Алина Держалова
Здравствуйте, дорогой мистер Дарвин!
Вы меня не знаете, и до недавнего времени и я не была знакома с Вами (настолько близко). Это будет одно из тех странных писем, которые, Вы, возможно, уже получали на протяжении последних пары лет. Да-да, это именно тот странный агрегат, непонятно как появившийся у Вас дома, с кучей кнопок и красивых мигающих огоньков, из которого, под веселые пикающие звуки иногда и выскакивают такого рода «письма».
«Письма»? - Ага, письма. Не совсем такие, как Вы привыкли видеть, ведь в наше время их пишут иначе – вольное изложение, жуткое пренебрежение орфографией и пунктуацией, изобилие молодежной «терминологии» и т.д. Однако, полагаю, что как великому ученому, Вам не привыкать к всяческого характера пренебрежениям, допущениям и уж тем более, к новой терминологии:)
Но наверняка, впервые увидев подобное, Вы были шокированы, и не знали, что вообще с этим всем делать… Знакомо, не страшно, не переживайте. Мой дедушка тоже боится компьютера, и считает его крайне опасной машиной, развращающей умы молодежи (приговор вынесен, и обжалованию не подлежит). Но, смею Вас заверить, если уж информация, которую вы получите, и можно считать развращающей, то в самом, что ни на есть, хорошем смысле этого слова. Так что смелее подходите к этой адской машине, устраивайтесь поудобнее перед ее горящим монитором, и да – советую прихватить чашечку вкусного чая (думаю, в вашем городе есть пара неплохих магазинчиков с первосортным чаем, и у Вас обязательно найдется что-нибудь подходящее).
Готовы? – Замечательно, начнем.
Итак, небольшое «превью» или еще немного флуда.
Совершенно недавно, благодаря учебной программе университета, в котором я имею счастье обучаться, началось мое близкое знакомство с таким крайне любопытным предметом как «эволюция». И, конечно же, вставая на этот нелегкий, но предвещающий множество невероятных приключений путь, я задалась вопросом – с чего же стоит начать? Что лежит в основе понимания - хотя бы частичного и должного (для любого разумного человека) этой области? С точки зрения методологии, лично для меня, ответ был более чем очевиден, собственно, как и с точки зрения человека, привыкшего разбираться с возникающими трудностями постепенно, переходя от простого к сложному. Конечно же, это лекции. Но, необходим был и первоисточник, так сказать, краеугольный камень эволюционной биологии – и таким камнем и являлся, является, и, полагаю, будет являться Ваш замечательнейший труд – «Происхождение видов…». «Вот оно, - подумала я, - вот тот фундамент, который необходимо изучить». Сказано – сделано. И вот, погруженная в тяжкие раздумья после сего действия, и под неоднозначным впечатлением я нахожусь и по сегодняшний день.
Одним из немало важных фактов, подтолкнувших меня к написанию данного опуса, помимо непременно бы расстроившегося из-за отсутствия онного, нашего лектора Павла Михайловича, коего и я так наверняка расстраиваю, иногда самым нахальным, но абсолютно неспециальным образом просыпая лекции (плак-плак), было следующее: меня всегда удивляло, с какой детской наивностью, порой переходящей в потрясающую глупость, люди, в основной своей массе, сталкивающиеся с биологией лишь в школе, рассуждают о каких-то фактах, об эволюционных процессах, о различных закономерностях в природе, о науке - с такой уверенностью, которой можно лишь позавидовать. Я множество раз слышала рассуждения о том, что гомеопатическими методами можно вылечить что угодно, что люди произошли от рептилоидов, чему свидетельствует наш «хромосомный континуум» (чтоб я еще раз включила Рен-ТВ…а ведь человек даже книжку выпустил по этому поводу…не могу не упомянуть, дабы не быть голословной, что авторство последних двух примеров принадлежит Петру Петровичу Гаряеву, кбн, закончившему биофак МГУ в 1866 году – но, оставим это, пожалуй, на совести «лысенковщины») или лекции нашего новосибирского активиста, профессора Владимира Жданова, рассказывающего об особенностях метаболизма бактерий (по всей видимости, известных лишь ему), именно так, цитата: «Вот она бактерия, вот у ней глаз (?), вот у ней рот, вот она поедает сахар, а сзади у нее, из под хвоста, из под клоаки (?!1) выходит этиловый спирт!».
Ну, а про жуткие сказки ПРО СТРАШНЮЧУЮ ГМО-ПРОДУКЦИЮ, из-за которой мы все мутируем, про гомосексуализм как болезнь, которую распространяют среди русского населения коварные америкашки, или про телегонию (про которую ролики показывают в школах нашего города) – даже говорить не хочется…
Вот Вам смешно? И кажется, что все это преувеличено? К сожалению, нет – пипл и правда хавает, и даже добавки просит. И спорит. И доказывает свою правоту. Иногда и правда, проблемы могут пересекаться с некими нормами морали, этики, социальными стандартами – тут еще можно понять (нет) какие-то аргументы, но когда дело касается элементарных базовых знаний – уж извините.
Вероятно, что многие из проблем перечисленных выше – даже и не знакомы Вам пока, и чтобы объяснить, в чем же суть, мне бы потребовалось несколько таких писем, поэтому разрешу себе просто оставить все как есть и попрошу поверить мне на слово). Тем более, учитывая тот факт, что я далеко не первый вестник из будущего, позволю предположить, что Вы уже знакомы со всеми наиболее важными и фундаментальными открытиями, которые были сделаны в наше время.
Так к чему же все это? К тому, что Вам наверняка знакома эта ситуация борьбы с неадекватными и порой ненаучными аргументами. И даже не наверняка, а точно. Создать воистину гениальную теорию, полно аргументировать, постараться развеять все сомнения научного сообщества и мифы, блуждающие вокруг эволюции, по сути - заложить ее фундамент – все это было очень смелым и важным шагом, который, конечно же, в результате, нашел как сторонников, так и противников.
В Вашей работе есть целая глава (7), в которой разобраны и блестяще отбиты многие аргументы против теории естественного отбора, и судя по всему мною прочитанному, этот был лишь один из выигранных Вами боев, а сама война началась еще раньше, и продолжается она и по сей день.
Уделять внимание аргументации противоборствующей стороны, приводимой в наше время (неокреационисты, проблемы эпигенетики и тд) я не хочу, тк за меня это уже сделали некоторые из моих товарищей (и очень даже хорошо), моя же цель следующая – я постараюсь выделить основные моменты, которые вменяли Вам как «неверно представленные и не доказанные», и найти им соответствующее подкрепление в 21 веке.
Проблема номер один или «Ох уж это вечное недопонимание»
Формулировка ее проста – «долговечность». Некий критик, используя в качестве подкрепления математику, решил, что раз долговечность выгодна в эволюционном плане, то следовательно, потомки должны жить дольше предков, и строить генеалогическое древо следует исходя именно из этого факта.
«Эх, ну как же так, - думаю я, - человек получает правильный ответ, но делает неверные выводы…» Давайте разбираться.
Итак, долговечность – действительно одно из базовых понятий, но важно понимать, что реализация его происходит не на уровне одной единичной особи, а в контексте нескольких поколений таких особей, существование в совокупности которых и является истинной «долговечность». И в качестве доказательства Вы приводили пример – обычное двухлетнее растение, обитающее в холодном климате, выживает из года в год благодаря своим семенам.
Что ж, вполне хороший и показательный пример. Я же, со стороны знаний 21 века, могу добавить вот какой факт – дело в том, что выше приведенный случай описывает репликаторы определенного типа – полинуклеотиды ДНК. Однако, это не единственный пример – помимо ДНК, есть РНК, и, недавно открытая система белковых репликаторов – прионов (PrP). Последние и представляют в данном случае наибольший интерес. Это нестандартные репликаторы, являющие собой, как сказал бы Григорий Моисеевич Дымщиц, «неправильно воспитанные белки» - т.е. неправильно свернутые.
В норме они присутствуют на плазматических мембранах нейронов, выполняя пока не совсем ясные, но вероятно, важные функции, связанные с передачей сигналов между нервными клетками. И вот в результате неверного формирования третичной структуры, из вполне безобидного мы получаем смертоносный белок, который размножается весьма необычным способом - превращает «нормальные» белки в свои «неправильно свернутые» копии. Казалось бы, клетка имеет много механизмов защиты от таких вот нежелательных объектов – но на деле, механизм, призванный способствовать этому (ферментативная деградация белков), оказывается бессилен – протеолитические ферменты не способны «убить» прионы. В итоге, эти белки начинают накапливаться в клетке, формируя, благодаря высокой способности к слипанию большой ком. Ком растет, и работа нервной клетки нарушается. И теперь эта клетка становится источником заражения своих соседок – болезнь прогрессирует, и в результате, с возрастанием численности пораженных нейронов, в мозге образуются полости, он становится похожим на губку. Описанный выше механизм является причиной многих страшных заболеваний, таких как болезнь Крейтцфельдта-Якоба, губчатой энцефалопатии КРС, фатальной семейной бессонницы, болезни куру, вертячки у овец (Chiesa, Harris, 2009). О прионах можно сказать много еще чего интересного, как о репликаторах, но вернемся к основной теме.
Итак, данный пример хорошо иллюстрирует способность репликаторов к самовопроизведению – в контексте нашей проблемы – к способности долгое время сохранять и передавать свой «генетический» материал в ряду поколений.
Однако, на тот же самое определение - «долговечность», другие противники Вашей теории попытались взглянуть с другой стороны, приписав его к иной проблеме, сделав другие выводы, и сформулировав еще одну проблему номер два – а именно то, что и поныне существуют виды, которые не претерпевают изменений. «Неужели естественный отбор ленится? – саркастически замечают эти ученые, - или, может быть, его нет вовсе?»
И на этом моменте, Вы, как и я, горестно вздохнули. Внутренний голос вопит - надо внимательнее быть, внимательнее, товарищи! А то складывается впечатление, и к слову сказать, потом оно будет возникать не единожды, что прочитать «Происхождение видов» и попытаться вникнуть в суть рассуждений, не старался практически никто из критиков.
Как раз таки этот аргумент «против», в Ваших умелых руках и руках господина Дж.Луиса, превращается волшебным образом в аргументом «за». Поясню – если принять во внимание не абстрактный вид, существующий без модификаций, а реально существующие виды, в том же Египте или Австралии, где условия среды мало менялись за последние тысячелетия, то вывод напрашивается сам собой – если условия стабильны, и мы имеем хорошо приспособленный к ним вид (наша отправная точка), то что же будет делать машина, называемая естественным отбором? Правильно - сохранять в неизменном виде эти самые признаки! Стабильные условия – стабильные виды. И наоборот, если мы имеем родственный нашему «неменяющемуся» виду другой вид, претерпевший изменений – то мы абсолютно закономерно обнаруживаем, что он существует в условиях, отличающихся от таковых для первого – и опять же, что это, как не доказательство Вашей правоты?
Согласно таким рассуждениям, мы можем с легкостью отмести и другое замечание, вводимое многими эволюционистами Вашего времени – наличие некой силы или, по-другому, тяги к совершенству. Как видим – она отпадает при приведенной аргументации.
Но, кажется, я обещала не опираться лишь на Ваши примеры, м-р Дарвин, и слово свое сдержу.
Итак, теосинте – однодольное злаковое растение, имеющее крошечный початок с небольшим числом мелких семечек, заключенных в жесткую и малосъедобную оболочку. Именно его в наше время считают диким предком кукурузы. Однако до недавнего времени, эти два растения, в силу своей радикальной несхожести относили к разным родам (Euchlaena и Zea, соответственно), до тех пор, пока не накопились многочисленные исследования в этой области, и не было доказана общность их происхождения, после чего, теосинте почетно был включен в род Zea. Здесь мы и наблюдаем существование предковой формы в практически неизменном виде, и одновременно, наличие его модифицированной формы (правда, за счет искусственного отбора, но о схожести и правомерности иногда сравнивать его с естественным - чуть позже).
Конечно же, нашлись критики, которые более пристально и с другого ракурса решили рассмотреть причину «неизменчивости» видов, (и таких оказалось даже больше, чем в предыдущем случае) откуда и вытекает следующее утверждение:
Проблема номер три или «Заученная мантра антиэволюционистов о неизменности видов»
Некоторые ученые допускали, что виды могут изменяются под влиянием внутренней неизвестной силы или наклонности, но не естественного и не искусственного отбора»
Рассматривая отдельно этот тезис, Вы, м-р Дарвин, приводите контраргумент – все виды обладают способностью к изменению, чем и является обыкновенная изменчивость, при влиянии искусственного отбора, давшая в огромном количестве одомашненные расы, а если бы действие происходило при содействии естественного отбора, то путем мелких градуальных шагов мы, возможно, получили бы так же новые виды или расы.
Здесь хорошим примером для иллюстрации может послужить появление новых видов, радикальным образом отличающихся от своих диких предков и одновременно, показывающий некоторый бессознательный аспект, в той или иной степени присущий искусственному отбору. Так, группа французских исследователей во главе с Жаном-Люком Леграсом (Jean-Luc Legras) в 2007 году опубликовала статью, в которой было рассказано об удивительном и ранее неизвестном факте, обнаруженным ими при исследовании различных разновидностей дрожжей Saccharomyces cerevisiae – было проанализировано более 651 образцов из 56 регионов мира, проведено генотипирование по 12 микросателлитным локусам, что в итоге, позволило выявить более 575 различных генотипов, которые можно было объединить в подгруппы относящихся к дрожжам использовавшихся, соответственно, в производстве вина, хлеба, пива. Причем у 28 % проанализированных образцов наблюдалась корреляция между географическим распределением и генетическим разнообразием в этом регионе, связанным в свою очередь с районами производства определенного типа продукции. Более того, исследователям удалось проследить не только историко-географический путь распространения этих разновидностей (например, наблюдались и различия внутри групп - группа ливанских видов «винных» дрожжей имели происхождение из Месопотамии, а в Европу уже миграция шла через Средиземное море), но и определить примерную дату дивергенции – около 10.000 – 12.000 bp.
Какой вывод можно сделать из этого? Такой, что скорее всего, виноделы, пивовары и пекари за несколько тысячелетий, бессознательно и искусственно отбирали определенные типы дрожжей, что и привело к появлению ряда их разновидностей (винных, пивных, хлебопекарных), и что в данном случае, человек действовал аналогично «слепой силе природы».
Проблема номер четыре или «Все одно да по тому»
Многие Ваши коллеги задавались и таким вопросом – а как объяснить появление таких крайне специфичных функциональных образований (например, молочных желез у млекопитающих, трехветвистых педицеллярий у иглокожих), если в точки зрения теории отбора получается, что для того чтобы получить именно такой итог, нужно, чтобы каждый шажок на пути к нему должен был быть закреплен в ходе эволюции, а такого быть не могло, тк каждый в отдельности этап – не представлял «смысла» для организма? Сюда же можно отнести и сомнения м-ра Майварта касательно того, что «естественный отбор не может объяснить начальных стадий полезных черт органов»
«Ага, - подумала я, - то есть, судя по всему, имея какой-либо признак, по мнению этих людей, мы не можем объяснить ни его появление, ни его окончательное формирование в существующую на данный момент форму?…Как же он, бедный, тогда вообще существует?»
Что ж, постараемся разобраться и с этим. Вы привели массу замечательных и подробных примеров, и убедительно доказали, что если уж мы получили в ходе эволюционного процесса какую-либо специфическую модификацию, то это значит, что все ее стадии проходили естественный отбор, и что каждый из закрепленных им «шагов» был так же выгоден виду на тот момент его существования, в тех условиях.
Примером здесь может послужить чуть ли не любое развитие и изменение, которое в ходе эволюции претерпевал какой-либо орган для того, чтобы приспособиться к новым условиям. Вы приводили пример из мира животных, я, ради разнообразия, приведу пример из растительного мира. Причем, более чем уверена, что данная тема Вам как никому другому известна и вполне вероятно любима – речь пойдет об антэкологии (говоря это, ссылаюсь на Ваши работы «Опыление у Орхидных» и «Действие перекрестного опыления и самоопыления в растительном мире»).
Суть можно выразить крайне лапидарно – растения могут приспособиться к новым опылителям всего за несколько поколений – и вот, параллельно можно заметить, что перед нами замечательнейший пример коэволюции. Данное исследование было проведено группой швецарских ученых из университета Цюриха во главе с Даниэлем Д.Л. Джервази (Daniel D.L. Gervasi) и Флорианом П. Шестли (Florian P. Schiestl) в 2017 году. Эксперименты проводились на репе Brassica rapa (ее выбрали как представителя растений-генералистов) на которую действовали два разных опылителя – земляной шмель (Bombus terrestris) и журчалка (Episyphus balteatus).
Растения поделили на три группы, на каждую из которых действовал лишь один опылитель: на первую – шмели, на вторую – журчалки, а на третью – сами исследователи (контрольная группа, не подвергающаяся действию опыления насекомыми); повторяли данный эксперимент трижды, с соблюдением равных условий в каждом из случаев, на протяжении 11 поколений.
Результаты получились следующие – к концу опыта изменились растения из обеих групп, как из «шмелиной», так и из «мушиной». Репы, которые опыляли шмели стали более высокими и более пахучими (в 2 раза по сравнению с контролем; важно что и химический состав пахучих веществ при этом изменился), а отражающая ультрафиолет зона лепестков – увеличилась. Так же, любопытно, что доля растений-обманщиков так же возросла – их стало около трети (в то время как в начале эксперимента их вообще не было).
Репы, которые опыляли мушки так же подверглись изменениям: они стали ниже в 1,2 раза, а продукция одних их основных трех пахучих веществ уменьшилась (но доля другого – бензонитрила возросла). Длина пестика уменьшилась, и возросла роль самосовместимости и апомиксиса, что в 15 раз увеличило число плодов, которые были произведены растениями, не посещаемые опылителями вовсе.
Изменения, наблюдаемые в ходе эксперимента были разными, следовательно, мы имеем дело с адаптивной дивергенцией, которая была вызвана действием отбора под влиянием наших опылителей. Причем в первом случае, со шмелями, – отбор производился в сторону лучшего опыления посещающих их насекомых, а во втором случае – явно в сторону развития других, альтернативных способов размножения, в которых растение рассчитывает лишь на себя – свидетельство малоэффективности опыления журчалками. Таким образом, адаптация к опылителям может происходить довольно таки быстро, а результатом – явиться изменение системы размножения в целом. Можно сделать еще много интересных выводов – но они уже в меньшей степени касаются темы нашей проблемы, поэтому опустим их. А в контексте нее – мы видим, что при изменении условий, определенные органы, наиболее затрагиваемые этими изменениями - начали неизбежно изменяться, что опять же, подтверждает Вашу теорию.
Проблема номер четыре или «Опять этот м-р Майварт»
Формулировка претензии такова – у насекомых, «подражающих» различным предметам (мимикрия) – такое качество не могло возникнуть именно путем естественного отбора, так как невозможно получить такое удачное сочетание признаков путем случайной комбинации малых колебаний вероятностей.
Сюда же можно отнести и вывод, который вероятно, Ваш недруг делает из собственных рассуждений – что раз невозможен вышеописанный процесс, следовательно, возможный путь появления новых видов – это возникновение резкой и особо важной модификации.
Контраргумент состоит в следующем - по сути, здесь неверна предпосылка – возникновение особи, обладающей мимикрией, не было спонтанным и разовым, изначально существовала некая форма, предрасположенная или по-другому - имеющая сходство с неким предметом окружающего их пространства – камнем, веточкой, мхом, другим видом и т.д. Соответственно, именно такие формы выживали и оставляли потомство, и признак в дальнейшем лишь усиливался естественным отбором, сохранялись его незначительные вариации, которые накопившись, и дают в итоге вид, имеющий преимущество в виде фенотипической схожести с неким предметом окружающей среды либо с другим видом, обладающими схожим фенотипом (мюллеровская мимикрия). А что касается резкости и внезапности – то очевидно, что эволюция обладает такими важными свойствами как медленность и градуальность, и такой путь, предлагаемый многими натуралистами Вашего времени был бы возможен разве что в результате искусственного отбора, но в условиях естественного – этот путь не может являться единственным. И эмбриональное доказательство эволюции нам в помощь (останавливаться на последнем подробно не имею права, тк подробно это освещено в другой главе).
Хочется привести пример именно касаемый мимикрии, и того, что же было выяснено учеными нашего времени относительно этого феномена. В ходе поиска материала, я натыкалась на множество работ, посвященных данной тематике, как самых ранних, так и буквально проделанных в последние пару лет – из чего делаю вывод, что актуальность и интерес к ней не угасает и по сей день, и много нового и интересного можно еще узнать в этой области. Я выбрала две, на мой взгляд, самые интересные работы, которые изучали один и тот же процесс, но в совершенно разных направлениях. Обе статьи были довольно объемными, поэтому постараюсь максимально кратко изложить лишь суть.
В первой работе, под авторством В.И. Грабовского из ЦЭПЛ РАН (2011 год), детальному изучению подвергался сам процесс возникновения такого средства защиты как криптическая (защитная) и апосематическая («предупреждающая») окраска. Автор говорит, что вообще, в животном мире действует негласное правило – хищника надо предупредить о своей несъедобности. Выгодно это обеим сторонам – жертвам, естественно, не хочется быть съеденными, а хищникам – наглотаться всякий гадости. Это и явилось причиной появления у ядовитых несъедобных животных очень яркой и пестрой окраски, как бы говорящей – «Фу! Я невкусный! Меня нельзя трогать!». Но на первых этапах отбора, мы казалось бы, сталкиваемся с противоположным результатом – яркий объект наоборот, оказывается в самой невыгодной позиции, так как если хищник видит его впервые то вполне возможно развитие и такой ситуации – «Кто это там такой заметный, яркий, легкодоступный и возможно вкусный?» - думает хищник, и уже несется вперед, чтобы слопать всех получивших такую окраску особей, так и не дав этому признаку распространиться в этой популяции. А если выражаться менее метафорично, то получается, что на ранних этапах перехода от криптической к апосематической окраске животные должны были сталкиваться с проблемой временного снижения жизнеспособности и преодолевать порог отрицательного отбора.
И главной задачей данного исследования, автор видел в построении имитационной математической модели, учитывающей различные параметры этой системы (например, цена предупреждающей окраски, вероятность обнаружения хищником жертв с различной окраской, скорость обучения хищника и т.д.).
Не буду утруждать себя и Вас, м-р Дарвин, приведением всех жутких мат.статических формул, графиков и выводов, так как все это Вы сможете посмотреть в примечании к этому письму. Нас же интересуют не цифры и буквы, а именно выводы, которые делает российский ученый – он говорит, что по всей видимости, появившаяся апосематическая окраска не является полезной адаптацией, а наоборот, вредной и неизбежной издержкой, результатом различных причин (мутации, смены среды обитания и т.д.). И тогда отбор идет на наиболее качественную защиту от хищников – не только на окраску, которая наоборот, лишь привлекает внимание голодного хищника, а на другие признаки – иголки, чешуйки, яд и прочее. В ответ на это, в популяции хищников так же развивается защитная реакция – идет отбор на избегание охоты на жертв, которых видно слишком хорошо, так как такая еда может быть опасной, ядовитой и/или колючей, и кушать ее не стоит (параметр – обучаемость хищника в построенной модели). И вот только с этого момента, становится выгодно иметь апосематическую окраску. Автор статьи так же оговаривает, что не претендует на единственность разрешения этой проблемы, а указывает лишь один из возможных путей ее разрешения.
Вторая статья наполнена большей привязкой к практике, и посвящена изучению обратного процесса – дивергенции популяции прежде единого вида, представляющего собой пример бейтсоновской мимикрии.
При этом виде мимикрии, неядовитый вид подражает ядовитому, представляя собой пример вторичного сходства неродственых видов – конвергенции. И бывают случаи, когда вид-подражатель не живет рядом со своим ядовитым визави (когда мимикрия как раз таки и выгодна; соседство рядом - симпатрия), а обитает в иных местах, где его рядом нет – в условиях аллопатрии (в случае резкой смены обитания или ряда других причин). Конкретный пример – пара североамериканских змей, ядовитый арлекиновый королевский аспид из семейства аспидов (Micrurus fulvius) и безобидный вид-подражатель алая королевская змея из семейства ужеобразных (Lampropeltis elapsoides). На юго-востоке США оба вида находятся в условиях симпатрии, и ситуация выглядит вполне обычно, но вот на северо-западе обитает только королевская змея, т.е. находится в условиях аллопатрии. При этом, была заметна разница в окраске тех и других королевских змей – обитающие на северо-западе все менее походили на своего ядовитого собрата. И вот группа ученых из Университета Северной Каролины (США, 2015 год) решили изучить этот вопрос при помощи довольно интересного метода. Они использовали модели имитирующие три варианта окраски (фенотип в условиях симпатрии, аллопатрии, и промежуточный, гибридный, между этими двумя), которые раскладывали и закрепляли в местах обитания змей попарно, на некотором расстоянии друг от друг, что позволяло точно зафиксировать определенную реакцию, возникающую на каждую из них.
Эксперимент проводили в 10 точках, в двух разных комбинациях, в течении примерно полутора месяца – после чего реплики собирали, и изучали их на предмет обнаружения следов нападения хищников.
Результаты были следующими: (первая комбинация) –в условиях симпатрии чаще атаковали фенотип из зоны аллопатрии, а в условиях аллопатрии - фенотип из зоны симпатрии. Вторая комбинация, предполагавшая сравнение между собой «местного» и «гибридного» фенотипов, показала, что в области симпатрии «гибридный» атаковали чаще, а в области аллопатрии – с равной вероятностью и тот и другой.
Таким образом, фенотип «чужака» подвергался атаке в обеих зонах, и следовательно, иммигранты будут подвергаться прессу хищников везде. Так же, в условиях симпатрии будет происходить отбор против гибридов.
К какому же выводу мы приходим? Оказывается, что во-первых, различия между симпатрическими и аллопатрическими популяциями королевских змей возникли именно в результате естественного отбора, который был связан с избирательностью хищников. А во-вторых, в некоторых случаях - в условиях симпатрии с аспидом, гибридные фенотипы оказываются в менее хороших условиях, что вполне вероятно, может привести к репродуктивной изоляции, т.е. отбору против гибридов. Таким образом, бейтсоновская мимикрия может приводить не только к конвергенции, но и к дивергенции и видообразованию.
Нас же, в основном интересовал первый вывод, который является хорошей иллюстрацией к изначальному постулат о том как же возникал феномен мимикрии.
Итак, последняя часть, которая неизбежно закончится грустно
Дорогой м-р Дарвин! Надеюсь, что не слишком утомила Вас своим письмом и прочтение его, хоть на маленькую долю, но подняло Вам настроение, ведь для ученого нет ничего приятнее, чем понимать, что его идеи действительно внесли неоценимый вклад, что они живут и развиваются дальше и приносят реальную пользу - как теоретически направленным, фундаментальным исследованиям, как например, попытка разобраться в том, «кто мы, что мы и откуда мы», так и, что немало важно, имеющим практикоориентированное значение – различным видам селекции и прочее.
Так же, рассчитываю на то, что все приведенные мною примеры исследований нашего времени, в основном, последнего десятилетия были Вам понятны (опять же, основываясь на знании того, что Вас уже успели посвятить в основные открытия и «познакомить» с замечательными учеными вроде Г.Менделя, Д. Уотсона, Ф.Крика и Р.Докинза). К сожалению, не все возражениям против теории отбора мне удалось осветить, в силу ограниченности объема этого письма.
Так же своей стороны приношу извинения за хромающий и расплывчатый стиль и употребление нашей странной, молодежной лексики, и возможно, за порой излишнюю экспрессивность, впадение в нигилизм и тягу к критике.
С наилучшими пожеланиями, и особенно, пожелании уверенности в собственных силах и стойкости в бою с недоброжелателями,
Алина Держалова.
Список используемой литературы:
• Daniel D. L. Gervasi, Florian P. Schiestl. Real-time divergent evolution in plants driven by pollinators // Nature Communications. 2017.
• David W. Pfennig, Christopher K. Ascali, David W. Kikuchi. Batesian mimicry promotes pre- and postmating isolation in a snake mimicry complex // Evolution. 2015.
• В. И. Грабовский. Модель ранней эволюции предостерегающей окраски. Журнал общей биологии, Том 73, № 1. Январь - февраль, 2012. Стр. 37–43
• Jean-Luc Legras, Didier Merdinoglu, Jean-Marie Cornuet, Francis Karst. Bread, beer and wine: Saccharomyces cerevisiae diversity reflects human history. 2007
• Ричард Докинз. Эгоистичный ген = The Selfish Gene / Переводчик: Н. Фомина. — Corpus, 2015.
• Марков А.В., Наймарк Е.Б. Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий //АСТ. – 2014. Стр. 28-32