Я – работник искусства. Мне хорошо памятны дни,
когда искусство пряталось по углам,
а его служители были в суровом загоне.
Подлинное искусство считалось богопротивным делом.
Социалистический реализм в литературе и искусстве
не может мириться с религией.
Он направлен на раскрытие правды жизни,
религия – на затуманивание ее.
Соломон Михоэлс. Из выступления по радио в октябре 1938 г.
Каким образом люди пополняют свои домашние библиотеки и фонотеки? На этот вопрос есть множество ответов, из которых далеко не все совпадают с нормами уголовного права. Однако у человека, живущего в контакте с еврейским миром, есть дополнительный вариант – да еще и с неповторимым национальным колоритом: познакомиться с человеком, который находится в процессе обращения к вере предков. Ибо если этот процесс будет проходить достаточно интенсивно, то с очень большой вероятностью книги, диски и видеокассеты свежего неофита будут либо розданы менее кошерным знакомым, либо просто выброшены на помойку. Ибо, согласно мнению, популярному во многих иудейских общинах, в "настоящем еврейском доме не место книгам, не имеющим отношения к Торе".
Чтобы убедиться в этом, достаточно совершить небольшую прогулку по израильскому городу Бней-Браку, населенному в основном ультра-ортодоксами. Среди множества книжных и музыкальных магазинов этого города нет ни одного (!), где можно было бы купить светскую литературу или нееврейскую музыку.
Допустим, в одном прекрасном городе филармония предложила директору религиозной еврейской школы абонементы для его учеников (чтобы не усложнять задачу, скажем, что в предложенной программе не было ни христианской музыки, ни женского пения, ни антисемита Вагнера). Как в соответствии со своей религиозной еврейской совестью директор должен отреагировать на это предложение? Вежливо отказаться? Пустить дело на самотек: возьмут дети абонементы — хорошо, нет — так даже еще лучше? Или же ему как деятелю просвещения надлежит приложить все усилия, чтобы приобщить к культуре как можно больше своих подопечных? Как показывает практика, как в Израиле, так и в диаспоре руководство религиозных школ, причем не только ультраортодоксальных, обычно действует в соответствии с первым из предложенных вариантов.
Разумеется, далеко не все русскоязычные евреи, принявшие на себя "иго царствия Небесного", полностью отрекаются от старого мира. Многие продолжают читать неблагочестивые книги, ходить в музеи и на концерты. Некоторые даже пытаются приобщить к этой культуре своих детей (причем в семьях ультра-ортодоксов это часто приходится делать подпольно, так, чтобы в школе, не дай Бог, не узнали, что ребенок читал "Гарри Поттера" или видел по телевизору Винни-Пуха).
Однако даже те, кто поступает подобным образом, за редким исключением не находят никаких "еврейских аргументов", которые оправдывали бы такую политику. Поэтому люди следуют, скорее, некой интуиции и эстетическим пристрастиям, нежели какой-либо формальной галахической логике.
В результате многие евреи оказались в ситуации, красноречиво описанной Маймонидом в предисловии к «Наставнику колеблющихся»: «Подобный человек пребывает в недоумениях и колебаниях. Если он будет следовать исключительно разуму… то он будет чувствовать, как будто он отверг фундаментальные положения нашей Торы. И даже если он, в конце концов, отвергнет свои выводы <…> – он будет чувствовать, что его религиозные убеждения сильнейшим образом пошатнулись».
***
В русском и других европейских языках слова «культ» и «культура» являются однокоренными. В современном иврите религию принято называть словом «дат», культуру же – совсем непохожим словом «тарбут». Второй термин встречается в тексте Торы всего один раз. Правда, в ином значении, нежели в современном языке, – в Торе «тарбут» означает «множество», «сборище». Hо зато в каком «замечательном» контексте – в характеристике, данной Моисеем Кораху и его сообщникам! «Пришли на смену отцам вашим сборище людей грешных (тарбут анашим хатаим), чтобы увеличить гнев Бога на Израиль» (Числа, 32:14). Спрашивается, нужно ли благочестивому еврею другое свидетельство, что культура – не еврейское дело? И не логично ли решить, что искусство и религия не совместимы?
Собственно, подобная мысль была озвучена еще много веков назад. Одним из первых «культуроненавистников от религии» можно считать Тертуллиана, латинского богослова II века. Кто-то из верующих обратился к нему с вопросом - может ли правоверный христианин участвовать в современной ему культурной жизни. Тертуллиан ответил специальным трактатом "О зрелищах", в котором привел многочисленные аргументы, почему, по его мнению, верующему человеку не место в цирке или даже в театре.
Через два столетия мысли, схожие с тертуллиановскими, зазвучали в трудах св. Иеронима, создателя канонического латинского перевода Библии. Правда, в отличие от Тертуллиана, вифлеемский отшельник атаковал не зрелища и философию язычников, а, прежде всего, основу основ их культуры – литературу. «Господи, если когда-нибудь у меня будут светские книги, если я буду читать их, значит - я отрекся от Тебя» (Св. Иероним "О сохранении девства").
Подобные настроения не были монополией западных церквей. В конце XVI века один из лидеров старообрядчества протопоп Аввакум с одинаковым пылом обрушивался как на двоеперстие и исправленные книги, так и на новые эстетические приемы, привнесенные никонианами в церковное искусство. Мнения о несовместимости религии и культуры высказывались порой даже людьми, чей собственный вклад в развитие мировой культуры отрицать невозможно. Например, решительным противником культуры стал после обращения в христианство собственного пошиба Лев Толстой.
Разумеется, не составило бы труда проиллюстрировать иудейскую позицию цитатами из раввинов, а не из отцов церкви. Однако я предпочел первым вторых как минимум по двум причинам. Во-первых, даже многовековой союз той или иной конфессии со служителями Аполлона не может гарантировать, что в ее среде не возникнет ярко выраженная антикультурная идеология. А во-вторых, нет более наглядного способа показать, что во фронтальном отрицании внерелигиозной культуры нет решительно ничего специфически еврейского.
И тем не менее, наличие сильных антикультурных тенденций в других религиях никак не объясняет того, почему в современном иудаизме, в отличие от того же христианства, эта тенденция стала доминирующей. Причин тут, разумеется, много, однако, говоря максимально упрощенно, их можно свести к двум. Одна из них относится к прошлому, а другая, напротив, к настоящему.
Создание музыки, картин или литературных произведений является трудоемким процессом, требующим времени и денег. Поэтому, чтобы творец мог воплощать свои замыслы, его работу должен кто-то оплачивать. Кто же на протяжении многих веков являлся основным заказчиком культуры, сначала религиозной, а затем и светской? Монархи, крупные феодалы, церковь, реже богатые горожане - то есть те, у кого было много свободных средств, а чаще всего - еще и крупная недвижимость.
У средневековых евреев, как известно, не было ни королей, ни крупных феодалов. Законы большинства стран не позволяли иудеям владеть землей, а постоянные изгнания - не давали обзавестись крупной недвижимостью, которая давала бы стабильный доход. Немногочисленные богачи были обременены расходами на содержание школ, синагог, больниц, богаделен и прочей общинной инфраструктуры, так что лишних свободных средств у них обычно было немного. В результате, в большинстве еврейских общин не было и не могло быть "заказчиков" для еврейской культуры. Как следствие этого, на протяжении многих веков никакой еврейской культуры, сколько-нибудь сравнимой с культурой современных европейских народов, не возникло.
Характерно, что как только какая-нибудь община достигала относительной стабильности, в ней сразу резко возрастала творческая активность - достаточно вспомнить средневековую поэзию евреев Испании или еврейскую музыку барочной Италии. Однако, как известно, подобные периоды мира и спокойствия бывали в еврейской истории редко и длились недолго. Именно поэтому еврейский народ вступил в новое время, так и не обзаведясь какой-либо собственной культурой.
Вторая причина относится уже к нашему времени. Начиная с XIX века, традиционное еврейство подверглось мощному натиску как извне, так и изнутри. Необходимость следовать Торе оказалась поставлена под сомнение - и с религиозной, и с национальной точки зрения, соблюдение заповедей было объявлено не обязательным ни для того, чтобы удостоиться "удела в мире грядущем", ни для того, чтобы считаться хорошим иудеем.
Традиционное еврейство реагировало на кризис весьма разнообразно как по форме, так и по содержанию. Однако, как всегда в подобных случаях, в качестве лучшего средства защиты многими были выбраны: во-первых, попытка законсервировать то, что было раньше, а во-вторых, максимальная самоизоляция от тлетворных влияний извне.
Как мы уже сказали, аутентичной еврейской культуры традиционное еврейство создать не смогло, поэтому "консервировать" было нечего. Оставалась культура нееврейская. Эта культура, во-первых, была насыщена христианскими символами и аллюзиями (это во многом справедливо даже для тех художников, кто, подобно Анатолю Франсу, Фридриху Ницше или Ж.П. Сартру, выступал с заведомо антихристианских позиций). А во-вторых, именно в этой среде возникли идеи, позволившие еврейским вольнодумцам поставить под сомнение авторитет Торы и ее толкователей. Так стоит ли удивляться, что значительная часть раввинов не захотела иметь с этой культурой ничего общего?
Существуют ли в иудаизме другие религиозные идеалы? Разумеется, да. Еврейская история знает немало мыслителей, не боявшихся контактов с нееврейской культурой и активно черпавших мудрость из нееврейских источников. За недостатком места ограничимся только одним примером - знаменитой «притчей о дворце» из "Наставника колеблющихся" великого философа-аристотелианца Моисея Маймонида:
Царь живет в своем дворце, подданные же его частично живут в его стране, частично же вне ее. …Те, кто мечтает достичь дворца и войти в него, однако никогда даже не видел его - это основная масса
религиозных людей. Они соблюдают божественные заповеди, однако невежественны. Те, кто дошел до дворца и ходит вокруг него, но никогда не попадет внутрь – это те, кто посвятил себя исключительно изучению Торы. Они верят, согласно традиции, в истинные постулаты религии и изучили законы служения Богу, однако никогда не пытались философски исследовать основы Торы и не пытались проверить истинность догматов при помощи доказательств. Те, кто логически исследует основы религии, подобны допущенным в прихожую. …Те же, кто сумел найти доказательства всему, что возможно доказать, кто обладает подлинным знанием о божественном (насколько такое знание доступно человеку), – они достигли своей цели и находятся во внутренних покоях дворца вместе с царем.
Сын мой, пока ты занят изучением математики и логики, ты подобен тому, кто ходит вокруг дворца. Познав физику, ты как бы входишь в залу. Когда же, по окончании изучения натурфилософии, ты займешься метафизикой, тогда ты можешь считать, что прошел во внутренние покои царя.
"Путеводитель колеблющихся", 3:52
Думаю, к словам великого философа добавить практически нечего. По его мнению, еврейский религиозный идеал принципиально недостижим, если ограничиваться исключительно соблюдением заповедей и изучением Торы. Для его достижения от человека требуется еще и постижение естественных наук и философии. Говоря современным языком, только образованный, культурный человек может, по Маймониду, добраться до подлинных вершин иудаизма.
Нам могут возразить, что «оправдание» Маймонида ограничивается исключительно сферой естественных наук и философии. Что же касается, скажем, литературы, то она остается вне маймонидовского религиозного идеала. Однако, как нам кажется, в наши дни граница между «философией» и «культурой» является гораздо более размытой, нежели это было в эпоху, когда творил Маймонид. К примеру, Сартр и Камю писали как художественные романы, так и философские трактаты. Будет ли кто-нибудь утверждать, что в первых поднимаются менее серьезные философские проблемы, нежели во вторых? Шекспир или Достоевский и вовсе излагали свои мысли исключительно в художественной форме – стали ли от этого их произведения менее глубокими? Да и потом – возможно ли вообще полноценное понимание практически любого «серьезного» текста последних столетий без хорошего знания музыки, живописи и литературы, примерами из которых философы нового времени иллюстрируют практически любой свой тезис?
Так что религиозный еврей, который не хочет выбирать между Торой и культурой, просто может, не мудрствуя лукаво, следовать указаниям Маймонида, oставив мнение об их несовместимости сталинским функционерам от культуры (смотри эпиграф) и прочим последователям социалистического реализма.
Евгений Левин,
по заказу проекта Booknik
(опубликовано 29 августа 2006 г.)