Полина Адамова

Некоторое время назад Доктору и Роуз, случайно приземлившимся под Эдинбургом девятнадцатого века, довелось повстречаться с молодым Чарльзом Дарвином. Результатом встречи стало то, что оба взялись штудировать «Происхождение видов». И вот, во что это и вылилось. Так что, Allons-y!

Бумс! C грохотом толстый том приземлился на стол в библиотеке ТАРДИС. Роуз потерла глаза и, потянувшись, сказала:

— Нет, я отказываюсь верить, что такой деятельный и интересный парень, с восторгом рассказывавший о путешествии на «Бигле», о Галапагоссах и птицах, живущих там, мог написать такую трудночитаемую и скучную книгу!

Доктор высунулся из-за полки, достав еще с десяток книг:

— Так давай перепишем! Отдадим ему, точнее подменим его черновики, и через две сотни лет читать будет куда интереснее!

— Ты с ума сошел! — воскликнула Роуз, взглянув на книги, принесенные Доктором. — Тогда даже слов таких не было, не то что открытий!

— Ну и что? Зато он сможет запросто переспорить Дженкина, Кельвина и всех креационистов во главе с Агассисом!

— Может лучше сами с ними спорить будем? Что-то я сомневаюсь, что человек из девятнадцатого века, даже настолько гениальный, сможет свободно оперировать фактами и терминами двадцать первого.

— Заметь, не я это предложил! — подпрыгнул Доктор. И продолжил с широкой улыбкой: — Но идея замечательная!

— Так зачем сидеть за книжками, — с хитрой улыбкой кивнула Роуз в сторону объемистой стопки, — если мы можем спросить самих авторов и услышать все из первых уст?

— Тогда вперед! Первая остановка — Австрия, 1866, Грегор Мендель.

— И что мы сможем у него выяснить?

— Помнишь «Кошмар Дженкина»? Так вот, он нам расскажет, почему не происходит того, о чем так упорно утверждал Дженкин.

Последовало непродолжительное гудение, и ТАРДИС приземлилась в небольшом монастырском огороде.

— Ну что, вперед! Знакомиться с «отцом генетики»! — весело воскликнул Доктор.

Выглянув из будки, они тут же обнаружили самого великого исследователя, внимательно осматривавшего свои растения. Он обернулся на звук, повертел головой по сторонам, строго взглянул на небо (на случай, если эта странная коробка свалилась именно оттуда) и, страшно изумленный, направился к гостям.

— Не знаю, как вы сюда попали, но здравствуйте. Скажите, чем я могу вам помочь?

— Господин Мендель, — начал Доктор, — у нас есть вопрос, как раз по вашей части. Недавно, если не ошибаюсь, вы опубликовали работу, в которой говорили о передаче наследственных признаков отдельными корпускулами. Однако некий джентльмен утверждает, что новый ген в популяции может размазаться и пропасть среди старых генов.

— Конечно же, это не так! — горячо воскликнул ученый. — Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду под словом «ген», но если вы так называете признак, то применив математические подсчеты, мы легко выясним, что признак никуда из популяции не денется, хоть и будет довольно редким поначалу, а если он рецессивный, то и всегда.

Поглощенный идеей, он расписал несколько формул на листке бумаги, вовремя подсунутом Роуз. Побеседовав еще немного и похвалив ученого за его работу, путешественники вернулись на борт, и ТАРДИС с громким гулом исчезла из XIX века.

— Ну, что скажешь об основоположнике генетики? — поинтересовался Доктор, облокотившись на захлопнутые двери.

— Я представляла его более заумным ученым. А тут монах… — задумчиво сказала Роуз и добавила: — с грядками. По-моему, он очень милый, тебе не показалось?

— Многие ученые были славными и общительными людьми, — улыбнулся Доктор. — Кто у нас дальше по плану? Ага, Ричард Докинз! Ты должна его знать, он твой современник. Allons-y!

Еще несколько секунд шума, и Роуз с Доктором вышли из ТАРДИС в Оксфордском саду. Попали они удачно — по дальней дорожке неспешно шел искомый субъект.

— Я видела его по телевизору мельком! — удивилась Роуз. — Как-то не очень интересовалась биологией. То времени и сил не хватало после работы, то Микки со своим футболом, никогда не давал посмотреть ничего интереснее. Вот уж не думала, что встречу Докинза во плоти.

Роуз направилась к ученому:

— Добрый день, мистер Докинз!

— Добрый, мисс. Вы хотели что-то спросить? — ответил мужчина.

— Да, хотели! — Доктор словно из-под земли вырос. — Не составите ли вы нам компанию в чрезвычайно увлекательном путешествии, где сможете лично поспорить с мистером Агассисом?

— Вы не в себе! Как я, по-вашему, смогу с ним связаться, с духом что ли? — возмутился ученый.

— Не-е-ет, — протянул Доктор нетерпеливо. — Эта вещь, — он махнул рукой в сторону ТАРДИС, — сможет переместить нас в XIX век.

— Такая возможность! Ну же, идемте! — добавила Роуз.

— Нет, вы точно сумасшедшие! Это обычная будка, деревянная, таких раньше сотни стояли на улицах. Она просто не может никуда двинуться! Тем более в прошлое. Путешествия во времени. Ха! Это даже звучит глупо! За кого вы меня принимаете? За какого-нибудь фантаста, потерявшего последний рассудок? — сопротивлялся ученый.

— За одного из самых передовых умов века, — ответил Доктор. — Вам предоставляется уникальная возможность познакомиться с технологией, которой еще нет в вашем времени, а вы отказываетесь?

— Ох, ладно, — сдался Докинз. — Но это вовсе не значит, что я вам верю хоть в малейшей степени…

ТАРДИС приветливо распахнула двери для пассажиров и…

— Она больше изнутри, чем снаружи! — ошеломленно протянул Докинз, оглядываясь.

— Это было ожидаемо, — почти одновременно шепнули друг другу Роуз и Доктор.

— Ну что, вперед, спорить с Агассисом? — воскликнул Доктор.

Будку тряхнуло, Докинз, с любопытством озиравшийся по сторонам, не устоял бы на ногах, не схватись в последний момент за спинку кресла. Доктор с энтузиазмом распахнул двери, и лицо его тут же приняло озадаченное выражение. Облизнув указательный палец, он поднял его вверх, нахмурился и досадливо захлопнул дверь.

— Небольшой промах, это девятнадцатый век до нашей эры.

Лицо Докинза вытянулось, а Роуз прыснула.

— Легко спутать, между прочим, — чуть уязвлено заметил Доктор.

— Давай я помогу.

И теперь они вдвоем с Роуз принялись поворачивать какие-то рычаги и нажимать на кнопки. Немного скрежета, и путешественники наконец оказались в XIX веке. Спустя пару часов троица добралась до обиталища мистера Агассиса. Навстречу нежданным гостям в странных одеждах вышел сам хозяин:

— Добрый день, леди, джентльмены. Чем обязан?

— Мы пришли ради научного диспута! — с порога начал Докинз.

— И на какую же тему? — несколько оторопел Агассис.

— На тему эволюции, само собой! — Докинз не сбавлял обороты.

— Не думаю, что дискуссия выйдет продуктивной, но проходите. Может чего интересного и расскажете.

Визитёры прошли в маленькую гостиную.

— Ну и что вы хотите обсудить? Неужто нашли крокоутку?

— Утки не произошли от крокодилов, поэтому крокоутки просто не может быть. Но переход между рептилиями и птицами известен давно — это археоптерикс. К тому же, даже сейчас мы можем увидеть множество переходных форм, — с жаром ответил Докинз.

— Мистер Дарвин рассказывал нам о вьюрках с галапагосских островов, там несколько видов этих птичек, отличающихся размерами клювов, и из них можно составить последовательный ряд, связанный с изменениями клюва, — вставила в скобках Роуз.

— Один пример? Что-то маловато.

— Слышали ли вы о так называемых «кольцевых видах»? Я недавно о них рассказывал, — продолжил Докинз.

— Это еще что такое?

— Виды, разновидности которых отличаются друг от друга в зависимости от места обитания. Но самые крайние их формы уже не могут скрещиваться. Таковы, например, зеленые пеночки, у которых крайние формы встречаются в Саянах и ведут себя как отдельные виды, или безлегочные саламандры, обнаруживающие точно такое же положение дел в горах на юге Калифорнии. Все эти разновидности представляют собой… Не нужно меня перебивать!.. как раз-таки переходные формы от одной крайней формы к другой.

— Они, эти переходные формы, живут в разных местах, верно? — спросил Доктор.

— Да, именно, — ответил Докинз. — И приспособлены они, соответственно, к своей среде.

— В таком случае неважное получается у вас доказательство, сэр! — воскликнул Агассис, — Всевышний, — заслышав это слово скривились и Докинз, и Доктор, — создал каждого для их условий!

— А что вы скажете на то, что крайние формы живут вместе, но уже не скрещиваются? А переход от одних признаков к другим прослеживается через остальных? — парировала Роуз.

Хозяин смешался, и, пока он думал, что ответить, инициативу вновь перехватил Докинз:

— Да и вымершие промежуточные формы обнаружить не стоит большого труда. Возьмем камбалу. Явно эта рыба легла на бок не сразу, точнее ее глаза не могли оказаться сразу на одной стороне. Значит, должны были жить формы с глазами на разных сторонах. Раньше мы знали только псеттод, у которых смещенный «нижний» глаз находится на верхнем ребре головы. И вот наконец найдены эти, кажущиеся неадаптированными, примитивные камбалообразные, с резко асимметричным черепом, в котором одна глазница уже сместилась наверх, но оба глаза еще располагаются по разные стороны головы, и «нижний» глаз совершенно бессмысленно утыкается в песок. Их открыл наш американский коллега из Чикагского университета, Мэтт Фридман.

Докинз с видом победителя взирал на хозяина дома. Тот подбирал слова.

— А как вы объясните то, что слишком сомнительно выглядит возможность образования одного животного с определенным образом жизни и строением из другого, с иными образом жизни и строением, путем модификации? — наконец нашелся Агассис.

— Ну я же только что рассказывал о камбалах! — воскликнул Докинз возмущенно. — Хорошо, вот вам еще пример. Недавно австралийские ученые во главе с Мэттью Филлипсом изучили митохондриальную ДНК бескилевых птиц (страусы, эму, нанду, казуары, киви и тинаму), в том числе и ДНК вымершей птицы моа и обнаружили любопытную вещь. Во-первых, оказалось, что ближайшими родственниками нелетающих новозеландских моа являются южноамериканские летающие (хоть и плохо) тинаму. Во-вторых, они рассчитали примерное время расхождения видов, и оказалось, что разошлись они на 15 млн лет позже, чем их общая Гондвана разделилась на современные материки. Таким образом, ученые предполагают, что общий предок бескилевых был летающим и способным пересекать океаны, а после вымирания динозавров и до появления больших и опасных млекопитающих эти крупные птицы перешли к оседлому и наземному образу жизни и на каждом континенте изменялись независимо — одни приспособили ненужные более крылья для других нужд, у других же они стались как маленькие и ненужные отростки — эволюция ведь никогда не начинает ничего «с нуля», и здесь ненужные более крылья, на которые отбору в случае, например, киви, было все равно, в конце-концов мутировали до коротких нелогичных рудиментов, — взбудораженный поднятой темой Докинз, ерзал в кресле и то и дело взмахивал руками, с упоением нагружая собеседника лавиной новых терминов.

— Надеюсь, эти незнакомые мне термины не бессмысленный набор слов? — ответил хозяин гостиной, на лице которого читалась напряженнейшая умственная работа. — Позже я попрошу вас растолковать их все. Но сначала давайте проясним еще один вопрос. Чем вы объясните совершенство в мире, созданное, по моему разумению, для услаждения взора людей и самого Творца?

— Ну это ведь так просто! Красота — ощущение сугубо субъективное, и даже среди людей вы найдете миллион разных мнений. В большинстве своем красота или получилась случайно — из-за симметрии объекта, или была закреплена отбором — на яркий цветок днем прилетит больше насекомых, яркая дневная бабочка, похожая на цветок, будет с меньшей вероятностью съедена птицей, чем иная. Есть и третий случай — у животных отбор «красивости», допустим, самцов, идет не за счет того, что красота помогает им выжить (иногда и вовсе наоборот), а за счет того, что более красивого самца выбирают больше самок и он свои «красивые» гены и оставляет потомству. Вот и весь секрет! — отрезал Докинз. — А насчет терминов. Приготовьтесь слушать и вникать.

Роуз и Доктор уже час не вмешивались в диалог, что так самозабвенно вели ученые. Они слушали и иногда потихоньку обсуждали сказанное. Но когда Докинз начал лекцию о ДНК и более ранних исследованиях, превратившихся в термины в его монологе, путешественники откровенно заскучали. И увлеченный ученый это заметил:

— Одну минуту. Мне кажется, вам ужасно скучно. Вам вовсе не обязательно выслушивать все это. Если бы вы согласились вернуть меня в двадцать первый век, скажем, через несколько часов… Как вы на это смотрите?

Доктор честно постарался не выказывать своего облегчения, а также удивления тому, как быстро ученый освоился в путешествиях во времени.

— Неплохой вариант, спасибо. Мы вернемся через пару часов, да, Роуз? — произнес он.

— Постарайтесь не промахнуться днем, — улыбнулся Докинз, — или хотя бы эрой.

— Все будет отлично, — заверила его Роуз. — До встречи!

И путешественники оставили вновь увлекшихся разговором джентльменов и направились к ТАРДИС.