Йом Кипур - день балов и праздников

Всякий, кому довелось побывать в Израиле в Йом Кипур (Судный день, или День Искупления), знает, что в этот день жизнь в стране замирает. Не улицах нет не только общественного транспорта, но и личных машин; закрыты все кафе и магазины, в том числе работающие по субботам и праздникам. Даже нерелигиозные евреи стараются не публично не нарушать святость этого дня, и пересаживаются из автомобилей на велосипеды и самокаты.Похожим образом дело обстоит и в Америке. Как свидетельствует популярный писатель Герман Вук, Многие евреи, которые целый год не заглядывают в синагогу -- евреи самых разнообразных взглядов: консерваторы, реформисты, ортодоксы, эстеты и не примыкающие ни к какому течению, -- все они устремляются в Йом Кипур в синагогу... Архитекторы проявляют чудеса изобретательности, создавая все новые и новые формы интерьеров, чтобы синагога могла вместить потоки стремящихся туда людей один раз в году и в то же время не выглядела убогой и жалкой во все остальные дни, когда кучка прихожан в почти пустом зале слушает одинокого рабби.(1)

Если верить Башевис-Зингеру (и другим мемуаристом), в довоенной Польше Йом Кипур так же оставался святым днем даже для многих «современных» нерелигиозных евреев, давно переставших соблюдать заповеди:

На пути попалась парикмахерская. Я зашел. Клиентов не было, и хозяин встретил меня с преувеличенной вежливостью. Он обернул меня белой простыней, как саваном. Прежде чем брить, разгладил мне бороду.

— Ну и город наша Варшава! — заговорил он. — У этих «шини», у жидков этих, Иом-Кипур, и весь город будто вымер. И это в столице, коронном городе Польского королевства. И впрямь забавно!

- Я вот что вам скажу, шановный пан. Эти теперешние евреи — те, что бреются, говорят чисто по-польски и притворяются поляками, — они даже хуже, чем прежние Шмули и Срули в длинных лапсердаках, с белыми бородами и пейсами. Они приходят сюда бриться и стричься круглый год, а сегодня их нет. Йом-Кипур — святой праздник даже для богатых. Больше половины магазинов закрыты сегодня — и здесь, и на Маршалковской. Эти не пойдут в хасидские молельни, не наденут меховые шапки и молитвенные шали, как прежние жиды, — ан нет, они наденут цилиндры и в собственном автомобиле поедут в синагогу на Тломацкой.(2)

Однако, как мы знаем, воинствующие безбожники и антиклерикалы представляли в то время не только мощную, но и весьма активную и агрессивную силу. Одной из ведущих партий довоенной Польши был социалистический Бунд; большим влиянием пользовались коммунисты («Польская, например, коммунистическая партия состоит сплошь из евреев», - писал Солоневич(3), судя по всему, не слишком преувеличивая), другие левые и социалистические силы. В Лодзи даже выходил журнал Дер фрейденкер («Вольнодумец») – родной брат советского Дер апикойреса («Безбожника») и других изданий Союза воинствующих безбожников.

Религиозные евреи были для них не только идеологическими, но и политическими противниками – поскольку голосовали за «Агудат Исраэль» и другие клерикальные партии. Поэтому с опиумом для народа многие левые боролись не только словом, но и делом – в лучших традициях советской Евсекции и Союза безбожников, регулярно устраивавших в дни главных еврейских праздников антирелигиозные акции, в ходе которых демонстративно нарушали требования иудейского закона.

Обычай отмечать Йом Кипур (согласно традиции, день поста, молитвы и покаяния) балами, пирушками и театральными представлениями возник в середине 80-х годов XIX века в Лондоне, среди еврейских анархистов. (Идеи анархизма были весьма популярны среди евреев, в том числе еврейских иммигрантов, уехавших на Запад из городов и местечек черты оседлости.) Оттуда этот обычай «иммигрировал» за океан, в Нью-Йорк и Монреаль. Мероприятия оказались не только идеологическими выдержанными, но и коммерчески выгодными: так, в 1890 году билет на йом-кипурный бал в Нью-Йорке стоил 30 центов для обычной публики и 15 центов для анархистов. Антирелигиозные празднества с каждым годом собирали все больше участников, так что в 1907 году социалистическая газета Ди вархайт даже обратилась к читателям с редакционной статьей, призывающей проявлять терпимость к тем, кто соблюдает Йом Кипур, поскольку в свободном обществе любой человек имеет законное право исповедовать свою религию.

Однако воинствующих антиклерикалов хватало и в Восточной и Центральной Европе, причем не только в крупных городах, и даже в маленьких местечках. В результате только в межвоенной Польше исследователи насчитывают десятки мест, где Йом Кипур отмечали вразрез с ортодоксальной еврейской традицией.

В небольших городах, где традиции были сильнее, а нравы консервативнее, все проходило достаточно скромно. В «мегаполисах» вроде Варшавы или Лодзи праздновали с размахом – например, снимали цирк на 5 тысяч мест. О предстоящих мероприятиях помещали объявления в газетах – для того, чтобы привлечь дополнительных клиентов, но прежде всего чтобы лишний раз заявить о себе и своих принципах.

Как нетрудно догадаться, танцульки и пирушки в самый святой день еврейского календаря вызывали у многих верующих скрежет зубовных. И поскольку, в отличие от СССР, западные вольнодумцы не имели «крыши» в лице ГПУ, милиции и партийного начальства, дело нередко заканчивалось мордобоем.

Так, в 1898 году нью-йоркский ресторан братьев Геррик (Herrick Brothers Restaurant) поместил в социалистической газете Форвертс объявление, извещавшее, что в Судный день заведение будет открыто для всех посетителей – которых набралось довольно много. Не стерпев такого кощунства и святотатства, верующие евреи, говоря языком New York Times, решили «вколотить уважение к празднику» в вольнодумцев, и обрушились на них с кулаками.

По словам газеты, около ресторана собрались сотни ревнителей благочестия, набрасывавшихся на каждого выходившего. Некий Луис Сильверштейн едва избежал линча – полиция вывела его из опасной зоны, а заодно арестовала нескольких нападавших. Через некоторое время ревнители попытались напасть на четырех еврейских солдат в форме, однако один из них, Морис Шерман, выхватил револьвер и выстрелил в воздух. Ревнители бросились врассыпную – и оказались в руках полицейских, которые обошлись с ними достаточно грубо.