Поселенка на грани нервного срыва

אמילי עמרוסי. תריס

כנרת - זמורה - ביתן, 2009

Бывшая пресс-секретарь Совета поселений Иудеи и Самарии Эмили Амруси никогда раньше не баловалась литературой, и тем не менее первая же ее книга стала литературным событием. Еще бы! Ведь она рассказывает о пресловутых поселенцах (еврейских жителях территорий Иудеи и Самарии, контролируемых Израилем с 1967 года), не сходящих со страниц израильских СМИ. А кроме того, роман во многом основан на автобиографическом материале — Амруси много лет живет в самарийском поселении Тальмон.

Начинается «Поселенка» грустно: главная героиня Наома, успешный фотокорреспондент, энергичная мать троих детей, «спортсменка, комсомолка и просто красавица» совершенно неожиданно для себя впадает в депрессию. Она забивается под одеяло, сворачивается клубочком и начинает мучительно вспоминать свою жизнь после переезда на территории, чтобы понять, как она дошла до жизни такой. Автору эти строк ответ очевиден едва ли не с первых страниц романа. Амруси последовательно живописует практически все стереотипные ужасы, связанные с жизнью на территориях. Тоска начинается уже с описания родного поселения героини — «галактики», где можно прожить всю жизнь, не выезжая наружу:Всю жизнь можно провести здесь, почти не выходя за окрашенные в желтый ворота, которые медленно, словно объятия, раскрываются, перед каждым новоприбывшим, приглашая заходить внутрь. Если ты родился в Эльроме в течение 18 лет его существования, Эльром — это весь твой мир. Детские сады, школа, поликлиника, магазинчик, синагога, молодежный клуб.Возможно, какому-нибудь любителю уединения и пасторальности такая жизнь вдали от цивилизации пришлась бы по вкусу. Но ведь уединения в Эльроме тоже нет! Вся жизнь, кроме разве что отправлений естественных надобностей и исполнения супружеского долга, происходит в обществе. Двести семей живут в книге единым муравейником, где понятие личное пространство практически отсутствует. Когда кто-нибудь едет в отпуск, меняет машину или ремонтирует дом, все остальные об этом знают, все подсчитывают, пристально следят — однажды сосед постучал в нашу дверь и сообщил, что, судя по счетчику, мы уже намотали достаточно километров на своей машине и пора бы ее поменять.

Даже Субботу — единственный выходной — почти никому не удается провести наедине с семьей. Либо приезжают гости «снаружи», либо жители поселения в порядке строгой очередности ходят в гости друг к другу. (Интересно, Амруси это придумала, или в Тальмоне действительно такие порядки? В тех поселениях, где автору этих строк довелось побывать, до такого все-таки не доходит.)

Да и супружеский долг — тоже дело не совсем личное. Абсолютно всем есть дело до того, сколько в семье детей, почему пара медлит с очередным ребенком. Ибо деторождение в поселении — не только личный выбор родителей, но государственное дело, «наш демографический ответ высокой рождаемости у арабов» (а заодно – попытка задавить числом главного идеологического врага — светских тель-авивцев). Так что гинеколог в Эльроме крайне неохотно выписывает поселенкам противозачаточные средства, зато вполне серьезно собирается в арабские деревни ставить спирали палестинкам.

Для тех, кому для депрессии не хватило бы быта, есть еще и политика. Амруси не раз повторяет, что действие романа происходит после эвакуации еврейских поселений Газы. То есть в момент, когда любой поселенец не может не понимать, что его судьба полностью описана в пиюте на Судный день: «Так же, как руль в руках моряка / То повернет, то отпустит слегка». Решит правительство оставить поселение — люди останутся в своих домах, решит ликвидировать — придется уехать. Похоже, эта рана у автора болит сильнее всего; со страниц книги прорывается горечь и обида — «нас не поняли», «предали», «обманули», «использовали»…

Где-то ближе к середине романа читатель окончательно убеждается, что у героини не просто депрессия, а глубокий экзистенциальный кризис. Правда, Наома не оставляет попыток из него вырваться. Сначала она приходит к выводу, что все дело в физиологии — поселок находится в высокогорной местности, и поэтому его жителям не хватает йода (от чего в первую очередь страдают женщины). Затем, вооружившись этой теорией и «эльтроксином», героиня выходит из летаргии и даже находит себе новое занятие — пытается организовать дискуссионную арабо-поселенческую группу, где еврейские и палестинские женщины могли бы хоть немного узнать друг друга.

Естественно, за этот проект Наома огребает со всех сторон. Односельчане обвиняют ее в предательстве, соглашательстве и даже идолопоклонстве:

– Я всегда знал, Наома, что ты когда-нибудь что-нибудь да выкинешь. Провокаторша. Тебе бы только привлечь к себе внимание! Я так и знал. Ты фотограф. Ты создаешь образы. А образ — это идол. Идол в святилище! Твой муж тоже идолопоклонник… занимается этой… как ее?... антропософией! Это совершенно несовместимо с иудаизмом.

Левые израильские радикалы, полагающие, что они лучше знают, с кем палестинцам надо встречаться, а с кем нет, тоже недовольны. Достается и палестинской единомышленнице Наомы, поскольку арабские мужчины совершенно не в восторге от того, что их женщины будут встречаться с «оккупантами». Преодолев все препятствия, Наоме все-таки удается подготовить первую встречу, но тут, по законам жанра, происходит теракт, который путает все планы и ломает радужные ожидания. И на этом роман заканчивается (проект, скорее всего, тоже), оставляя читателя с ощущением безнадежного тупика.

В нескольких интервью после выхода книги Амруси говорила, что впервые в израильской литературе изобразила не традиционный ужастик израильских СМИ — «с равом Куком в башке и узи/младенцем в руке», а реальное поселение с его настоящими, невыдуманными проблемами. Получилось познавательно. Но не намного привлекательнее.

Возможно, автор об этом догадывается. Ближе к финалу сестра главной героини, почти 300 страниц просидевшая, к ужасу всей семьи, в старых девах, наконец-то находит своего избранника и раздумывает, где им поселиться после свадьбы. Наома, естественно, зовет ее к себе в поселение, расписывая все плюсы поселенческой жизни: относительно дешевое жилье, однородное окружение, хорошее образование, чистый воздух и прекрасные виды из окна… (Все – правда; ради этого люди и едут в поселения — если не считать идеологии.) Но получает ответ в духе старого советского анекдота про заграничного дядю: «Я ослеп, а не сошел с ума». Прочитав роман, понимаешь, что, скорее всего, ответил бы так же.

Разумеется, в реальной жизни все не настолько мрачно – есть немало поселенцев, довольных жизнью и даже порой утверждающих, что «ничего на свете лучше нету». Их искренность сомнений не вызывает, но понять их бывает довольно трудно. А после этого романа, пожалуй, еще труднее. Автор к такому результату, безусловно, не стремилась. Однако прости, дорогая, так получилось.

Марина Карпова

по заказу проекта Booknik

(опубликовано 17 декабря 2009 г.)