Даниил Вибе

Каждая теория имеет свои трудности, тем более, если она затрагивает такие глобальные темы как происхождение всего живого, а для теории Чарльза Роберта Дарвина данная тема является основной. Кроме того, пожалуй, ни у одной научной теории не было такого количества ожесточенных противников не столько в научных кругах, сколько среди далеких от науки слоев населения. Увы, полтора века бурного развития науки пока не привело к преодолению трудностей, с которыми столкнулся создатель теории на своем пути.

Давайте рассмотрим некоторые из основных затруднений, которые в своем труде “Происхождение видов” Чарльз Дарвин вынес в отдельную главу, названную соответственно “Трудности теории”

Начнем с проблемы отсутствия или редкости переходных разновидностей, так как данная проблема освещена первой в главе о трудностях теории. Проблема действительно существенна, так как наличие таких разновидностей “визуализировало” бы переходы от одной формы к другой, что несомненно бы укрепило теорию и, возможно, привлекло бы новых сторонников. Увы, две более успешные в эволюционном плане формы вытесняли своего пограничного собрата, тем более, ввиду дальнейшего развития данные формы преобразовались, как и возможно сохранившаяся промежуточная разновидность, и различия между ними стали слишком велики для того, чтобы увидеть какую- либо связь между ними. Но такую ситуацию довольно сложно представить, ведь необходимо, чтобы все такие разновидности оказались в совершенно разных средах обитания с разными условиями обитания. И это вполне напоминает выход на сушу или же наоборот. Например, предки Псилотовых растений Псилофиты, считаются возможной переходной формой от водных растений к Псилотовым, ведущим наземный образ жизни. Так же, как китообразных считают некой переходной формой от водных обитателей к наземным млекопитающим. Правда, оба эти примера нельзя назвать идеальными, более того, даже удачными, так как исследователи до сих пор не пришли к согласию по вопросу о направлении этого перехода. Так, найдены более древние наземные растения, по сложности строения существенно превосходящие псилофиты, что делает их положение в роли предков всех наземных растений как минимум, шатким. Вполне вероятно, что псилофиты представляли собой не начальные формы, только что перебравшиеся на сушу, а, наоборот, растения, на каком-то этапе эволюции вернувшиеся к полуводному образу жизни, вследствие чего их строение упростилось.

Для нахождения более интересных примеров надо копнуть поглубже, а именно, изучать окаменелости, но тут есть свои проблемы, не только те, которые заключаются в том, что образец представляет из себя слепок косточек или еще непонятно чего, возможно, даже и чего-то неживого происхождения, но и более существенные, например, неполнота палеонтологической летописи, которая упоминалась в главе. Сама проблема заключается в процессе перехода в окаменелое состояние, а именно, в необходимости накопления осадочных пород, которое на суше идет медленно, а изучение океанического дна – дело весьма трудное и местами даже невозможное, вот и получается, что находят в основном останки организмов, обитавших на мелководье или тех, которые вели полуводный образ жизни. Конечно, с момента написания данной главы летопись пополнилась, появились новейшие методы исследования, техника, стали доступны ранее недосягаемые океанские глубины. Но так как проблема состоит в самом образовании окаменелостей, то и разрешить ее представляется невозможным, ведь это то же самое, что искать ненаписанную книгу. А из оставленных нам свидетельств можно привести в пример Амбулоцетуса, его рассматривают как переходную форму между наземными млекопитающими и китами, на его коже находились остатки шерсти, а лапы были перепончатые. Не правда ли, напоминает ту самую промежуточную разновидность, но такие “наглядные” свидетельства доходят до нас только в ископаемом виде, и то в узкой полоске между сушей и глубоководьем. Возможно, и в наше время происходит образование новых форм, и, соответственно, будущих переходных, в связи с распространением видов и различием деятельности внутри вида.

О переходах между органическими существами с особым образом жизни. В главе приводились примеры нетривиального и необычного использования органов, например, толстоголовая утка использует свои крылья как хлопушки, и тому подобное. Такое экспериментирование могло быть причиной дальнейшего преобразования органов для лучшего их применения в связи с новыми навыками или наоборот, при их невостребованности. Все упирается в усовершенствование органов, а, как известно, совершенству пределов нет, и возможно, в будущем будут существовать пингвины-летчики дальней стратегической авиации. А примеров животных, приспособленных жить в различных средах обитания множество, и они имеют органы со смежными функциями, как та же перепончатая лапа. Так что особой трудности в данной части не наблюдается, при наличии нормально развитого воображения.

Органы крайней степени сложности. В данной части внимание приковано в основном к глазу, так как он является органом сложным и выполняет поразительную функцию, которую описали с физической точки зрения, а результат этой функции осознать невозможно, точнее, его механизм, как и человеческое сознание. Кстати сказать, существование человеческого сознания является главным аргументом противников Дарвина. Австралийский нейрофизиолог, лауреат Нобелевской премии, Джон Экклз, возможно, в основном в связи со своими религиозными представлениями, утверждал, что «теория Дарвина имеет серьезные недостатки, так как она совсем не рассматривает необычные проблемы, связанные с живыми организмами, обладающими мозговой деятельностью нематериального свойства». Само собой разумеется, полтора века назад у Дарвина не было необходимого научного инструментария для решения этих проблем. Как, впрочем, нет его и сейчас…

Устройство и механизм действия органов зрения довольно интересно изучать на разных организмах, так как строение глаза сходное у близких по обитанию организмов, и усложняется при сравнении с более сложными животными, начиная со светочувствительных пятнышек до орлиного глаза. Особенно часто можно встретить сравнения костей конечностей у различных животных, и, исходя из этих наблюдений, вполне можно представить, как из лапки, созданной для ходьбы, последовательно сформировалось крыло для сложнейшего способа передвижения, такого, как полет, и в природе можно наблюдать животных с крылоподобными образованиями, которые образованы при помощи конечностей, приспособленных к ходьбе, ползанью, и другим типам наземного передвижения.

Формы перехода. Для отдельных органов развитие весьма интересно наблюдать также на примере разных видов с разным образом жизни, ведь и органы у них приспособлены немного по-разному, и их работу и строение можно наблюдать на современном, не вымершем организме. И такой ряд весьма удобно составлять от, например, ланцетника до наземных млекопитающих через рыб, земноводных. Очень наглядно, к примеру, в этом ряду преобразуется желудочно-кишечный тракт. Также, если посмотреть на изменение конечностей в филогенетическом ряду, то можно увидеть, как последовательно преображалась пятипалая конечность в копыто, которое мы наблюдаем у лошади в наши дни. Теория происхождения однопалых копытных от пятипалых мелких всеядных принадлежит Владимиру Онуфриевичу Ковалевскому.

Особые трудности теории естественного отбора. Действительно сложно представить, каким образом могли образоваться электрические органы рыб, современные исследования указывают на то, что они появились независимо у нескольких неродственных групп. Образуются они из уплощенных нервных, мышечных, или железистых клеток, которые составляют пластинки, количество пластинок у разных видов рыб разное, но в общем плане, принцип, по которому построен этот орган схожий, так что все же есть определенная вероятность того, что он унаследован от далекого общего предка. Но все же эта схожесть может быть следствием существования единственного оптимального пути приобретения такой функции, как, например, в случае сходства оптического аппарата глаза высших головоногих и позвоночных. Теперь рассмотрим органы свечения, они наиболее распространены у морских обитателей, у многоклеточных представлены отдельным органом - фотофором, и, как показал французский ученый Реймон Дюбуа, химически функцию выполняют вещество люцеферин и фермент люцефераза, но в дальнейшем было выяснено, что у различных видов эту функцию выполняют различные вещества, например, фотопротеины. Иногда свечение обусловлено симбионтными микроорганизмами, в таком случае оно может быть постоянным. В главе приведено хорошее объяснение этому явлению, которое заключается в том, что органы, обеспечивающие такие специфические функции, развивались у достаточно различных организмов, и в результате одна цель была достигнута разными путями.

Органы, кажущиеся маловажными, подвержены естественному отбору. В главе рассматривается хвост жирафа, как орган, отпугивающий насекомых, что вполне удобно, но развитие его как специального органа, выполняющего данную функцию, кажется маловероятным. Ведь при всей величественности отбора, мог бы он оставить под протекцией от назойливых насекомых только заднюю часть жирафа? Это наводит на мысль о происхождении подобных органов из рудиментарных для вида органов, которые остались с несколько иной функцией.

Как приобретается красота. Понятие красоты индивидуально. Но, конечно же, современное общество формирует шаблоны, которые навязываются каждому, кто в этом обществе живет. На одной из лекций нам было сказано, что мы потомки самых красивых, умных и так далее, таким образом, можно судить о приобретении причудливых особенностей строения, привлекающих внимание, как о способе увеличения шансов на продолжение рода. Так же причиной может являться необходимость маскировки в многоцветной окружающей среде, такое изменение носит очень полезный приспособительный характер. А нам же приятно созерцать такое творение, хотя оно приобреталось далеко не для красоты. Таким образом, в данном случае доктрина утилитарности, утверждающая, что каждая деталь строения выработалась на пользу своего обладателя, верна. На эту тему можно приводить множество примеров органов, служащих для отпугивания, маскировки, или, наоборот, для привлечения внимания, и, к тому же, ввиду своей специфической цели, выполняют еще и побочную функцию, заставляя нас восхищаться.

В заключение хочется сказать, что проблемы и трудности, выдвинутые на рассмотрение Чарльзом Дарвином, настолько глобальны, что разрешить или же найти какое либо опровержение трудно, скажем, почти невозможно в наше время, и остается вероятность того, что некоторые из них в принципе неразрешимы, возможно, они так и останутся загадкой для нас и наших потомков.