Анна Петрова

Уважаемый Чарльз Дарвин,

Мне очень хотелось бы обсудить с Вами написанный Вами труд «Происхождение видов». Особенно подробно хотелось бы остановиться на Х главе «О неполноте геологической летописи».

Очень профессионально Вами было отмечено, что отсутствие найденных промежуточных звеньев не является доказательством ошибочности Вашей теории, а лишь свидетельствует о неполноте геологических и палеонтологических данных. На данный момент для нас вполне очевидно, что для сохранения ископаемых останков и следов необходим определенный комплекс условий, например, изоляция от кислорода воздуха и бактерий-деструкторов. Кроме того, желательно, чтобы погибшее животное или растение быстро оказалось в толще осадков (речные пески, морские илы, селевые потоки, вулканический пепел и др.). Вами было предположено, что: «Совершенно мягкие организмы совсем не могут сохраниться. Раковины и кости разрушаются и исчезают». Данная точка зрения верна лишь отчасти. Остатки беспозвоночных, особенно раковинных, бывают так многочисленны, что формируют весь осадочный слой практически целиком. Естественно, мягкие ткани трупов жи­вотных более легко разлагаются, чем наружный или внутренний скелет (раковины, трубки, панцири и др.). Но мы все же можем обнаруживать отпечатки тел и его мягких частей, покровов или остатков органических тканей на слепках в породе. Учеными обнаружены целые организмы в замороженном состоянии. Конечно, найденные останки наиболее часто представлены лишь фрагментами. Однако, в специфических условиях (вечная мерзлота, пещеры, естественные выходы нефти, растительные смолы; попадание тела в водоем после смерти) остатки растений и животных могут сохраняться даже в виде полных экземпляров. Само собой, доля захороненных таким образом организмов чрезвычайно мала. И здесь добавляется очередной неприятный фактор – разные виды могут получать преимущества при захоронении и фоссилизации, зависящие от места их обитания и их строения. Ситуация усугубляется еще и тем, что даже фоссилизированные ископаемые могут быть разрушены и навсегда утеряны множеством способов: преобразование и перекристаллизация вмещающей породы под действием высокого давления и температуры в глубоких слоях земли, где и находятся породы древнейших эпох; интенсивное выветри­вание, размыв водой, разрушение под действием перепадов температуры, и активности различных организмов поверхностных горных пород с ископаемыми останками. Кроме того, сама работа по поиску и извлечению ископаемых является трудоемкой, требующей определенной техники и достаточного технического оснащения, многие местности исследовать вообще не представляется возможным (окаменевшие остатки могут находиться в обильных осадочных горных породахи труднодоступных местах).

В ХХI веке мы имеем возможность оценивать относительный возраст осадочной породы (по глубине залегания и составу породы), абсолютный возраст, к сожалению, установить гораздо сложнее ( по содержанию радиоактивных изотопов и продуктов их рас­пада). Однако, уже можно судить о том, что палеонтологическая летопись начинается не с кембрийского периода (530 млн лет назад), а задолго до него. Обнаруженные палеонтологами древние эукариотические клетки, судя по возрасту окружающей их породы, имею возраст около 2 млрд лет. В то время как первые микроорганизмы обитали на Земле 3,8 млрд лет назад. У природы действительно было время на создание всего существующего в кембрийском периоде разнообразия.

Вами также была затронута проблема «внезапного» происхождения млекопитающих: «…во всех геологических руководствах, изданных всего несколько лет назад, говорилось, что млекопитающие внезапно появились в начале третичного периода. А в настоящее время одно из богатейших известных нам местонахождений ископаемых млекопитающих относится к середине вторичного периода…». В наше же время уже установлено, что высшие плацентарные и сумчатые млекопитающие произошли от трех-бугорчатых в начале мелового периода и развивались самостоятельно, параллельно. Хотя и в этом нельзя быть уверенным на все 100%.

Часто окончательное захоронение ископаемых остатков происходит не там, куда они попали первоначально, а на значительном удалении или даже в слоях другой геологической эпохи. Конечно, в составе ископаемых в основном находятся организмы обитавшие на этой местности, но это не исключает того, что туда могли попасть и организмы, которые на самом деле не жили здесь, а просто оказались на данном участке случайным образом и погибли. Как и не исключает того, что сама порода вместе с заключенными в ней остатками может перемещаться. В середине XIX века ученые отметили необъяснимое сходство окаменелых останков в породах континентов, разделенных большим расстоянием и сходство очертаний береговых линий Северной и Южной Америк с очертаниями Европы и Африки (при помощи компьютерного моделирования континентальных шельфов позже будет подтверждено невероятное сходство). И уже в начале XX века геологом Френком Б. Тейлором было выдвинуто предположение о дрейфе континентов - медленном удалении друг от друга. К такому же выводу независимо пришел и немец Альфред Вегенер. Однако, общепринятой теория дрейфа континентов стала лишь в 1950-60-е годы, когда никто уже не мог игнорировать огромный массив данных, подтверждающих ее: структура горных пород, явление палемагнизма (намагничивание, упорядоченное расположение частиц расплавленных железистых металлов перед их отвердением, т.о. их расположение сейчас может указывать на местонахождение магнитных полей Земли в момент их формирования), расположение тиллитов (отложения, образовавшиеся из обломков твердой породы после прохождения ледника). Тогда ученые и составили полное представление о тектонике плит. Явление дрейфа континентов позволяет сделать вывод, что расположение и площади континентов постоянно менялись и, как было подтверждено учеными, меняются до сих пор. Континенты перемещаются со скоростью от 1 до 10 см в год, даже современная карта мира - лишь момент в геологическом времени Земли. Это означает, что многие ископаемые остатки могут быть обнаружены сейчас вовсе не в том месте, где они изначально находились, другие могут сейчас находиться в самых труднодоступных местах, а третьи могли попросту быть разрушены в процессе перестройки плит.

Так каким же образом палеонтолог может быть уверен с какими именно окаменелостями он имеет дело? Ответ – никак. Ни один ученый не может достоверно определить, что за животное было обнаружено, даже если сохранилась достаточно большая часть. Со многими видами, живущими сейчас на планете, возникают проблемы при определении их вида, что уж говорить о фрагментах, найденных палеонтологами. Как Вы утверждали: «Если такие разновидности возвращались на свою древнюю родину, они почти однородно, хотя, быть может, и в очень слабой степени, должны были отличаться от своего прежнего состояния; к тому же они должны были быть погребены в различных, хотя и очень близких горизонтах одной и той же формации; на этом основании и согласно тем правилам, какими руководятся многие палеонтологи, их должны были признавать за новые и хорошо различающиеся виды». Именно так. Тяжелой работой является даже определение примерной принадлежности данного животного к какой-либо группе, что уж говорить о небольших приобретениях и отличиях. Отличия же сильные и серьезные могут восприниматься уже за другой вид. Грань между одним видом, переходной формой и новым видом очень расплывчата, тем более очень трудно провести ее, когда у вас на руках лишь фоссилизированные фрагменты или отпечатки тканей.

Таким образом, неполнота палеонтологической летописи законо­мерна — в ней сохранилась лишь незначительная часть из числа ви­дов, обитавших на Земле в разные геологические эпохи. Уважаемый мистер Дарвин, выдвинутая Вами теория со временем во многом была подтверждена и до сих пор является для нас основополагающей, актуальной. Сделанные Вами на основе собственных наблюдений и анализе имеющихся палеонтологических данных выводы, заставляют восхищаться Вами, как невероятным, гениальным ученым.