И доносчикам не будет надежды

14 февраля 1836 года рыбаки, ловившие рыбу на реке Калюс, неподалеку от местечка Новая Ушица, выловили труп мужчины, в котором опознали местного еврея Ицки Оксмана, купца. Началось следствие, закончившееся решением военного суда, который 10 апреля 1840 года приговорил к разным наказаниям более 80 местных евреев, в числе которых оказался раввин Миха Авербух из местечка Дунаевцы. Осужденные были разделены на шесть разрядов; тех, кто был признан наиболее виновным, приговорили к лишению всех прав состояния, ссылкой в каторжные работы в Сибирь и наказанию шпицрутенами – прогнать через строй в 500 человек от одного до четырех раз. Согласно местным преданиям, 30 человек умерли, не выдержав экзекуции.(1)Что же толкнуло почтенных евреев на столь страшное преступление? Чтобы ответить на этот вопрос, потребуется небольшой исторический экскурс.Обнаружив, что в результате разделов Польши Россия приобрела не только обширные территории, но и многочисленное еврейское население, насчитывавшее сотни тысяч душ, русские власти должны были решить, как лучше «использовать» новых подданных в государственном хозяйстве. И наконец, в 1772 году было принято решение обложить евреев особым подушным налогом. Сначала евреи платили по рублю, а с 1780 года – по 50 копеек с ревизской души мужского пола.

Фискально-бюрократический аппарат царской России был слишком слаб, чтобы взимать подать с каждого отдельного еврея. Поэтому власти пошли привычным для России путем круговой поруки: уплата подати была возложена на кагалы (еврейское общинное самоуправление), которые должны были вносить всю сумму, а затем самостоятельно производить внутриобщинную раскладку.(2) Последнее было необходимо, поскольку в каждой общине было немало бедняков, для которых полтина была совершенно неподъемной суммой. Соответственно, те, кто побогаче, платили не только за себя, но и за своих неимущих бедняков.

Поскольку кагалы были олигархическими структурами, возглавляемыми преимущественно или исключительно местными богачами(3) (то есть основными плательщиками подушной подати) кагальным заправилам эта схема, естественно, не нравилась, и они искали способ платить поменьше. Особо думать, впрочем, было не нужно: в России, с ее фискальной круговой порукой, соответствующая схема была известна с глубокой древности – указывать в ревизских сказках меньше душ (или дворов), что есть на самом деле. Этот способ широко практиковался от Москвы до самых до окраин. К примеру, в 1710 году ишимские крестьяне указали в Коркинской слободе 88 дворов, а скрыли 411; в Абатской слободе – 26 дворов, а скрыли 228; в Орлове-городище – 146 дворов, а скрыли 150, и т.д.(4)

Странно было бы ожидать, что русские евреи окажутся глупее суровых сибирских мужиков. Поэтому стоит ли удивляться, что ревизские сказки большинства кагалов оказались столь же достоверными, что и ишимские. Этот трюк заметил еще старик Державин, в конце XVIII века ревизовавший Белоруссию. Подавая отчет о ревизии, он, в частности, писал:

Жидов в Белоруссии числится, по последней ревизии, мужеского пола только 18121 душа; что множество их прописанных (неучтенных), доказывается тем, что в губернском городе Витебске находится, кроме наемных, 700 еврейских домов, а числится ревизских душ с небольшим 500 мужеского пола; но в каждом однако дворе по 20 их найти можно; потому думаю, что скоро их найдется, как говорят здесь, более 100000 мужеского одного полу».(5)

Власти, естественно, время от времени устраивали ревизии и даже наказывали виновных в утайке. К примеру, в царствование Александра I киевские кагальные были арестованы за «укрывательство», и сосланы на принудительные работы на государственных заводах в Волыни.(6) Однако принципиально ничего не менялось: слишком велик был соблазн, а главное – слишком уж нетрудно было договориться с большинством ревизоров и других чиновников.

Еврейский мемуарист Ехезкель Котик (1847—1921), выросший в Каменец-Литовском, писал:

Опять же – одна вещь, с которой никто в городе, кроме него, не мог справиться, это был ревизор, приезжавший проверить ревизские сказки – действительно ли в Каменце имеется не больше, чем четыреста пятьдесят душ, записанных в «сказках»? «Говорить» с ревизором – на это уже дед был как никто мастер. Такой «разговор» всегда кончался двумястами рублей, которые ревизор опускал в карман. В день ревизии многие дома закрывались, народ уходил из города, куда глаза глядят, и город выглядел мёртвым, как кладбище. Почти не видно было живой души на улицах, ревизор шёл со всей городской полицией и считал души. Всегда находилось примерно четыреста. Пятидесяти не доставало. О них говорилось, что они уехали по делам. И каждый год ревизор уезжал, отметив в протоколе, что всё в порядке.(7)

В 1827 году у кагалов появился еще один повод для «укрывательства»: на русских евреев была распространена рекрутская повинность. С еврейского населения было предписано брать в каждый набор по 10 рекрутов с 1000 человек данной местности.(8) Соответственно, чем меньше евреев числилось в ревизских сказках, тем меньше солдат они должны были выставить.

Нельзя сказать, что, скрывая истинную численность «подотчетного» еврейского населения, кагальные старшины руководствовались исключительно корыстными соображениями. Во-первых, лишний денег у кагалов не было: общины еще с польских времен были в долгах как в шелках, и к тому же должны были содержать многочисленные религиозные, образовательные и социальные институты: синагоги, школы, богадельни…(9) Тем не менее, с точки зрения буквы закона практически все кагалы оказались «преступными сообществами» - и, как любое подобное сообщество, стали крайне уязвимы перед лицом потенциальных доносчиков, способных раскрыть властям глаза на истинное положение дел.

Потенциальные сикофанты могли сообщить не только о непорядках в ревизских сказках. Рекрутские наборы практически повсеместно сопровождались злоупотреблениями: бедняков отдавали в солдаты вместо детей богачей, рекрутский набор использовался как средство избавиться от неугодных кагальной верхушке, и т.д.

Среди доносчиков иногда попадались честные правдоискатели, как, например, некто Беньямин Гольдберг из Копыля, о котором поведал в своих мемуарах еврейский публицист и педагог Абрам Паперна (1840-1909):

Член состоятельной и уважаемой в Клецке семьи, честный и прямодушный, Бениамин Гольдберг не мог мириться с произволом кагальных узурпаторов и постоянно протестовал против их беззакония. Возмущенный однажды особо выдающимся случаем – отдачею в солдаты единственного сына бедной вдовы – он письменно сообщил об этом губернатору. Письмо подействовало: назначена была ревизия; сборщик был отдан под суд и до решения суда заключен в тюрьму.(10)

Однако чаще всего это были обычные вымогатели, полагавшие, что нашли способ быстрого и легкого обогащения. Об одном из таких доносчиков вспоминал Котик:

В те времена не было города без доносчика. Понятно, что и в Каменце такой имелся, по имени Иче Шейтес. Он был портным, чинил одежду, но мало получал за своё ремесло. Главной его работой было доносить. Но он себя не ограничивал доносами на отдельных лиц, а доносил на весь город. Шёл пешком в Гродно и доносил на весь город, особенно по части «сказок». От губернатора являлась ревизионная комиссия по поводу «сказок», и город впадал в бедность, так как чиновникам из комиссии приходилось давать взятку, и не малую. Под конец пришлось заплатить самому Иче Шейтесу, чтобы перестал доносить. Он просто обездолил всю Гродненскую губернию, стал причиной горя и печали, хотя свой город Каменец он ещё жалел, и потому все должны были быть ему благодарны, не скупясь на лесть, и каждый в душе благодарил Бога, когда доносчик оставил Каменец в покое.

Однако еврейское руководство откупалось далеко не всегда – нередко кагалы предпочитали дать отпор доносчикам. Одним из традиционных орудий такой борьбы служил херем («отлучение»»), налагаемым общиной и/или кагалом. С отлученным запрещалось иметь дело, ему отказывали в кредите, изгоняли из синагоги, подвергали его бойкоту. Среди тех, кого предавали херему, значились «людей, вредных обществу, то есть ехидных и коварных доносчиков, …в пример другим, в таковые мерзкие дела вступить склонность имеющим».(11)

Если херем не помогал, с доносчиком могли расправиться руками русских властей. Подобный случай произошел, например, в Сатанове, где местный кагал обвинил некоего Шаю Рабоновича — доносчика, чьи бездоказательные жалобы погубили несколько еврейских семей – в поджоге. Шаю признали виновным, и сослали в Сибирь.

Похожий случай имел место в Староконстантинове, где Мошко Бланк (да-да, тот самый, прадед Владимира Ильича!) донес на местный кагал, что тот либо вовсе не регистрировал рождение мальчиков, либо делал это со значительным опозданием. Параллельно Мошко намекнул своим соплеменникам, что его молчание можно купить всего за 100 рублей ассигнациями с каждой семьи, вовремя не зарегистрировавшей своего мальчика. Неизвестно, получил ли он за свое молчание хоть одну взятку, но кагал решил разобраться с шантажистом. И после того, как в городе случился пожар, сразу 22 обывателя предъявили Бланку обвинение в поджоге. Мошко провел в тюрьме почти год, и хотя в конечном счете был оправдан – обвинение, судя по всему, было надуманным – за это время разорился.(12)

Однако во многих случаях еврейское руководство не останавливалось и перед более радикальными мерами. Именно такой случай имел место в Новой Ушице. Еврейские купцы Ицка Оксман и Шлемко Шварцман грозили местным кагальным заправилам, что донесут властям об их махинациях с ревизскими сказками. В ответ руководство общины приняло решение убить доносчиков. Оксмана убили на пустынной дороге, а тело бросили в прорубь. Со Шварцманом расправились в доме учения, труп расчленили, засунули в бочку и сожгли в бане.(13)

Стоит отметить, что по обвинению в причастности к убийству в Новой Ушице был арестован рабби Исраэль Фридман, один из самых влиятельных хасидских наставников, будущий Ружинский (Рижинский) ребе. В конечном итоге р. Фридмана выпустили за недостаточностью улик. Однако известен по меньшей мере один случай, когда хасидский цадик лично принял решение об убийстве доносчика. Речь идет о Савранском ребе рабби р. Моше-Цви Гитермане (1775 – 1838).

В местечке Литвинец жил еврей, о котором все знали, что он доносчик. Внешне он вел себя как богобоязненный еврей – ходил в синагогу, молился в талите и тфилине…Тем не менее, он доносил властям о еврейских семьях, прятавших своих детей, а также делился с неевреями другими сведениями, которые они могли использовать во вред евреям.

Поскольку по закону у раввинов, естественно, не было полномочий выносить смертные приговоры, казнь доносчика могла иметь очень неприятные последствия. Поэтому раввины, на всякий случай, решили, что их решение должен скрепить своей подписью кто-то из ведущих религиозных лидеров. Подпись Саврановского ребе казалась идеальной – его знали и уважали по всей округе.

Приехав в Литвинец в пятницу вечером, Саврановский ребе собирался ехать в Каменец сразу на исходе субботы. Однако хозяин, в чьем доме он остановился, устроил большой праздник в честь дорогого гостя. Кроме того, главы общины показали ему раввинский приговор, и попросили его подписать. Саврановский ребе колебался, однако в конце концов подписал.

Печь, гревшая воду для деревенской бани, была достаточно большой, что человек помещался в ней даже стоя. Банщику было сказано протопить печь так, чтобы доносчик сразу же умер. Тот согласился, но лишь с условием, что Саврановский ребе будет лично присутствовать при казни. Его можно было понять: он был готов пойти с доносчиком и убить его, но хотел быть уверенным, что это действительно заповедь. Присутствие уважаемого раввина должно было послужить гарантией, что он поступает правильно. Кроме того, если бы дело открылось, он смог бы сказать, что его заставил великий раввин, и что по еврейским законам он не мог его ослушаться – это могло бы послужить смягчающим обстоятельством. Вечером несколько местных евреев встретили доносчика и завели с ним долгих деловой разговор. Тем временем стемнело. Незаметно доносчика подвели к бане, где его ждали Саврановский ребе и несколько уважаемых евреев. Внезапно его схватили, завязали ему глаза и бросили в огонь.(14)

Впрочем, не стоит удивляться, что к убийствам доносчиков были причастны раввины и цадики. Ведь подобные действия были санкционированы уже Вавилонским Талмудом:

Некий человек, желавший показать [язычникам] солому другого(15), предстал перед Равом. Сказал тот: не показывай им! Не показывай им.

Сказал он: нет, покажу, нет покажу!

Сидел в это время у Рава рав Каѓана, который, [услышав это], вырвал ему горло.

Бава кама, 117-а

Увидел [рабби Шела], что некто направился доносить. Сказал: это преследователь, а Тора говорит: пришедшего, чтобы убить тебя, — опереди и убей его.

Ударил его жезлом и убил.

Брахот, 58-а

Убивать доносчиков разрешают и более поздние еврейские кодексы.(16) В еврейской религиозной литературе упоминаются случаи, когда подобные убийства совершались в субботу и даже в Судный день.

Об убийствах доносчиков время от времени сообщала русская печать. Яков Бранфман, автор скандальной «Книги Кагала», цитирует в ней заметку, опубликованную в 68 номере либеральной газеты Голос (1876):

Горецкий мещанин Вульф-Панхусов Пороховник 2-го ноября 1873 г. заявил приставу 1-го стана Могилевского уезда, что сын его, Хацкель Пороховник, проживавший в местечке Шклове, в доме Блудштейна, отлучившись 10-го октября из своей квартиры, домой не возвращался. При этом Вульф Пороховник выразил подозрение, что сына его в живых нет и что он убит по распоряжению Шкловской питейной конторы, чтобы избавиться от него как доносчика и подвозчика водки в подрыв конторским интересам.

Вульф Пороховник признал, что труп — его сына Хацкеля Пороховника. На трупе были найдены следующие повреждения: носовые кости были переломлены; на правой щеке найден был продолжительный разрез длиной с вершок, с повреждением кости; нижний угол рта был разрезан на полвершка; затем средний палец и мизинец правой руки оказались отрезанными, а первый сустав среднего пальца левой руки был выломан из своего сустава и висел свободно

Арона Беркова Ятвицкого, 29-ти лет, Ицку Калманова Адельского, 26-ти лет, и Ицку Мойшева Славина, 30-ти лет, признать, по собственному их сознанию и по обстоятельствам дела, виновными в убийстве мещанина Хацкеля Пороховника,…лишить всех прав состояния и сослать на каторжные работы в рудниках на двенадцать лет с последствиями

Могилевского мещанина Зевеля Меерова Богузу, 41-го года, признать по обстоятельствам дел виновным в подговоре к убийству Хацкеля Пороховника … лишить всех прав состояния и сослать на каторжные работы в рудниках на четырнадцать лет с последствиями по 25-й ст. уложения.

А 18 декабря 1886 года Николай Лесков опубликовал в «Петербургской газете» (№ 347) заметку «Сила еврейского кагала», в которой, в частности, писал:

27-го ноября 1886 года в уголовном отделении уманьского окружного суда слушалось глубоко интересное в бытовом отношении дело, рисующее жизнь еврейского кагала.

Один из свидетелей, становой пристав м. Монастырище Миронов, хорошо знакомый с внутреннею жизнью монастырицкого еврейского общества, на основании фактов убедительно доказывал, что убийство (речь идет об убийстве) совершено «по суду еврейского кагала».

Убит был еврей по имени Борух, по прозвищу Портной.

Борух Портной несколько раз открывал властям еврейские злоупотребления и выдавал евреев, укрывавшихся от воинской повинности, а также обнаруживал различные проделки кагала.

Само собой разумеется, евреи возненавидели Боруха и весною 1884 г. напали толпой на его дом и разграбили его имущество. Затем Борух был призван к главе кагала, и ему приказано было немедленно выселиться из Монастырищ, причем обещано было, что имущество будет ему возвращено только тогда, когда его не будет в Монастырищах.

Борух выселился в м. Райгород, но имущества не получил. Подал он жалобу на разграбление, но не нашел ни одного свидетеля в подтверждение жалобы, и дело было прекращено.

Лишась имущества, Борух задался уже исключительною целью – мщением, приезжая в Монастырищи, указывал, как скрывавшихся от воинской повинности евреев, так и злоупотребления по питейной торговле. Вместе с тем, Борух открывал властям такие преступления евреев, которых пристав Миронов как должностное лицо сказать на суде не может, но доносил своевременно об них начальству.

Все указания Боруха подтверждались, и укрывавшиеся евреи обретались. Так шло до половины октября 1884 года. В это время Борух прибыл в Монастырищи с целью вновь указать укрывающихся, но затем незаметный и опасный для кагала человек исчез, и исчез навсегда.(18)

Кагалы были официально уничтожены еще в 1844 году, за сорок лет до описываемого убийства. Однако многие русские публицисты были твердо уверены, что эти органы еврейского самоуправления никуда не делись, и по-прежнему контролируют жизнь российского еврейства.

Насколько распространенным было убийство доносчиков? Еврейский историк

С. Гинсбург утверждал: «Если бы Днепр умел говорить, он бы смог рассказать о многих мосерах, утопленных в свое время по решению шкловского кагала». К сожалению, в настоящее время нет ни одного исследования, которое могло бы подтвердить или опровергнуть это утверждение.

*****************

(1) В.Алцкан. «Новые архивные материалы о Новоушицком деле (1836-1840 гг.)» Исторические судьбы евреев в России и СССР: Начало диалога (сборник статей) / Свобод. еврейс. ун-т в Москве, Еврейс. ист. о-во. - М., 1992. - С. 71-81.

(2) См.: И. Левитац. Еврейская община в России, 1772-1917, Москва, Книжники, 2013.

(3) Левитац, ук. соч; M.Rosman, Founder of Hasidism. A Quest for the Historical Ba'al Shem Tov, The Littman Library of Jewish Civilization, 2013.

(4) Ю.Зайцева, А.Иванов. Дебри.

(5) Г.Р. Державин. Об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта евреев. Часть 2.

(6) И.Левитац, ук. соч.

(7) Е.Котик. Мои воспоминания.

(8) Ю.Гессен. Жизнь евреев в России, Москва, Захаров, 2014.

(9) И.Левитац, ук. соч; Дж.Клиер. Россия собирает своих евреев.

(10) А. Паперна, «Из николаевской эпохи» в сборнике «Евреи в России, XIX век», Москва, НЛО, 2000.

(11) Проект, представленный М.Н. Кречетникову еврейскими депутатами. 26 сентября 1773 г. Цит. по О. Минкина, «Сыны Рахили»: Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825.

(12) Й.Петровский-Штерн. Еврейский вопрос по Ленину.

(13) Алцкан. Новые архивные материалы.

(14) Chaim Kremer, Through Fire and Water: The Life of Reb Noson of Breslov, Jerusalem, Breslov Research Inst., 1992.

(15) Чтобы язычники могли конфисковать ее в уплату податей.

(16) См., напр., Шулхан Арух, Хошен Мишпат, 388:9.

(17) J.Kalmanofsky. PARTICIPATING IN THE AMERICAN DEATH PENALTY.

(18) Цит.по: С.Левин. Неизвестный Лесков.