На взгляд старовера

Владимир Рябушинский. Старообрядчество и русское религиозное чувство

Гешарим/Мосты культуры, 2010

Владимир Павлович Рябушинский родился в Москве, в семье богатейших купцов-старообрядцев, образование получил в Гейдельбергском университете, затем занялся семейным бизнесом. Дальнейшая судьба его сложилась как у многих русских людей: во время Первой мировой войны Рябушинский ушел на фронт добровольцем, получил офицерский чин и несколько ранений, в гражданскую служил в Добровольческой армии на бронепоезде; эвакуировался из Крыма вместе с Врангелем и, наконец, в эмиграции поселился в Париже, где всецело посвятил себя изучению истории русской религиозности.

В конце прошлого века, когда в России резко возрос интерес к собственной религиозной истории, многие работы Рябушинского были переизданы. «Старообрядчество и русское религиозное чувство», вышедшее этим летом, — наиболее полное современное издание его научных и литературных трудов.Старообрядчество возникло в великорусских землях, где отродясь не было ни одного еврея, но старообрядческая религиозность (как ее видел Рябушинский) оказалась неожиданно близка еврейской ортодоксии. «Никонианская» церковь, отказавшись от русского обряда в пользу греческого, не придавала большого значения ритуалу. Споря с «раскольниками», патриарх Иоаким говорил, что «креститься — двумя ли персты, тремя, или всей дланью — все едино». Напротив, старообрядцы видели в деталях глубочайший религиозный смысл.Обряд не безразличен и не враждебен духу — между ними существует большая внутренняя связь и зависимость. Вся история еврейского народа свидетельствует об этом: власть духа закрепилась у евреев через обряд, и лишь когда он вошел в плоть и кровь, последний перестал шататься между многобожием и верой в Единого Бога.Старообрядцы считали, что чтение и изучение религиозной литературы — важнейшая часть веры. Правда, до талмудического принципа «изучение Торы равноценно всем заповедям» русские староверы все-таки не дошли. Тем не менее, их отношение к религиозной книге сходно с иудейским.

Книга выделяется в особую категорию… книга, очевидно, настолько нужна и близка душе древлеправославного человека, что, даже говоря о важнейшем, об ней не забывает. Вот эта уважительность к читательной книге, конечно, священной, резко отмежевывает старообрядцев от других русских религиозных групп.

Истории старообрядческой словесности почти столько же лет, что истории раскола. Рябушинский остался в этой вере, несмотря на европейское образование, и стал одним из первых старообрядцев, способных говорить о принципах своей веры как европейские интеллектуалы, хорошо знающие не только отцов церкви, но и европейскую философию и русскую литературу.

В очерке «Старообрядчество и русское религиозное чувство» собрано немало интересных фактов: о религиозной полемике конца XVII столетия, взаимоотношениях разных групп внутри старообрядчества, восстановлении старообрядческой иерархии. Вместе с тем, в этом очерке Рябушинский размышляет об истории петровской и послепетровской русской культуры и религиозности, от Феофана Прокоповича до Соловьева и Мережковского, и пытается понять, почему «православная» Россия с такой легкостью стала добычей безбожников-большевиков.

Если вдуматься, почему поруганию веры коммунистами в России не было оказано достаточно сопротивления, то одну из причин такой дряблости можно усмотреть в следующем знаменательном явлении: почти все духовно и религиозно настроенные писатели России, вслед за Гоголем, являют какой-то надлом или болезненность души. Таковы Федоров, Достоевский, Лев Толстой, Розанов, Флоренский, Мережковский, Владимир Соловьев, отчасти даже К. Леонтьев. Может быть, только Лесков да некоторые славянофилы представляют исключение, но изменить общей картины они не могут.

Еще один очерк в сборнике посвящен московскому купечеству. На эту тему писали много и многие, от Гиляровского и Дорошевича до Горького, но Рябушинский, выросший в семье богатых предпринимателей, знал жизнь московского купечества изнутри: руководил семейными предприятиями, участвовал в деловых переговорах и лично наблюдал, как решаются миллионные дела:

Прихожу раз и вижу: сидит за столом Николай Александрович Найденов, председатель Московского биржевого комитета, глава Торгового банка… Ничего трагичного для торгового банка не произошло, но начался шепот, пошли слухи, и клиенты начали снимать деньги со счетов и вкладов. По-видимому, это приняло опасные размеры, и Найденов приехал к отцу за поддержкой.

Когда он уехал, слышу приказ: «Чтобы завтра все деньги из других банков были стянуты в Торговый».

В книгу вошли и многочисленные статьи о русской иконописи — Рябушинский серьезно интересовался этой темой, в 1925 году он даже стал одним из учредителей парижского общества «Икона», которое возглавлял до конца жизни.

Книга более чем познавательная, несмотря на то, что взгляд автора, к чему бы он ни обращался — к старообрядчеству, иконописи или московскому купечеству, — субъективен и пристрастен. Но по-другому писать о том, что близко и дорого, наверное, и не стоит.

Евгений Левин

по заказу проекта Booknik

(опубликовано 23 августа 2010 г.)