Дон Кихот еврейского рационализма

Marc D. Angel

Maimonides, Spinoza and Us: Toward an Intellectually Vibrant Judaism

Jewish Lights Publishing; 1 edition (2009)

Главные герои новой книги Марка Эйнджела жили и творили давненько: один – триста, другой – восемьсот лет назад. Однако взяться за перо престарелого раввина заставил не столько интерес к еврейскому интеллектуальному прошлому, сколько глубокая озабоченность тем, что в последние годы творится на ортодоксальной улице. Традиционное еврейство чем дальше, тем больше тяготеет к антирационализму, фундаментализму и ксенофобии. Что еще хуже, многие духовные лидеры, по словам р. Эйнджела, не только не пытаются с этим бороться, но, напротив, всячески антирационализму содействуют, полагая высшей добродетелью эмунат хахамим – слепое, не рассуждающее доверие к словам знатоков Торы.

В любой системе ссылка на «классиков» – эффективнейший идеологический прием. Мартин Лютер и его единомышленники били своих оппонентов библейскими цитатами, советские коммунисты-шестидесятники призывали «вернуться к Ленину». Аналогичным образом поступил и рабби Эйнджел, призвав под свои знамена рабби Моше бен Маймона, величайшего философа-рационалиста в еврейской истории. Маймонид (1138—1204) – еврейский мыслитель, который подчеркивал необходимость использования интеллекта и философии для верного понимания Торы. Осмысливая философское наследие Маймонида, мы можем увидеть, как важна роль разума в еврейской религии. Учение Маймонида предлагает подключить наши интеллектуальные способности, когда речь заходит о Боге и Торе.Для ортодоксального рационалиста, недовольного положением дел в современной ортодоксии, религиозное наследие Рамбама – настоящий клад. Маймонид был последовательным противником астрологии, магии, веры в амулеты и других суеверий, столь популярных и в его время, и в наше. Высшим арбитром он считал разум, полагая, что еврей должен верить научно (тогда говорили «философски») доказанным фактам, даже если они противоречат буквальному смыслу Торы (в этом случае, полагал Рамбам, библейский текст следует читать аллегорически). В поисках истины Маймонид обращался как к еврейским, так и к нееврейским источникам, нередко отдавая предпочтение последним. В отличие от каббалистов или Иегуды Галеви, Рамбам не видел принципиальной онтологической разницы между евреями и неевреями. Он полагал, что правильное понимание Торы невозможно без глубокого знания светских наук – физики и философии, а изучающие Тору должны зарабатывать на жизнь своим трудом. Подробно излагая идеи Рамбама, р. Эйнджел не упускает случая указать, сколь далеки многие современные раввины от рамбамовских идеалов: светского образования не получают, сплошь и рядом живут за счет общины и презирают любую «нееврейскую мудрость».

Одну из глав книги р. Эйнджел посвятил проблеме гиюра. В последние годы раввины предъявляют потенциальным прозелитам все более жесткие требования, касающиеся соблюдения заповедей, а также периодически заводят разговоры о ретроактивной отмене гиюра, если человек ведет недостаточно благочестивую жизнь. Между тем, утверждает р. Эйнджел, галахический подход Маймонида позволяет избежать ненужного ригоризма:

Талмуд, Рамбам и Шулхан Арух 1) не требуют и не ждут от потенциального прозелита знания всех заповедей; 2) не требуют и не ждут от кандидата обязательств соблюдать все заповеди во всех подробностях; 3) не требуют длительной учебы перед обращением; 4) не ставят знак равенства между гиюром и соблюдением всех заповедей; 5) признают законность гиюра, даже если прозелит руководствуется посторонними соображениями, и/или не знает основных еврейских законов; 6) не позволяют ретроактивно отменить гиюр... В отличие от каббалистов, считавших, что прозелит приобретает новую еврейскую душу, Маймонид рассматривал гиюр не как мистический, а как философский/социологический/общинный феномен.

На первый взгляд кажется непонятным, чем привлек р. Эйнджела другой еврейский рационалист Бенедикт Спиноза, который в философских поисках дошел до отрицания едва ли не всех основ еврейской религии: божественного происхождения Торы, необходимости соблюдения заповедей, даже веры в личного Бога (эти и другие идеи Спинозы описаны в книге столь же подробно, как идеи Рамбама). Возможно, сработал принцип, провозглашенный Шекспиром в "Короле Лире": «И злая тварь мила пред тварью злейшей! Кто меньше зол, тот стоит похвалы!». Преданный анафеме еретик, утверждавший примат разума и этики, оказался ортодоксальному раввину едва ли не ближе, чем некоторые благочестивые единоверцы.

Но р. Эйнджел не может не понимать, что его борьба за «иудаизм с человеческим лицом» сегодня, скорее всего, обречена на неудачу: те, кому действительно важен рационализм и общечеловеческие ценности, в большинстве своем следуют примеру Спинозы, благо сегодня этот путь куда легче, чем в ХVII веке. Тех же, кто остается на позициях ультраортодоксии, вполне устраивают и антирационализм, и проповедь онтологического превосходства (более того, многих именно они и привлекают). Сегодня в фаворе раввины, требующие буквально верить во все, что сказано в Торе и Талмуде, включая геоцентрическую модель мироздания (я не оговорился – соответствующих взглядов придерживался, к примеру, знаменитый бней-бракский раввин Авраам Карелиц Хазон Иш, которому, впрочем, хватало толерантности не называть еретиками тех, кто поверил Копернику); человеку же со взглядами р. Эйнджела остается лишь с грустью подсчитывать потери. Надо полагать, однако, что своих взглядов он не изменит, даже оставшись в одиночестве, – в отличие от Спинозы порывать с миром Торы и заповеди р. Эйнджел не намерен, а религиозный фундаментализм для него — вещь даже более чуждая, чем еретический пантеизм амстердамского вольнодумца.

Евгений Левин

по заказу проекта Booknik

(опубликовано 12 апреля 2010 г.)