Герман ВЛАСОВ
Родился в 1966 году. Закончил филологический факультет МГУ, живет в Москве, работает переводчиком, редактором. Публиковался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Волга», «Крещатик», «Континент», «Новый Берег», «Интерпоэзия», «Дети Ра» и др. Автор поэтических сборников «1 ½» (1998), «Второе утро» (2003), «Просто лирика» (2006), «Музыка по проводам» (2009), «Определение снега» (2011). Лауреат Международного литературного Волошинского конкурса (2009).
* * *
божись лисенок большеротый
мой самый лучший домовой
опять на месяца зевоту
рожок настраиваешь свой
и прогоняешь вон из дудки
ленивых муравьев тоски
и выдуваешь незабудки
снежинки на мои виски
и ты ушастый ты услышишь
не только музыку окрест
в ней ветер греется о крыши
и тишину из окон ест
но многое что ветер гонит
в неумолкающий закат
я буду тих и непреклонен
пройти чистилище и ад
пока твой ад не обветшает
и сам себя не растворит
пока твой ветер не узнает
о ком сегодня говорит
и сам себя переполняя
не обернется в рыжий гром
зародыш большеротый рая
лисенок ветра метроном
* * *
без вас обоих как без верных слов
все остальное слишком непонятно
где ткань а где канва уток и шов
белила сурик масляные пятна
и наконец апреля благодать
наружный блеск зов дудочки лукавой
и я рискую весело блуждать
как по холсту ван гога куросава
а с вами и секунды небыстры
то под руку то порознь сестры-рыбы
трава деревья звезды и костры
в одну ладонь устроиться могли бы
и улица чья башенка остра
и лестница не якова витая
храни тебя от вымыслов сестра
серебряная рыба золотая
* * *
манежа окна слуховые
в нескучном брошенный букет
я не жил здесь в сороковые
как нумизмат гляжу на свет
хочу нащупать эту ноту
немое посмотреть кино
так гладят темную банкноту
изъятую уже давно
и если время гул случайный
грязь от армейских колесниц
пускай мне выпадет опальный
расплющенный между страниц
истории цветок сирени
и долгий завершая путь
всей тяжестью стихотворений
шагнет на грудь
* * *
оранжевый ангел сутулый
над городом горьким завис
его загорелые скулы
ранетом лесным налились
он поднят с кровати метелью
ученый морщинистый грек
но девочкой над акварелью
он крестит немыслимый снег
в кармане бечевка и ластик
простывшего времени гул
и смысла речной головастик
в его троеперстье скользнул
он водит метлой колонковой
и окна пускает в тираж
и ставит на крышах подковы
свинцовый его карандаш
* * *
не смотри на сверкающий ливень
майский дождь несговорчив и прям
сколько желтых изломанных линий
разделили окно пополам
и к стеклу не спеши прикасаться
там качаются ветви гурьбой
их зеленые листья двоятся
и в отрыв уведут за собой
в акварельной такой мешанине
где гремит и рябит без конца
как у тернера в новой картине
дирижера не видно лица
но когда отшумит – будет создан
удивительной радости день
словно кто-то расчесывал воздух
и прогнал его дымную тень
и теперь она в глине и смальте
метростроевской шахты внутри
оттого пузыри на асфальте
настоящей земли пузыри
* * *
грубая фактура мел и сажа
воннегута верный перевод
для вороны только часть пейзажа
наш балкон где музыка живет
если на скопление бутылок
солнце свой наставило зрачок
или рядом в двух шагах непылок
пролетит по небу паучок
на какой-то домотканой нити
ариадны волосе седом
верную гармонию берите
и несите осторожно в дом
намотайте азбуку на палец
горькую природу утая
чтобы ожил имени скиталец
и росли на ветках сыновья
или в этой утлой колыбели
насекомый свой умерив пыл
эмигранты памяти сидели
и корабль плыл
* * *
(удивительное происшествие бывшее с автором на даче под конаково [1])
Свете Буниной
пьяный фонарик велосипедиста
летние сумерки но грозы не будет
выкликали стрижи но небо осталось чистым
у соседа попса ударяет в бубен
пляшет соседка гости ее и дети
словно цифры совпали на лотерейном билете
цифры на лотерейном билете совпали
выиграли в копейке ниву тетя маша в ударе
а у нас газ не кончается хватает его по сезону
пьешь охлажденный квас гуляешь себе по газону
мысли о смене режима приходят на день победы
а тут звонок велосипедный
вам страховать спрашиваю или еще услуга какая
стоит посыльный смотрит на меня не мигая
да что в самом деле зачем приезжать на ночь глядя
чего людей беспокоить какого ради
когда в провинции к любой новизне глухи
отвечает посыльный хочу почитать стихи
изо рта его вылетают лилии ромашки и трели
огненные змеи вдумчивые метели
семена клена дубов и сосен и пугало на межи
выстрелы охотника топающие ежи
ластики сломанные карандаши мастихины
шарфы и зонтики чувствую привкус хинный
и тут вся мозаика лопнула разлетелось китайской шутихой
оцарапала небо и стало тихо
летние сумерки пахнет порохом воздух ночной
еще назвал фамилию фамилия была корчной
прочитал осмотрелся отказался выпить воды
и скоро узкое тельцо с проблесками слюды
с участка выдворилось растворилось бежало
о смерть говорю ну где твое жало
ведь я как местный сократ у рассыпанного отца
и снова как рельсом бьет у соседей попса
в шлафроке брожу заламываю руки
муки говорю о боги послаще бы муки
а вам если встретится фонарик велосипедный ночной
попросите почитать фамилия вроде бы корчной
[1] неправда т к маяковский тоже был тот еще фантазер
ВЛАДИСЛАВОВКА
Славе Харченко
Брань торговок несильная
вписана в крымский поселок,
будто ангелом Сирином
мир от ногтей до иголок
был прилежно срисован –
в нем участь скучать пассажиров,
жалеющих странных и сирых,
в нем суржик и слово.
Есть в сентябрьском деньке
невесомости полная нота,
как в морозном хлопке,
поверив в единое что-то.
Уезжают одни,
разбредутся другие – с орехом
грецким, семечкой, рыбой. Вот дни
ранней осени. Скуки прореха,
вкус гранатовый, зычный гудок тепловозный,
шарик матовый солнца, собаки и воздух.
Это время бежать от зимы,
не торгуясь и не беспокоясь.
Невеселые разные мы,
и каждые –
ждущие поезд.
* * *
им смешно а люди не летают
начитавшись самгина и федр
но антенны хвойные впитали
и передают весна я кедр
вскрыты реки в одури овраги
бронзой мать-и-мачехи растут
вместо пасхи глобусы и флаги
токаря и сцепщики несут
стольких лиц в кашне в пальто вспотевших
пропуская море встал трамвай
говорят про двое полетевших
и один ученый николай
нужно вместе сообща решая
кедр кедр я заря прием
то ли строя то ли воскрешая
прыгнуть заглянуть за окоем
а пока шутник не кончит чтенье
чертит палец пыльное стекло
почему весной так мало тени
почему в апреле так светло
* * *
памяти Аси Каревой
со мной это было
я шел у подъезда курить
на длинной скамейке
спиною к стене прислонялся
и близилась полночь
и куст начинал говорить
и голос черемухи
ветром больным обрывался
и вышла луна
как наверно выходит на пруд
соседка-подросток
и были шаги ее наги
и воздух звенел
в продолжении долгих минут
я видел такое
чего не сказать на бумаге
и то хорошо
что чудесному имени нет
что ночь безоглядна
и в темном таится живое
и сорванный лист
это чья-нибудь жизнь на просвет
и светится в малом
значенье ее грозовое
откуда не знаю
начало такой красоты
наверное в том
что она умолкание шума
что нету страшней
и прекрасней ее наготы
когда она смотрит в упор
словно кто-нибудь умер
я вижу и слышу
и я не могу рассказать
а только вхожу
как чужой в пелену грозовую
глядят испытующе карие эти глаза
той вечной и первой
которую не назову я
светилась черемуха
ночью когда при луне
она появилась
сначала взглянувшая мельком
потом будто вспомнив меня
обернулась ко мне
со мной это было
я вышел курить на скамейку