Высота

Уривок з книжки

Сиреневые клочья тумана нехотя отступали под лучами нежаркого утреннего солнца. Внизу, у основания домны, было еще прохладно и сыро, и густые, словно из ваты, облака тумана упрямо цеплялись за могучие суставы трубопроводов, жались к стальным бокам печи. Анатолий Никифорович, поеживаясь от рассветной прохлады, обходил участки. Он побывал на воздухонагревателях, заглянул в машинный зал и теперь торопливо поднимался по гулкой железной лесенке в будку пирометров.

— Товарищ Стовповой! Анатолий Никифорович! – бросился к нему вынырнувший из тумана высокий человек в промасленной спецовке.

— Михаил?! Здравствуй, Михаил!..

Они обнялись крепко, по-братски.

Анатолий Никифорович окинул придирчивым взглядом плотную, ладно сбитую фигуру Михаила. Улыбнулся:

— А помнишь?..

И губы Михаила расплылись в широкой улыбке: еще бы не помнить!

...Березники, 1942 год. Курит колючим снежком злая поземка. День хмурый, тусклый. Перед начальником конторы «Строймонтаж» стоит посиневший от мороза высокий угловатый парнишка в легком ватнике и кирзовых тяжелых ботинках. Нервно постукивает нога об ногу, пританцовывает на месте. Холодно...

— Значит, монтажник? — с улыбкой смотрит на паренька начальник управления. — ФЗО, говоришь, окончил. Ну, беги получай валенки, а то от монтажника останется одна сосулька...

— Спасибо, товарищ Стовповой! — уже на бегу кричит парнишка. — Спасибо!

Потом Анатолий Никифорович еще не раз подходил на стройке к этому худенькому пареньку с застенчивыми, серьезными глазами. По-дружески беседовал с ним, помогал осваивать нелегкую профессию.

Михаил Романов на лету хватал новое. Скоро стал монтажником высокого класса. Доверили ему бригаду. И ни на одной еще стройке встречался Анатолий Никифорович со своим «крестником». Радовался его успехам, помогал осваивать новые высоты. br> Но не все одинаково чувствуют себя на высоте. Кое у кого ощущение безбрежного сияющего простора, волнующее ощущение парящего полета вызывает головокружение. Так и Михаил не выдержал высоты. Началось у парня головокружение... от успехов. Теперь он нередко бывал груб с подчиненными, стал прикладываться к рюмке, обзавелся привычкой «шикарно» отмечать каждую новую производственную победу.

Молва об этих, не весьма лестных, делах доходила и до Анатолия Никифоровича. Досада сжимала сердце: значит, недосмотрели, не смогли вытравить из души этого в сущности хорошего, работящего парня ядовитые лишаи пережитков «проклятого прошлого». Не раз беседовал начальник управления с бригадиром Романовым. Но на того слова уже мало действовали.

Михаил совсем забыл меру. В один из зимних вечеров 1951 года он пришел в столовую, едва держась на ногах. Мутными, бессмысленными глазами смотрел на товарищей.

— Вы кто?! Вот я!..

От слов перешел к «делу». Сначала пустил в ход кулаки, а потом и стулья...

Драка вышла громкой. Михаила арестовали. Ему грозил суд, тюрьма.

— Нельзя позволить человеку упасть совсем, — в тревоге размышлял Анатолий Никифорович. — Надо уберечь от болота, в которое он покатился по наклонной...

По просьбе Стовпового заместитель министра ходатайствовал об освобождении Романова.

Михаил бочком, не поднимая глаз, протиснулся в кабинет Анатолия Никифоровича, молча стоял у стола, виновато опустив голову. Стовповой размашистыми шагами мерил кабинет.

— Стыдно мне за тебя, Михаил. Ты рабочий человек. Ты отличный строитель. А как роняешь рабочую честь! Сказать по правде, не ожидал я от тебя такого...

Михаил молчал, устало ссутулив широкие плечи. Только на скулах его вздулись упрямые желваки, да голубая жилка, бьющаяся у виска, выдавала волнение.

— Я за тебя поручился, Михаил, — Анатолий Никифорович смотрел ему прямо в лицо.

Михаил вздрогнул, поднял голову. Хриплым, прерывающимся голосом заговорил:

— Точка... Ни слова худого обо мне не услышите, Анатолий Никифорович….

И Михаил Романов не подвел. Он участвовал в монтаже домен в Енакиево и Макеевке, Сталине и Кривом Роге, Запорожье и Ворошиловске – везде о его работе отзывались с восхищением. При встречах с Анатолием Никифоровичем, вот как и в этот раз, Романов увлеченно рассказывал о своей бригаде, о своих планах и замыслах, ждал оценки сделанному. Анатолий Никифорович улыбался, довольный: «крестник» шел по правильному пути!

Молодой бригадир был награжден медалью Всесоюзной выставки достижений народного хозяйства, в тридцать четыре года удостоился высокого звания «Почетный строитель». Пожимая в тот день его сильную обветренную ладонь, Анатолий Никифорович озорно, по-мальчишески подмигнул:

— А помнишь?..

— Никогда не забуду...

Они поднимались в будку пирометров вместе. И слушая торопливый рассказ Михаила, Анатолий Никифорович вспоминал еще одного своего «крестника», Ивана Мясникова. Этот паренек пришел к нему в сорок пятом в Макеевке. Небольшого росточка, щупленький, он казался слабым и мало пригодным для суровой профессии монтажника. Но Анатолий Никифорович не колебался: брать или не брать. Может быть, припомнился ему в те минуты свой первый приход на завод, обидная кличка «цыпленок»... И Ваня Мясников оказался на редкость расторопным и работящим парнем. На восстановлении «Запорожстали» вырос до бригадира, заслужил орден Ленина.

Но знаний парню не хватало.

— Советую: не останавливайся на полпути, Иван, — не раз говорил ему Анатолий Никифорович — Учись. Дороги перед тобой открыты. Стоит только захотеть...

Иван отмахивался: и так забот хватает, а тут еще садись за парту «с пацанами».

Но Анатолий Никифорович не отступал: — Подумай, Иван. У тебя все еще впереди. Пошлем в техникум, а там, может, и институт...

И Иван Мясников пошел учиться. В один из летних душистых дней сияющий вбежал с новеньким, приятно попахивающим кожей и типографской краской, дипломом в кабинет Стовпового.

— Анатолий Никифорович, вот!— лицо его светилось счастьем. — Спасибо вам!

Новый специалист стал работать начальником участка. А сейчас он в далеком Бхилае, вместе с индийскими друзьями строит металлургический завод. И там уже успел получить медаль «За трудовую доблесть». В письмах сообщает Анатолию Никифоровичу: «Ваши наставления не забываю – всегда стараюсь быть на высоте!»

Два человека, две судьбы... Он помог этим людям найти свое место в жизни, сделать ее богатой и полнокровной. А сколько их было, таких людей, которые сейчас с благодарностью вспоминают его имя! Разве всех упомнишь...

Высота... Он всегда учил стремиться к ней. А чтобы иметь на это право, надо самому всегда быть на высоте. За плечами у него богатейший опыт. Но, несмотря на вечную занятость и спешку, несмотря на постоянные разъезды, он нашел время, чтобы повышать свои знания.

— Вот здесь у нас что-то не ладится, Анатолий Никифорович, — вывел его из задумчивости Михаил. — Кажется мне, неточность в чертеже.

Управляющий трестом и бригадир склонились над измятой «синькой»...

Попрощавшись с Романовым, Анатолий Никифорович продолжал обход. Нужно было торопиться: его ждут другие объекты. По вызванивающей под ветром лесенке взобрался на самый колошник домны, где рассыпали ослепительные светлячки электросварщики. Придирчиво проверил качество монтажа засыпного устройства, подошел к краю площадки на огромной высоте, повисшей над землей. Со свистом врывался в уши ветер, казалось, совсем рядом, можно потрогать рукой, проносились серые клочковатые облака. А внизу открывалась величественная панорама гигантского завода. Анатолий Никифорович залюбовался строгими линиями корпусов, стремительным разлетом железнодорожных линий, лесом дымящих труб. Да, поистине велик труд твой, человек-строитель! Все это огромное и сложное хозяйство создано на земле твоими руками, ты вдохнул жизнь в жаркие мартены и огромные домны, ты дал силу прокатным станам и агломашинам, ты зажег на панелях чуткие глазки умных приборов.

И делать все это было отнюдь не легко. Взгляд Анатолия Никифоровича упал на поблескивающий в солнечных лучах купол ближайшего воздухонагревателя новой домны. Какую смелость и выдержку, какое мастерство пришлось проявить монтажникам, когда устанавливали на проектное место эту многотонную металлическую «шайку»! Кажется, с того дня прошло совсем немного времени. И вот уже готова крупнейшая в мире доменная печь – «Криворожская комсомольская». Невиданная по мощности и совершенству, она стоит как гигантский монумент своим создателям, как отточенное до мельчайших штрихов творение Титана.

...Анатолий Никифорович смотрел на завод с высоты птичьего полета.

Да, прекрасно ощущение высоты!..