Elliott Horowitz. Reckless Rites. Purim and the Legacy of Jewish Violence
Издательство:Princeton University Press,
ISBN: 978-0691124919, 0691124914
Еврейская историческая наука, возникшая в XIX веке, практически с самого появления вынуждена была решать несколько задач, не связанных напрямую с изучением прошлого. Для начала ей надлежало создать некий образ еврея - образ, который, во-первых, способствовал бы укреплению "национального самосознания" ашкеназов, тяготеющих к ассимиляции, а во-вторых, был бы достаточно привлекателен для власть имущих, от которых зависело, давать или не давать евреям гражданские права. Кроме того, она противостояла разнообразным антисемитам, которые в еврейском прошлом искали доказательства своих теорий о вредоносности еврейской нации и/или религии. Неудивительно, что еврейские исторические штудии нередко приобретали ярко выраженный апологетический крен, а факты и источники, с точки зрения апологетики неудобные, либо истолковывались в максимально благожелательном для евреев духе, либо же — особенно в популярной литературе — попросту замалчивались.
B последние годы ситуация отчасти меняется. Одно за другим появляются исследования, в которых авторы подвергают ревизии многие постулаты традиционной еврейской историографии — и в результате есть шанс получить более сбалансированную и объективную картину еврейского прошлого. Монография профессора Эллиотта Горовица — одно из таких исследований.Вопреки интригующему названию, книга, по большей части, насилия не касается. В ней подробно обсуждается интерпретация книги Эстер в христианском и либерально-еврейском дискурсе последних столетий (большинство упоминаемых имен мало что скажут русскоязычному читателю, но некоторые из приведенных мнений, вероятно, напомнят схожие рассуждения отечественных авторов вроде Василия Шульгина или Андрея Кураева). Идет речь о том, кого на протяжении истории объявляли "Амалеком", с которым, согласно Библии, у Господа "война из рода в род". Как нетрудно догадаться, таковым обычно назначали врага, с которым хотелось разобраться с Божьей помощью, — поэтому для англикан XVII века "амалеком" были папежники, для протестантских колонистов в Америке — индейцы, и так далее. В еврейской литературе этого звания предсказуемо удостаивались Хмельницкий, Гитлер, Насер, Арафат, но случались и неожиданности: скажем, начиная с Х века, амалекитянами регулярно называли... армян, хотя армяне, насколько я знаю, ничего особо плохого евреям не делали.Отдельная глава посвящена малым Пуримам — местным праздникам, которые отмечались различными общинами в память о тех или иных радостных событиях. (Обычно в память об избавлении от опасности, но бывали варианты: к примеру, визирь Гранады Шмуэль а-Нагид установил в своей общине "малый Пурим" в честь победы, одержанной над армией соседнего царя, причем к евреям эта война никакого отношения не имела.)
Однако насилие в книге все же присутствует. К примеру, Горовиц приводит немало свидетельств о надругательстве над христианскими символами: крестами, распятиями и др. Большую часть подобных актов совершали марраны, протестовавшие таким образом против насильственного пребывания в лоне католической церкви. Временами подобное поведение являло мужество и героизм — к примеру, когда евреи плевали в распятие в момент насильственного крещения. Но порой единственным мотивом насилия была, судя по всему, ненависть к христианству и его символам как таковая. Самый известный подобный эпизод имел место в Оксфорде в 1268 году: некий еврей набросился на крестный ход и разбил распятие, которое нес один из участников. По средневековым меркам, наказание за этот кощунственный акт оказалось очень мягким: евреев обязали купить новое серебряное распятие взамен разбитого и на свои средства установить на месте инцидента мраморный крест.
Впрочем, интереснее всего у Горовица истории о восприятии тех или иных фактов в еврейской историографии. К примеру, согласно свидетельству христианских источников, когда в 614 году персы захватили Иерусалим, местные евреи не только поддержали их армию в борьбе с византийцами, но и деятельно разрушали церкви и убивали христиан. Как убедительно продемонстрировал Горовиц, довоенные еврейскиe историки (Грец, Дубнов и прочие) считали эти свидетельства достоверными, хотя и не во всех деталях. Однако после войны ситуация радикально изменилась, и всякое упоминание о еврейском насилии над византийцами практически полностью исчезло со страниц научных и популярных изданий.
Другой интересный факт касается событий во французском городе Брие, где местные евреи похитили из тюрьмы преступника, обвиненного в убийстве одного из членов общины, и предали его позорной казни; на общину обрушились жестокие репрессии, и многие были казнены. Согласно еврейской хронике XVI века, евреи никого не убивали, а невинно казненных было 80. Латинские хроники, напротив, утверждают, что преступник был убит евреями (об этом также пишет рабби Эфраим из Бонна), и упоминают 99 погибших. Еврейский историк Леопольд Цунц, первым обратившийся к этим событиям, проявил чудеса апологетического синтеза, работая с источниками: он уверенно заявил, что евреи не убивали никого (про свидетельство р. Эфраима он не знал), однако число погибших взял… из латинской хроники.
Еще один интересный пример касается так называемого "Мегилат Сарагоса" — свитка, описывающего чудесное спасение еврейской общины Сарагосы (по другой версии — Сиракуз). В соответствии со свитком, в городе существовал обычай: правитель ежегодно проходил по городу в торжественной процессии, и евреи выносили ему навстречу свитки Торы. Однажды евреи решили, что гойский царь не достоин подобных почестей и достаточно будет, если евреи приветствуют его пустыми футлярами без свитков. Некий вероотступник донес об этом обмане правителю; тот решил проверить донос и, если факт подтвердится, предать смерти всю общину. Накануне процессии "пророк Элиягу" предупредил евреев, и назавтра, когда правитель велел открыть футляры, все свитки оказались на месте. Согласно "Мегилат Сарагоса", доносчик был повешен, а тело его брошено собакам. Но когда в 30-е годы американский раввин Ньюмен готовил детскую англоязычную версию этой истории, такой финал показался ему "недостаточно еврейским". Поэтому возникла другая концовка: по просьбе местных евреев правитель помиловал доносчика.
Фактов "еврейского насилия" в книге Горовица немного, и они по большей части известны из других источников, — но даже их достаточно, чтобы несколько смазать апологетическую картину еврейского прошлого. Пусть объективность — недостижимая утопия, но без сусальных картинок из детских раскрасок мы, пожалуй, все-таки обойдемся.
Евгений Левин,
по заказу проекта Booknik
(опубликовано 17 декабря 2007 г.)