Истории любви Яакова и Рахели посвящено несколько глав книги Берешит (Бытие). Однако своей ролью в традиционном еврейском дискурсе Рахель обязана не столько Торе, сколько красочному образу, использованному пророком Иеремией:
Голос слышен в Раме, вопль и горькое рыдание; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет (Иеремия, 31:15).
Образ матери, которая оплакивает пропавших детей, прочно вошел в коллективное еврейское сознание, и Рахель превратилась в своего рода небесную заступницу еврейского народа, умоляющую Всевышнего смягчить суровый приговор сынам Израиля.
Согласно известному мидрашу, после разрушения Храма праотцы и пророки в один голос умоляли Всевышнего простить евреям их грехи и позволить вернуться на родину. Бог, однако, никого слушать не желал и был непреклонен (если учесть, что, согласно другому мидрашу, Первый Храм был разрушен за грехи кровопролития, разврата и идолопоклонства, Его, пожалуй, можно понять). И тогда слово взяла Рахель:
Господи, Владыка! Тебе ведомо, как велика была любовь ко мне раба Твоего Яакова. Семь лет прослужил он ради меня отцу моему, а когда пришло время сделаться женою его, отец решил подменить меня сестрой моей, и я не возревновала его к сестре моей. Я, из плоти и крови созданная, прах и пепел, ревновать не стала к сопернице моей; Ты же, Царь живой, сущий и милосердный, Тебе ли ревновать к идолам, мертвым и ничтожным, и за них изгонять детей моих?
В эту минуту вернулось милосердие Божие, и сказал Господь:
— Ради тебя, Рахель, я возвращу народ израильский в пределы его.
(Мидраш Эйха Раба)
Согласно Торе, Рахель умерла вскоре после того, как Яаков, вернувшись из Сирии, примирился со своим братом Эсавом и обосновался в Ханаане:
И когда еще оставалось некоторое расстояние земли до Ефрафы, Рахиль родила, и роды ее были трудны. Когда же она страдала в родах, повивальная бабка сказала ей: не бойся, ибо и это тебе сын. И когда выходила из нее душа, ибо она умирала, то нарекла ему имя: Бенони. Но отец его назвал его Вениамином. И умерла Рахиль, и погребена на дороге в Ефрафу, то есть Вифлеем (Бытие, 35:16-19).
Свою любимую жену Яаков похоронил не в родовой усыпальнице в хевронской пещере Махпела, а недалеко от дороги, ведущей в Бейт-Лехем (Вифлеем). Согласно Библии, это место находилось «на пределах Вениаминовых, в Целцахе» (I Шмуэль, 10:2), то есть на северо-востоке от Иерусалима. Однако уже в Средние века захоронением праматери стали считать другое место, расположенное неподалеку от Бейт-Лехема, к юго-востоку от Иерусалима. По крайней мере, с Х века эта могила стала объектом еврейского паломничества и особой популярностью пользовалась у женщин — поскольку Рахель долго не могла родить, посещение ее могилы считалось патентованным средством от бесплодия. Впрочем, мужчины тоже не пренебрегали могилой праматери.
От Иерусалима 2 паразанги до Вифлеема Иудейского, называемого просто Вифлеемом; невдалеке от него, в полмили расстояния, находится гробница Рахили, на перекрестке дороги. Этот памятник составлен из 11 камней, по числу детей Иакова; над ним купол на четырех колоннах, и все евреи, проезжающие мимо, записывают имена на камнях памятника.
(Путешествие рабби Вениамина из Туделы)
Р. Петахия посетил могилу Рахили у Ефраты, в расстоянии половины дня ходьбы от Иерусалима. На этой могиле сделано сооружение из одиннадцати камней, по числу одиннадцати колен израильских; так как Вениамин родился только при смерти своей матери, то для него и нет особого камня. Все эти камни мраморные, а камень Иакова, также из мрамора, покрывающий все другие, так велик и тяжел, что для перенесения его потребовалось бы множество людей.
(Кругосветное странствие раби Петахии Регенсбургского)
В XIX веке на могиле Рахели побывал знаменитый еврейский филантроп сэр Мозес Монтефиоре. Незадолго до его визита случилось землетрясение, и гробница сильно пострадала. Монтефиоре дал денег на ремонт, а кроме того, распорядился построить точную копию гробницы в своем поместье в Рэмсгейте, рядом со своей домашней синагогой. Впоследствии этот мавзолей стал усыпальницей сэра Мозеса.
В ХХ веке в кибуце Дгания на берегу Кинерета поселилась юная Рая Блувштейн, вошедшая в историю новой израильской поэзии под псевдонимом Рахель. Видимо, образ юной пастушки, вольно кочующей с отцовскими стадами, оказался близок киббуцному идеалу возвращения к земле, природе и тяжелой физической работе, в котором пионеры сионизма видели непременное условие возрождения и выздоровления искалеченной галутом нации.
Наша кровь едина и души,
ее голос во мне поет.
Праматерь Рахель, пастушка,
пасла Лавана скот…
И поэтому дом мне тесен
и город ко мне суров —
никогда не забыть ее песен
для пустынных ветров.
Мне другой хранитель не нужен,
кто-то путь указал мне рукой, —
это память хранит мою душу
и покой.
(Перевод Миры Яниковой)
Буколический образ юной пастушки не слишком гармонировал с героическим сионистским этосом железа и крови. Поэтому образ Рахели был бы, скорее всего, задвинут на обочину сионистского дискурса, но тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. После Войны за независимость могила Рахели вместе со множеством других еврейских святынь (Стеной Плача, Храмовой горой, могилой праотцев в Хевроне, могилой Иосифа в Шхеме и т.д.) оказалась на территории Иордании. Образ Рахели неожиданно засиял новыми красками — вспоминая о ее могиле, оставшейся на чужой территории, евреи скорбели и о прочем утраченном: восточном Иерусалиме, Иорданской долине, Иудее, Самарии… Лучше всего эту скорбь выразил популярный в те годы поэт Яаков Римон: обыгрывая известный библейский образ Рахели, оплакивающей уходящих в изгнание детей, он написал песню, в которой уже дети оплакивали свою прародительницу, неожиданно очутившуюся в изгнании. Неудивительно, что по инициативе гендиректора министерства религии йорцайт Рахели стал официальным траурным днем, ежегодно отмечаемым официальной поминальной церемонией.
В 1950-е годы Рахель, оплакивающая своих детей, была вписана и в контекст Холокоста — отныне ей предстояло оплакивать не только тех, кого угнали в Ассирию и Вавилонию, но и их «правнуков», погибших в огне Катастрофы. В Музее Катастрофы на горе Сион (не путать с Яд ва-Шемом) даже появилась небольшая экспозиция, посвященная праматери. Примерно тогда же было предложено сделать йорцайт Рахель израильским Днем Матери (поскольку в еврейской традиции Рахель традиционно называли имейну — «наша мама»), но идея не прижилась.
После Шестидневной войны могила Рахели вновь оказалась доступна евреям, однако общественное сознание после 1967 года немало изменилось, и для большинства светских израильтян образ Рахели перестал быть остро актуальным. Прежнее увлечение Библией осталось в прошлом — напротив, «Танах» стал самым скучным и нелюбимым предметом в светской школе. Светские израильтяне подрастеряли интерес к «святым местам» (кроме разве что Стены Плача), да и сам город Бейт-Лехем оказался на «оккупированных территориях», которые большинство израильтян вполне готовы обменять на мир и безопасность.
Сегодня образ Рахели востребован почти исключительно ортодоксальным еврейством, для которого могила праматери по-прежнему остается одним из главных объектов паломничества, причем чудотворные свойства этой могилы возрастают год от года. Согласно одному рекламному проспекту, после посещения могилы бесплодные рожают, больные исцеляются, одинокие находят себя пару, а те, чье сердце разбито, обретают утешение и внутренний покой. Да и тот факт, что могила Рахели осталась под израильским суверенитетом, — в огромной степени заслуга политиков-ортодоксов: когда правительство Рабина приняло решение о передаче Бейт-Лехема Арафату, депутаты от «Еврейства Торы» и Ханан Порат от Национально-религиозной партии добились встречи с премьером и убедили его не отдавать национальную святыню.
Поскольку могила Рахели оказалась «на территориях», естественно, ей нашлось место и в религиозно-сионистской борьбе за Землю Израиля. Правда, роль могилы праматери оказалась куда скромнее, чем значение усыпальницы праотцев или гробницы Йосефа — судя по всему, в Бейт-Лехеме, в отличие от Хеврона и Шхема, никогда не пытались создать постоянное еврейское поселение.
И наконец, самые последние новости. Во время операции "Литой свинец" в Газе - праматерь Рахель неожиданно перевоплотилась в богородицу. Которая, как известно, неоднократно являлась христианским воинам на поле брани, защищая их от опасности или указывая путь к победе.
Около 11 часов ночи Божия Матерь явилась воинам кирасирского полка, видение длилось 30-40 минут. Все солдаты и офицеры встали на колени и молились, наблюдая в темном ночном звездном небе Божию Матерь: в необычайном сиянии, с Богомладенцем Иисусом Христом, сидящим на Ее левой руке. Правой рукой Она указывала на запад, — в этом направлении как раз двигались войска, и действительно, через некоторое время им была дарована победа — после боев у Августово. (Об иконе «Августово явление»)
Так вот, во время боев в Газе появилось множество легенд о том, как праматерь Рахель якобы предстала перед израильскими солдатами, указывая им на заминированные поля и ловушки. Уже после войны подлинность этого «чуда» официально подтвердил главный раввин Цфата Шмуэль Элиягу, сын бывшего главного раввина страны и один из влиятельных лидеров религиозно-сионистского лагеря.
В общем, как заметил профессор Исраэль Розенсон, вот уже много столетий образ Рахели в еврейских руках — «как глина в руках гончара»: всяк лепит из него что-то свое. А значит, со временем мы наверняка узнаем о праматери еще много нового и интересного помимо того, что сказано о ней в Писании, хотя и самого библейского повествования с лихвой хватило бы на несколько романов.
Евгений Левин
по заказу проекта Booknik
(опубликовано 24 ноября 2009 г.)