Коня быстроногого одноглазого я подарил,
а на нем он, не дергая за узду, уезжает.
«О, когда Езуговых Колченогого убили,
Когда Хаджи-Канамет за реку ушел,
Я это горе предвидела», – говоря,
Гошенаго слез не может сдержать.
«Когда я жила в доме Айтека,
он приводил казаков на конях,
А когда Балты старого сын меня к себе взял,
Он принудил меня кроить сорочку труса.
Сорочку труса <она> кроит в доме Лахадуговых,
Шьет в доме Езуговых,
<А> повесьте <ее> в доме Барака Лахова!»
Потому, что юного княжича <тело> оставили
<на поле битвы>
Девушки, живущие вверх по реке, печалятся,
К невестке Езуговых с соболезнованиями приходят.
«Пусть у меня и нет коня и оружия боевого,
Будь у меня <хоть> мои стальные ножницы,
Я княжеского трупа не оставила бы», – говоря,
Гошенаго сетует.
Княгини две <могли бы родить богатырей>
со слоновьим станом,
Но, <увы, они плачут>,
ударяясь головой о стену дома…
Из среды плачущих женщин вытолкнуть не могут
Лахова Барака противного.
У бесленеевской вашей молодежи
Оставлять <на поле> трупы <своих погибших> было в обычае.
Но то, что не было в обычае у темиргоевцев,
Тхашауко противный завел.
Того, кто при жизни менял одного шагди на другого,
<Теперь> за беспородного лошака выменяли!
Источник: https://vk.com/adigagup