Алёна Пятницкая

Вместе с выходом книги Ч.Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» началась складываться группа учений, отрицающих ведущую роль естественного отбора в эволюции – так называемый антидарвинизм. Основой для создания этого направления послужила статья Ст.Майварта «Об образовании видов», в которой эти возражения изложены наиболее последовательно и логично: 1) действительно ли так велика сила естественного отбора, и каким образом небольшие отклонения от нормы могут влиять на приспособленность особей; 2) поскольку у организмов существует постоянное стремление к неопределенным изменениям, и так как они происходят во всех направлениях, то они должны нейтрализовать друг друга; 3) как объяснить появление таких сложных структур как, например, глаз или внутреннее ухо, путем появления и закрепления незначительных изменений. В данной главе Ч.Дарвин решил изложить различные возражения против выдвинутой им теории эволюции, которые были высказаны другими натуралистами, с целью лучше прояснить то, что было изложено ранее.

На вопрос, действительно ли так сильна сила естественного отбора и каким образом небольшие отклонения от нормы могут влиять на приспособленность особей, Дарвин отвечает следующим образом. Он приводит пример про семейство утиных, у одних членов которого клюв приспособлен для щипания травы, а другие – с клювом, приспособленным исключительно для процеживания воды. Имеется также череда промежуточных форм, которые свидетельствуют о том, что такие различные клювы, специализированные к абсолютно разным кормам, возникли не внезапно один независимо от другого, а от одного варианта к другому путём небольших преобразований.

В ответ на возражение о том, что небольшие отклонения во всех направлениях должны нейтрализовать друг друга, Дарвин приводит пример с мимикрией насекомых. Насекомые часто приобретают в качестве покровительственных особенностей сходство с различными предметами, например, с зелеными или опавшими листьями, сухими сучками и пр. Это сходство порой бывает поразительно близким и распространяется не только на окраску, но и на форму и манеру держать себя. Ясно, что путём случайной мутации такое поразительное сходство возникнуть не может. Здесь нужен постоянный отбор мутаций в нужном направлении. Принимая, что какое-то насекомое изначально было похоже на предмет из окружающей его среды по счастливому случаю, каждое следующее изменение, благоприятствующие его защите, будут сохраняться, тогда как другие, сделавшие насекомого менее похожим на окружающие его предметы – ослабевать, и совсем исчезнут (поскольку насекомые будут съедены). Со времён Дарвина было поставлено множество экспериментов, исследующих, насколько защищает покровительственная окраска и форма тела. Все они однозначно свидетельствовали о том, что даже незначительное сходство с фоном спасало жизнь насекомым, на которых охотились птицы.

Майварт и другие исследователи склоняются к мнению, что новые виды появились «внезапно, путём изменений, проявлявшихся сразу». Трудно допустить, по мнению Майварта, чтобы крыло птицы «могло образоваться иначе, как путем сравнительно внезапного изменения резко выраженного и важного свойства». Но против этих убеждений решительно протестует эмбриология. В эмбриогенезе крылья птиц и летучих мышей и ноги лошадей не различаются между собой и становятся различными путём несложных постепенных преобразований. Т.о., предполагает Дарвин, предки наших ныне существующих видов изменялись уже по окончании раннего периода своего развития и передавали свои вновь приобретенные признаки своим потомкам в соответствующем же возрасте. Таким образом, эмбрион – отражение всех тех стадий, через которые, развиваясь, прошел организм.

В наше время, в связи с развитием генетики и молекулярно-генетических методов, теория происхождения видов получила новый оборот. Стало возможным посредством методов секвенирования расшифровывать генетический код организма. Для исследования происхождения человека первоначально использовали сравнение последовательностей ДНК человека и обезьян. На основании имеющихся данных оценено, что в среднем сходство геномов и количество сходных генов у человека и человекообразных обезьян (шимпанзе) достигает 95–99%, у человека и гиббона — 76%, у человека и макаки-резус — 66%. Используя метод «молекулярных часов», ученым удалось доказать, что от гоминид, т.е. представителей родословной линии человека, человек и шимпанзе разошлись чуть более, чем 5 млн лет назад, в то время как горилла отошла от общей ветви более 7 млн лет назад.

Таким образом, современные исследования подтверждают обоснованность заключения Дарвина о нашем происхождении от древних человекоподобных обезьян (типа современных шимпанзе, но не самих шимпанзе) и позволяют довольно точно оценить время, когда это произошло.

Однако расшифровка генома других животных показала, что не везде соблюдается прямая зависимость между количеством схожих последовательностей в геноме и расположением в современной классификации растительного и животного мира, т.е. есть виды, у которых сходство геномов больше с некоторым видом, чем с более близкородственным.

Имеются и другие факты, появление которых не объясняет теория эволюции. Дарвина тоже одолевали такие сомнения. Он пишет другу: «Иногда кажется невозможным доказать, что весь этот разнообразный чудесный мир, в том числе и мы, мыслящие, возник случайно. Вот в чем главный аргумент в пользу существования Бога».

Дарвинизм полностью игнорирует человеческое сознание. Уоллес предупреждал Дарвина, что теория неприменима к духовной природе человека. Случайные генетические мутации и их отбор в определенном направлении могли привести к наличию мозга, его большому объёму, но не к наличию сознания и мышления. Таким образом, материализм Дарвина должен был либо объяснить его, либо отрицать, что люди им обладают.

Итак, теория Дарвина объясняет многие вещи, подтверждением которых служат и палеонтологические находки, и множество переходных форм. Но в ней также присутствуют существенные недочёты. Однако главная идея настолько проста и лаконична, что легко поверить, что естественный отбор – главная движущая сила эволюции. А противоречия, точнее возражения, можно объяснить, вероятно, каким-либо другим путем, не отрицая теории эволюции.