Сергей Борисов

Как и следует из названия, в этой главе Дарвин рассуждает об изменчивости всего живого в природе. Начинает Дарвин главу с вопроса о происхождении разновидностей различных живых организмов. Он довольно любопытно излагает свою мысль: «Мы имеем так называемые уродства, но они ступенчато переходят в разновидности. Уродством, я полагаю, считают значительное уклонение в строении, обыкновенно вредное или бесполезное для вида». Практически полностью эта гипотеза подтверждается нашими современными знаниями в области генетики. Так называемые уродства являются не чем иным как результатами мутаций в генах. Как мы теперь знаем, именно мутации являлись движителем эволюции, так что их с полным правом можно рассматривать как источник возникновения разновидностей. Правда, следует ввести небольшую поправку – мутации, которые сильно сдвигают качество жизни какой-либо особи в плохую сторону обычно не остаются в геноме потомков, так как чаще всего эта особь попросту вымирает, не оставляя потомство. «Немного плохие» и бесполезные же для особи мутации имеют большой шанс передаться потомкам, так как они практически не влияют на жизнь данной особи. Затем, если рассматривать довольно продолжительный отрезок времени, они вполне могут послужить основоположниками новой разновидности, а впоследствии и вида. Следует также отметить, что все-таки главную роль в процессе видообразования играют положительные мутации, которые накапливаются с наибольшей скоростью. И опять же, эти мутации не должны быть сильно «хорошими», иначе они будут иметь такой же эффект как и «очень плохие» мутации. Несколько ниже он формулирует всю эту мысль в несколько более общей и правильной форме: « Я смотрю на индивидуальные различия как в высшей степени важные для нас, так как они представляют собой первые шаги к образованию разновидностей, настолько незначительных, что о них, как обычно полагают, не стоит упоминать в естественноисторических сочинениях».

Вопрос о том, что является отдельным видом, а что разновидностью постоянно мучил и до сих пор мучает ученых-систематиков. Дарвин практически на протяжении всей главы подробно обсуждает данный вопрос. По результатам его исследований и общения с систематиками его времени он приходит к выводу, что различия понятий «вид» и «разновидность» всего лишь условность. Как он пишет: «Термин «вид» я рассматриваю как произвольный, присвоенный ради удобства для обозначения близко сходных между собою особей и не отличающийся в основном от термина «разновидность», которым обозначают менее отчетливые и более флуктуирующие формы». На самом деле, несмотря на то, что сегодня существуют секвенирование генома и иные методы молекулярные методы, четких границ между этими двумя терминами не установлено. Это абсолютно привычное дело, когда какой-нибудь исследователь обнаруживают какую-нибудь новую форму организма, и научное сообщество долго спорит, стоит ли отнести эту форму к отдельному виду или это разновидность существующего вида. И все бы было хорошо, но обычно почти у каждого члена этого сообщества свои понятия о виде и разновидности. Так что Дарвин очень оправдано назвал различия между этими двумя терминами условными. Хотелось бы упомянуть о его замечательном рассуждении о научном пути молодого натуралиста. Если он посвятит себя исследованию какого-либо определенного класса, он вначале будет поражен всей многообразностью, и немедля начнет устанавливать многочисленные виды. По мере расширения его знаний, он будет наталкиваться на все большее количество сомнительных случаев, из-за присутствия множества близкородственных форм. Разрешить такие сомнительные случаи он может только путем допущения, что вариации многочисленны, что уже перечит его первым выводам. И естественно все эти результаты будут оспариваться другими натуралистами.

В дальнейшем Дарвин рассматривает вид как более сильно обозначившуюся и хорошо определившуюся разновидность и определяет главное различие разновидности от вида: «Размеры различия между разновидностями как при совпадении их между собой, так и с родительским видом гораздо менее значительны, чем различия между видами одного рода». Во времена Дарвина словосочетание «размеры различия» включало в себя некоторые общие фенотипические различия, которые исследователи легко могли наблюдать. Но это ни в коем случае не значит, что разнообразие среди этих признаков было маленькое, напротив он постоянно подчеркивает, что систематики попросту теряются в столь большом разнообразии. Как пример он указывает работу мистера Уоллеса о Lepidoptera, где он разделяет их на варьирующие формы, локальные формы, географические расы и истинно замещающие виды. Автор этой работы попытался дать разграничивающие определения этим четырем группам, что и обсуждает Дарвин. В результате он пишет: «Тем не менее, невозможно предложить верного критерия для различения варьирующих форм, локальных форм, подвидов и замещающих видов». Собственно наличие столь большого числа вариаций значительно усложняет разобщение понятий вид и разновидность. В наше же время благодаря большому прогрессу методов молекулярной генетики обнаружилось просто бесконечное количество вариаций в геноме каждого живого существа. И надо иметь в виду, что это далеко не предел, так как в основном изучены структура и функции генов, называемых кодируемые, тогда как предстоит еще изучить некодирующую часть генома, которая по размеру существенно больше кодирующей части. Тем самым «размеры различия» становится настолько многоплановым термином, что практически никогда нельзя точно определить таксономическую принадлежность какой-либо особи с точностью до вида. То есть в этом плане Дарвин безусловно мыслил в правильном направлении, правда недооценивая масштаба вариаций.

Еще одним пунктом, который обсуждает Дарвин, является зависимость количества разновидностей от величины ареала какого-либо вида и количества особей находящейся на определенной территории. По результатам исследований ученых его времени в области растений он пишет следующую вещь: «Альфонс Декандоль и другие показали, что растения, обладающие широкой областью распространения, обычно образуют разновидности; этого можно было ожидать, так как они подвергаются действию разнообразных физических условий и вступают в конкуренцию с различными группами органических существ». Это, безусловно, очень правильное утверждение, так как мы знаем, что естественный отбор во многом опирается на условия, в которых живет данная особь и с кем ей приходится взаимодействовать. И соответственно чем шире ареал, тем больше будут различаться условия в разных его точках, и тем больше будет возникать стимулов к изменениям и образованию разновидностей. И если рассматривать разновидность как начальный этап видообразования, то это вполне может служить причиной появления новых видов. Что касается второй причины, Дарвин опирался на таблицы, составленные по его собственным исследованиям. Он пишет, что в любой конкретной области есть так называемый «обычный» вид, который доминирует в своей экологической нише на этой территории. Тем самым у этого вида будут образовываться больше разновидностей, что Дарвин объясняет как необходимость унаследования преимуществ потомками этого вида, которые позволили этому виду стать доминирующим среди остальных. На самом деле это утверждение звучит не очень убедительно. Даже если допустить, что доминирующий вид и начал потихоньку разделяться на разновидности, что само по себе сомнительно, то все равно на начальных этапах была бы жесткая внутривидовая конкуренция, которая бы отобрала только тех, кто наиболее приспособлен к данным условиям и тем самым разнообразии бы практически не улучшилось. Тем не менее, Дарвин дальше упоминает, что благодаря своему доминантному положению этот вид имеет возможность распространяться на более широкие территории. Это, как уже было обозначено выше, вполне может послужить увеличению количества разновидностей. Также рассматривая процесс видообразования с такой точки зрения, стоит упомянуть еще об одном справедливом замечании, сделанным Дарвином. Это замечание касается того, что разновидности обычно имеют очень ограниченный ареал обитания. Действительно, разновидность как бы специально «подстроена» под специфические условия, и выйдя за их пределы, она сразу потеряет свое преимущество, да и еще возникнет вероятность скрещивания с особями другой разновидности, что полностью может стереть их геномную особенность.

В заключении хотелось бы сказать, что, несмотря на некоторые небольшие неточности, Дарвин сделал много правильных выводов, и большинство из них мы можем подтвердить имеющимися сейчас молекулярно-генетическими методами. Но наиважнейший из них, наверное, является вывод о том, что индивидуальная изменчивость является основой эволюции организма. Все это лишний раз подтверждает насколько умным и наблюдательным был Дарвин, и какую колоссальную лепту он внес в развитие науки.