Игорь Сухих

С древних времен человека интересовало – откуда он появился, откуда взялось столько разных животных, почему мы находим похожих существ в очень отдаленных местах. Почему это растение, привезенное из места со сходными условиями, здесь плохо приживается, а вот эта кошка превосходно себя чувствует, хотя и была привезена с другого континента и почему, черт возьми, у моего знакомого Генри коровы толще и дают больше молока! Все эти вопросы, как и множество других, которые задавали и продолжают задавать люди, можно объяснить с помощью эволюционного учения. Основоположником данного учения является, как мы знаем, Чарльз Дарвин.

В своем замечательном труде “Происхождение видов” он впервые показал роль эволюции в развитии видов. В рассматриваемых мной главах, Дарвин уделил внимание такому немаловажному вопросу как географическое распространение видов.

И хотя кото-то может подумать, что этот вопрос не столь важен, я склоняюсь к мнению, что понимание того, как распространялись виды по Земле, может привести нас к пониманию механизмов эволюции. Что Дарвин и сделал.

Итак, Дарвин, околесив весь свет, делает выводы на основе полученных, в ходе путешествия данных, и что же он видит? А видит он, что: “две группы форм Южной Америки, к югу от 35° широты и к северу от 25° широты, следовательно, разделенные пространства в 10° широты и подвергающиеся весьма различным условиям; мы найдем, тем не менее, что они несравненно теснее связаны друг с другом, чем с формами Австралии и Африки, обитающими почти в тех же самых климатических условиях”, после чего он восклицает: “ несмотря на этот общий параллелизм в физических условиях Старого и Нового Света, как велико различие между их населением!”.

Я думаю, что уже здесь Дарвин полностью отрицает гипотезу о независимом происхождении отдельных видов, и начинает разрабатывать свои версии того, как происходило их развитие.

Вообще, при прочтении данных глав, у меня возникло стойкое ощущение того, что большинство своих основных идей он придумал, еще находясь в путешествии, а после него просто искал доказательства своих гипотез, обращаясь к знакомым натуралистам.

В процессе поиска доказательств Дарвин столкнулся с вопросами, представлявшими для него и его современников, наибольшие трудности в понимании: “во-первых, существование одного и того же вида на вершинах отдаленных друг от друга горных цепей и в разных местах арктической и антарктической областей; во-вторых, широкое распространение пресноводных форм; и, в-третьих, существование одних и тех же наземных видов на островах и на ближайших к ним материках, хотя иногда они разделены сотнями миль открытого моря”.

Сейчас, с современными методами исследования, мы можем достаточно точно объяснить эти моменты. Но… Дарвин уже взял и сделал это за нас! Полтора столетия назад, без всяких новомодных методов исследований, на основе только своих наблюдений, он доказал, что виды имеют “ глубокую органическую связь, существующую во времени и пространстве на известной площади суши или воды независимо от физических условий”. “Эта связь есть просто наследственность, та единственная причина, которая, как мы это положительно знаем, обусловливает образование организмов”. Именно на данных географического расположения видов, и именно с этими мыслями он создал эволюционную теорию. Он понял, что все организмы состоят в родстве друг с другом, что независимое развитие отдельных видов невозможно. Так и зародилось эволюционное учение.

Меня крайне заинтересовало то, как Дарвин объяснил сходство видов на вершинах горных цепей. Все дело в том, что я обнаружил два одинаковых цветка на вершинах очень отдаленных гор. Один цветок я нашел в Алтайских горах, а другой в Черногории в 4500 км к западу! Теперь мне ясно, что это вовсе не редкое событие, а вполне закономерный случай, произошедший из-за ледникового периода.

Помимо вопросов со сходством видов на вершинах отдаленных друг от друга горных цепей, и широким распространением пресноводных рыб, Дарвин особенно тщательно разобрал вопрос об обитателях островов, выделив несколько, заслуживающих внимания аспектов. Я считаю, что первым стоит упомянуть сходство растительного и животного мира на острове и на ближайшем к нему материке. В рамках решения этого вопроса, Дарвин акцентирует наше внимание на Галапагосских островах, фауна и флора которых в значительной мере сходна с оными в Америке, но не в Африке, где “по вулканическому характеру почвы, по климату, высоте и размерам существует большое сходство “ с Галапагоссами. Это легко можно объяснить тем, что на близко расположенные острова поток иммигрантов с материка идет весьма активно, и неудивительно, что видовой состав островов весьма сходен с таковым на материке. К этим выводам и пришел Дарвин. Хотя есть и обратные случаи: “Земля Кергелен находится ближе к Африке, чем к Америке, ее растения связаны, и притом теснейшим образом, как это мы знаем из работы д-ра Хукера, с растениями Америки”, этот феномен Дарвин пытается объяснить с помощью айсбергов гонимых господствующими течениями, которые могут содержать в себе семена растений. Несмотря на присутствие подобных феноменов, Дарвин наотрез отказывается верить в то, “что в пределах современного периода большая часть наших материков, ныне совершенно разделенных, была непрерывно или почти непрерывно соединена друг с другом и со многими современными океаническими островами”. В общем-то, он прав, в последнее время сильных изменений не было, но в XIX веке было сложно определить время наступления ледниковых периодов и время образования видов. Последняя великая ледниковая эра произошла 460—230 млн лет назад в палеозое, и в этот период, и после него произошли колоссальные изменения в географии Земли. Огромный протоконтинент Пангея раскололся на два суперконтинента: Гондвану и Лавразию примерно 200 миллионов лет назад. Северный континент Лавразия позже раскололся на Евразию и Северную Америку, в то время как из южного континента Гондваны образовались Африка, Южная Америка, Австралия и Антарктида. Несомненно, что в ходе таких глобальных тектонических изменений множество островов появлялось и исчезало, части материков откалывались и образовывали все новые места для поселения, и на многих уже кто-то жил. Это были потомки видов живущих на материках, так что я сомневаюсь, что в мире не найдется ни одного острова, который откололся от материка и “отдрейфовал” далеко от него, оставив на себе флору и фауну материнского континента. Для таких случаев резонно утверждение, что виды, живущие на этих островах, сейчас должны отличаться от видов на материке, так как прошло достаточно времени. Но это не обязательно, так как на таких островах эволюция идет медленнее, чем на материке, если нет причины к изменениям. Так на острове вид может существовать почти без конкуренции, ведь он уже распространился по острову и может подавить многих иммигрантов с других островов или материков. С другой стороны, как верно заметил Дарвин, именно так и образуется большое количество эндемичных видов, так как виды на материках приобретают все новые и новые модификации для борьбы за место под солнцем с другими видами. А организмам на островах это не столь актуально потому, что конкуренция в закрытых системах, как правило, слабая, или же совсем отсутствует, таким образом, они не изменяются, или изменяются очень слабо, и не так как на материке. Тем не менее, эти организмы сохраняют некоторое сходство с видами на материке, от которого откололся остров, так как они произошли от видов на материке. После разделения континентов происходило еще несколько глобальных похолоданий, которые сильно меняли уровень суши, и приводили к исчезновению и появлению островов. И именно поэтому Дарвин отказывался верить в существование островов, которые сохранились бы как возможные места обитания для современных видов. Хмм, а может действительно таких островов не существует…

Он объяснял подобные случаи случайными заносами с помощью птиц, или неслучайными с помощью айсбергов, как в случае с Землей Кергелен. И его идеи превосходно работают для вулканических островов. Такая аномалия как отсутствие на островах батрахий, весьма любопытный факт, которому Дарвин дает следующее объяснение: “ эти животные и их икра немедленно гибнут в морской воде то для них крайне трудно перенестись через море”. Хотя, если вернуться к острову, который откололся от материка и перенесся от него на большое расстояние, то становится странным, почему мы не видим на нем батрахий. Я думаю, что это можно объяснить отсутствием достаточного количества пресной воды для их размножения, которое, как мы знаем, имеет критическое значение для данных видов. Сходный феномен наблюдается в отсутствии всех наземных млекопитающих, за небольшими исключениями, и присутствия только одно подотряда – летучих мышей. Это тоже легко объяснить, так как наземным млекопитающим практически невозможно преодолеть большие океанические расстояния, а летучие мыши вполне могут это сделать. Хотя в таком случае непонятно почему на нашем отколовшемся острове нет наземных млекопитающих. И тут меня опять посещает мысль, что таких островов нет… похоже Дарвин был прав.

Все-таки, это исключительный человек, человек, который действительно продумывал свои идеи, а не просто делал поспешные выводы. Умение видеть общую картину происходящего и приходить к логическим заключениям из нее, и делает таких людей как Дарвин гениями. Этот человек действительно был гением, и до сих пор его идеи составляют основу науки о развитии организмов на Земле.