Ребе-"двоеженец" и американская шантажистка

Рабби Шмуэль Шапиро (Шпира) был человеком скромным и незначительным. Родившийся в знатной хасидской семье - его отец, рабби Менахем-Мендель Шапиро, был главой большого хасидского двора в польском Ланьцутe – р. Шмуэль не сумел стать его преемником, и поселился в местечке Радымно, где стал главой немногочисленной хасидской общины. Книг он не писал, репутацией провидца и чудотворца не пользовался. Тем не менее, именно Радымнскому ребе волею судьбы довелось стать героем одного из самых громких скандалов в истории хасидизма.Экономическое положение второй Речи Посполитой было крайне тяжелым, население жестоко страдало от безработицы и гиперинфляции. И в 1923 году ребе решил отправиться в Америку, где еще с довоенных времен обосновалось немало радымнских евреев, надеясь, что они не оставят в беде и материально поддержат духовного лидера своих бывших земляков.В Нью-Йорке рабби Шапиро задержался почти на два года – возможно, из-за того, что сбор денег шел гораздо хуже, чем он надеялся. Где он жил и чем занимался большую часть времени, никто не знает – хотя в Нью-Йорке к тому времени уже существовало несколько хасидских общин, Радымновский ребе был слишком незначительной фигурой, чтобы привлечь внимание прессы. Скорее всего, большую часть времени раввин проводил за святыми книгами в какой-нибудь молельне или доме учения.

Трудно сказать, как ребе, не знавший, естественно, ни слова по-английски, устроился бы в незнакомом мегаполисе. На счастью, в Нью-Йорке у него нашелся дальний родственник, некто Бецалель Рубин, уехавший в Америку еще в XIX веке. Начав трудовую американскую карьеру портным и гладильщиком, Рубин накопил денег и поселился в Бронксе, где вел жизнь типичного представителя еврейского среднего класса.

Радымновский ребе прожил в Нью-Йорке почти полтора года, когда Рубин скоропостижно скончался от сердечного приступа в возрасте 56 лет. Когда закончился семидневный траур, вдова Рубина Злата неожиданно предложила ребе поселиться, вместе со служкой-секретарем, в квартире покойного, тогда как она переберется в маленькую квартирку по соседству. Кроме того, Злата вызвалась готовить и стирать для раввина – по ее словам, для нее будет великой честью прислуживать праведнику и знатоку Торы.

Не ожидая подвоха, ребе согласился. И тут, в один прекрасный день, Злата неожиданно предложила ему: а почему бы нам не пожениться. При этом, в качестве главного аргумента, женщина упомянула значительное наследство, доставшееся ей от покойного мужа.

Сказать, что ребе был в шоке, значит ничего не сказать. Стараясь не обидеть женщину, он попытался объяснить, что это невозможно: во-первых, он уже не молод, и давно утратил интерес к женщинам. А во-вторых и в главных, в Польше у него остались жена и девять детей, а двоеженство запрещено и государственными, и, главное, еврейскими законами.

Однако если ребе надеялся, что после этого вдова оставит его в покое, он жестоко просчитался. Через некоторое время Злата огорошила рабби Шапиро новостью, что забеременела от него! Впрочем, добавила женщина, ребе может не беспокоиться – она уже сделала аборт у знакомого доктора. Правда, будучи под наркозом, она якобы несколько раз простонала «Ох, Шмулик», так что врач теперь знает, кто отец не родившегося ребенка. Более того, за сохранение тайны он требует астрономическую сумму – 11 тысяч долларов (огромная сумма по тем временам!). Однако и это можно уладить – достаточно ребе на ней жениться.

К тому времени Злате было уже за 60 (ребе она говорила, что ей 50), так что этот рассказ звучал совершенно неправдоподобно. Однако, будучи в чужой стране и практически не зная языка, рабби Шапиро совершенно растерялся и не знал, что делать. К тому же обстоятельства были против него. Во-первых, он действительно жил в квартире Златы. А во-вторых, будучи душеприказчиком Бецалеля, ребе был в курсе, сколько он оставил своей вдове. Поскольку все знали, зачем он приехал в Америку, люди вполне могли поверить Злате, заявившей, что, приведя в порядок дела ее покойного мужа, ребе сам первым сделал ей предложение.

Наконец, рабби Шапиро, как ему казалось, нашел выход. Он согласился заключить со Златой гражданский брак – видимо, не признавая его легитимности – с условием, что осенью он вернется в Польшу, получив от «жены» значительную сумму денег. 25 июня 1925 года Шмуэль Шапиро и Злата Рубин предстали перед судьей в Бронксе. Чтобы пожениться, им пришлось заполнить бумаги с указанием семейного статусе – и ребе, ничтоже сумняшеся, написал, что он вдовец. Впрочем, солгала и Злата, указав в документах, что ей всего 50.

Невеста принесла солидное приданое – 16 тысяч долларов. Забрав деньги, ребе поспешил домой, надеясь забыть Злату, как страшный сон. Вернувшись в Радымно, рабби Шапиро зажил прежней жизнью, а заодно начал подыскивать женихов трем незамужним дочерям, благо о приданном теперь можно было не беспокоиться. Однако, как говориться, покой нам только снится. Из Америки начали приходить письма: как выяснилось, не удовлетворившись достигнутом, Злата теперь хотела настоящей еврейский религиозной свадьбы, чтобы стать ребецин в полном смысле этого слова. Кроме того, женщина сообщила, что накануне отъезда в Польшу, рабби Шапиро снова сделал ей ребенка, и на этот раз она родила мальчика. В качестве доказательства к письму прилагался окровавленный лоскут кожи – якобы крайняя плоть новорожденного сына ребе.

Не забыла Злата и о своей сопернице. В одно из писем были вложены таблетки, которые рабби Шапиро должен был дать жене – с предложением заказать для нее подходящее надгробие.

Рабби Шапиро поспешно сжег все письма. Однако летом 1926 года в Радымно неожиданно объявилась сама Злата, решительно потребовавшая от ребе развестись с женой и жениться на ней, Злате, по закону Моше и Израиля. Если же нет, угрожала женщина, она пойдет прямо в главную городскую синагогу, и в расскажет об американских похождениях местного цадика.

Ребе был в панике. Не зная, как отвести беду, он попробовал откупиться. Поскольку часть «приданого» к тому времени уже было потрачено, пришлось заложить драгоценности жены и дочерей. Параллельно близкому родственнику было поручено подыскать Злате какого-нибудь другого мужа. Женщина, однако, не унималась, и тогда рабби Шапиро решил пренебречь запретом обращаться в нееврейский суд, и нанял адвоката. Последний действовал энергично, и вскоре Злату арестовали за вымогательство. Однако американка тоже оказалась не лыком шита: сидя в тюрьме, она написала заявление, в котором обвинила ребе в двоеженстве. По польским законам это тоже было преступлением, однако власти не стали арестовывать уважаемого раввина.

Судебный процесс начался 28 февраля 1927 года, при огромном стечении публики. Зачитав обвинение, предъявленное Рубиной (шантаж и вымогательство), суд предоставил ей слово для заявления. Мешая идиш, английский и ломаный польский, женщина изложила историю своей жизни. Уроженка местечка Новый Сонч, в 15 лет она была замуж за местного водоноса Шмуля Кропса, судя по всему, местного сумасшедшего. Счастливая семейная жизнь продолжалась неделю. Второй раз Злата вышла замуж за Шауля Адлера, лошадника из Буковины, и вместе с ним уехала в Америку. Однако брак оказался бездетным, и через несколько лет супруги расстались. Получив от Адлера 4 тысячи долларов отступного, Злата вышла замуж за Бецалеля Рубина, и вложила свое «приданное» в недвижимость. С Рубиным она прожила до его скоропостижной смерти, после чего «вышла замуж» за Радымовского ребе, от которого якобы родила сына.

Судей, естественно, очень интересовали отношения обвиняемой с раввином. По словам Рубиной, все началось с того, что Бецалель попросил рабби Шапиро написать завещание, а затем, умирая, попросил душеприказчика позаботиться о своей вдове. После же смерти Рубина, когда мертвое тело еще не остыло, ребе якобы попытался изнасиловать Злату. По словам обвиняемой, она оттолкнула его так сильно, что престарелый раввин не устоял на ногах и упал прямо на труп. Услышав это, Радымновский ребе вскочил со своего места и воскликнул: «Готов поклясться на свитке Торы, что я к ней не прикасался!».

Через несколько дней суд заслушал показания рабби Шапиро, пришедшего в сопровождении многочисленных хасидов. Судьей интересовало, зачем он поехал в Америку. «Поработать раввином и заработать денег», - ответил ребе. По его словам, в квартире Златы он бывал всего несколько раз, и всегда вместе со своим служкой.

- Шмульке, скажи правду! – закричала Злата.

- Бог свидетель, я не виновен! – ответил раввин.

- Лжец! – выкрикнула Злата!

Прокурор спросил, зачем он вообще связался с Рубиной. В ответ раввин честно пересказал историю своего «романа»: про приглашение, беременность, аборт и т.д. По словам рабби Шапиро, чтобы добиться своего, Рубина даже угрожала ему пистолетом! «Чтоб я ослепла, если это правда!» - громко прокомментировала это Злата.

Рубина предъявила суду молокоотсос, который якобы использовала, чтобы кормить младенца. Судьи спросили ребе, видел ли он раньше эту штуку.

- Она мне не показывала, но сказала, что Гольдштейн, мой нью-йоркский знакомый, случайно увидел, как она сцеживает молоко, и ей пришлось сказать ему правду – что она якобы родила от меня ребенка. Гольдштейн действительно написал мне, что Злата хотела показать ему, что кормит грудью, но он сразу же отвернулся, поскольку не хотел этого видеть. Когда же он повернулся, она протянула ему стакан молока, сказав, что только что его нацедила.

Зал грохнул от хохота.

Естественно, прозвучал вопрос и о двоеженстве. Ребе ответил, что пошел на это, чтобы избежать скандала. «У нас, евреев, есть два вида смерти, моральная и физическая. Моральная гораздо страшнее, поскольку остается клеймом на детях и внуках. Одного слова Златы было достаточно, чтобы меня погубить», - сказал рабби Шапиро.

(Услышав эти слова, адвокаты Рубиной почувствовали, что противник подставился, и задали ему вопрос: «Что является большим позором: родить бастарда, или стать двоеженцем?». Публика с нетерпением ждала, что ответит раввин, но тут прокурор заявил протест, у судья позволил ребе не отвечать).

Увы, если ребе хотел избежать скандала, он жестоко просчитался. Заседания суда проходили при полном аншлаге, процесс подробно освещали все еврейские и даже польские газеты. Радымское дело обсуждали даже на заседании варшавского раввината. Как заявил один из раввинов, если ребе действительно заключил гражданский брак, то он полный идиот: «Он что, был совсем бессилен перед угрозами Златы? В Америке у него много друзей, нужно было просто рассказать им, и они помогли бы ему выпутаться из этой истории».

Схожих мыслей придерживался известный еврейский журналист и религиозный мыслитель Гилель Цейтлин: «Никогда еще в истории евреев Польши не было такого позорного эпизода, как процесс, идущий в эти дни между Радымским ребе и Златой Рубиной. Этот суд заставляет нас краснеть. Куда мы катимся? Что стало с нашими лидерами и религиозными авторитетами?» - писал он.

На протяжение всего суда глаза еврейской Польши были прикованы в Радымно. Больше всех, естественно, веселились профессиональные юмористы, сатирики и карикатуристы, для которых эта история стала настоящей золотой жилой. Варшавская газета «Момент» даже послала в местечко своего штатного юмориста Шимена Гольдштейна (Бонче), с иронией описывавшего происходящее:

Галерка полна женщин и девушек. Они хорошо проводят время: сидят и едят сладости, даже обедают – и пьют прямо из бутылок. Порой кажется, что ты не в суде, а в кабаре «Азазель» (популярное ночное заведение Варшавы), смотришь скетч на галицийском идише с его «эками» и «меками» с переводом на язык судей. Судьям пришлось выучить много нового о женских еврейских делах. Они стараются произнести хипе (свадебный балдахин), но у них выходит то кипа, то шипа, то вообще глипа. Время от времени «ребецин» громко вздыхает. Ужасное зрелище, но невозможно удержаться от смеха.

Шутка про кабаре оказалась пророческой. Служители Талии решили не отставать от газетчиков: варшавский еврейский театр «Самбатион» поставил мюзикл «Ребецн Злата».

Впрочем, большинство газет, включая антиклерикальные, были на стороне ребе. Возможно, здесь сработала местная солидарность: рабби Шапиро все-таки был своим, тогда как Рубина казалась чужачкой, наглой и алчной американкой.

Тем временем адвокаты ребе доказала, что не даром получали свой гонорар. Суду было предъявлено письмо некой Ривки Унгер из Нью-Йорка, писавшей, что Рубина хорошо известна как вымогательница, и что тридцать лет назад она шантажировала ее отца, заявив, что, якобы, родила от него ребенка. Другой американский еврей, Мейлех Зильберман, писавший за Злату письма (она была неграмотна), сообщил, что Рубина предлагала ему жениться на ней, а его жене – 4 тысячи долларов отступного.

Видя, что дело плохо, адвокат Рубиной потребовал, чтобы его клиентка дала показания без свидетелей, поскольку она собирается описать различные приметы на теле ребе и даже его пенисе. Публика дрожала от нетерпения, но тут судьи объявили заседание закрытым.

На следующий день суд заслушал свидетельские показания двух зятьев Радымновский ребе, отпрысков знатных хасидских семейств. Они заявили, что Злата так хотела стать женой раввина, что, помимо их тестя, готова была рассматривать и другие варианты. Более того, дочери ребе даже нашли подходящего кандидата – 62-летнего Авраама Домника, жившего в небольшой деревне. Более того, Рубина даже согласилась стать женой Домника, но в последний момент передумала.

Адвокаты ребе так же заявили, что хотят вызвать в качестве свидетеля некоего Пинхуса Люкса, который готов подтвердить под присягой, что Рубина была хозяйкой борделя, и что прежде ее уже арестовывали за вымогательство и мошенничество. Люкс в итоге так и не появился. Но это не помешало адвокатам подробно обсуждать его «показания».

Адвокаты Рубиной не оставались в долгу. Один из них заявил:

Я стою здесь, чтобы защитить не демона, как назвал ее Злату Рубину прокурор, а пожилую, больную, одинокую женщину, приехавшую в Польшу не для того, чтобы кого-то шантажировать, но чтобы отстоять свои права. Нет причин идеализировать рабби Шапиро. Он сам признался, что поехал в Америку за деньгами. Престарелый раввин отправился за границу служить не Богу, но золотому тельцу. В своих отношениях со Златой он с самого начала не руководствовался чистыми намерениями. С самого начала он брал у нее деньги. Не знаю, кто здесь демон: Злата или раввин, который задумал прибрать ее деньги, когда ее муж лежал на смертном одре. Его не назовешь идеалистом или святым. Глупо думать, что Злата, богатая женщина, поедет в Польшу вымогать деньги у бедного раввина. У Златы Рубиной достаточно денег, и ей не нужно было вымогать деньги у бедного раввина из Радымно.

В день объявления приговора рабби Шапиро так нервничал, что даже не пришел на судебное заседание. Однако его страхи оказались напрасными. Польский суд признал Злату Рубину, американскую гражданку, виновной в шантаже и вымогательстве, и приговорил ее к шестимесячному заключению и уплате судебных издержек, а также предписал ей вернуть деньги и драгоценности, полученные от ребе.

Услышав слово «виновна», Рубина громко заплакала. Плач перешел в истерику: женщина билась в конвульсиях и кричала, что невиновна.

К счастью для Рубиной, сидеть ей не пришлось, поскольку весь положенный срок она уже провела в предварительном заключении. Некоторое время Злата продолжала бороться. Вскоре после суда она отправилась во Львов, дабы убедить тамошнего раввина Лейба Бройде заставить Радымновского ребе дать ей еврейский развод. Однако стоило ей появиться на улице, как собравшаяся толпа принялась осыпать ее ругательствами и проклятьями, угрожая побоями. Полиция оттеснила зевак и проводила Рубину к дому раввина, но тот отказался ее принять. Другие раввины также отказались иметь дело с ней дело. Полиция проводила ее в гостиницу, под окнами которой собралась угрожающая толпа. Опасаясь беспорядков, полицейские потребовали, чтобы Рубина немедленно покинули Львов, и заставили ее сесть в автомобиль, доставивший женщину на вокзал, откуда она уехала в Перемышль.

Рубина провела в Польше еще пару недель, после чего официально заявила, что отказывается от иска о двоеженстве. Злата уехала поездом в Берлин, а оттуда в Гамбург. Оттуда пароход доставил ее в Америку, где она и канула в лету.

Честь польской ортодоксии была спасена.