Малая проза
Кирилл КОВАЛЬДЖИ (РОССИЯ)
Поэт, прозаик, литературный критик и переводчик. Родился в 1930 году в селе Ташлык Бессарабской губернии в болгарско-армянской семье. Печатается с 1947 года. Окончил Учительский институт (г. Белгород-Днестровский), Литературный институт им. А. М. Горького (1954). Член Союза писателей (1956). Лауреат литературной премии Союза писателей Москвы «Венец» (2000). Награждён медалями СССР, Румынии и Молдавии. Заслуженный работник культуры РФ. Секретарь Союза писателей Москвы, член русского Пен-центра, главный редактор журнала «Кольцо А». Автор многих книг стихов и прозы «Испытание» (1955), «Лирика» (1956), «Разговор с любимой» (1959), «Человек моего поколения» (1961), «Стихи» (1963), «Испытание любви» (1975), «На рассвете» (1958), «Голоса» (1972), «После полудня» (1981), «Кольца годовые» (1982), «Высокий диалог» (1988), «Звенья и зерна» (1989), «Книга лирики» (1993), «Невидимый порог» (1999), «Тебе. До востребования» (2002), «Обратный отсчёт» (2003), «Зёрна» (2005), «Избранное» (2007), «Литературное досье» (2010), «Дополнительный взнос» (2012), «Моя мозаика или По следам кентавра» (2013). Живёт в Москве.
ТКЕИАНТОР
1. ОН
Я заметил её до начала – она села справа, через два места. В кино пришла одна. Лицо – сосредоточенно-беспомощное, что ли. Дичится, смотрит на свою потёртую сумочку, с нетерпением ждёт, когда погаснет свет. Такие девчонки бывают ершистыми с перепугу, а на самом деле застенчивые и добрые. К ним надо подходить умеючи. Коли глупа – то кротко и настойчиво, коли умна – в самый раз огорошить чем-нибудь неожиданным. Я хотел всмотреться, заставить её оглянуться, но тут свет обмелел, будто вытек. И тогда она быстро надела очки и заслонила их рукой – стеснялась... Ни за что не упущу её, решено.
На экране шел сентиментальный фильм – типичное враньё со счастливым концом. Счастье... До чего же люди привыкли дурачить себя. Самовнушение – куда ни плюнь. Иногда нормальные хуже сумасшедших. Нет, братцы, я всё-таки предпочитаю доподлинно знать, что счастье – состояние столь же мимолётное, как смех.
Оглянулся – как поживает девушка, с которой мне предстоит познакомиться? Подалась вперёд, смотрит картину. Неужели ей нравится? Значит, дура. Тем лучше. Уж если пришла в кино одна...
Я подошёл к ней, когда выходили:
– Мне кажется, я вас где-то видел...
Она глянула на меня (очки исчезли вместе с темнотой) и улыбнулась:
– Очень оригинально. Очень.
Мне это понравилось – не глупа.
– Я вас действительно видел, – говорю, – в зале. Вы так упоённо смотрели эту дребедень, прямо диву давался.
Она промолчала. Нас разделил людской поток, я догнал её на улице.
– Хочешь, я угадаю, о чём ты думаешь? – сказал я.
Она удивлённо посмотрела на меня. Ей-богу, я не ошибся – что-то в ней ясное, наивное. Уголки глаз, правда, подведены и губы тронуты помадой – определённо хочет нравиться.
– Тебе скучно, – продолжал я, – не знаешь, как время убить. Ты нервная, впечатлительная, боишься случайных знакомств. А ты не трусь, я тебя не съем.
Отвечает, легко пожав плечами:
– Я не боюсь.
Слова у нее получаются мягкие, ясные…
– Вздор, – говорю. – Боишься сама себя. Я вот не боюсь сказать – мне некуда деться. Женился сдуру, всё пошло прахом. Не мой это промах, а общая беда – брак отстал от современности, как звук от реактивного.
– А я замужем. И, представьте себе, счастлива.
Замужем? Тем лучше. Но – «счастлива»! Извини, дураков нет. Как перевести это слово на нормальный язык? Муж с солидным окладом, отдельная квартира с удобствами? Она отвечает, что учителя не получают солидных окладов, а комната – в старом доме, и соседей – хоть пруд пруди... Ах, с милым и в шалаше рай? Слыхали мы эту сказку! А ты уверена, что муж тебе не изменяет? Она смутилась. То-то! Помолчав, спросила невпопад, люблю ли я детей. Я честно ответил, что в такое время не могу брать на себя ответственность за будущего ребёнка. Пусть мне будет хуже, зато я свободен. Ты – против свободы? Я-то знаю, что такое семейное счастье. Самая хорошая песня приедается, когда её поют изо дня в день...
– Вы споёте мне новую песню? – провоцирует она меня. Прелесть, ей-богу! Защищается мужем, а идет рядышком со мной.
– Спою. (Мы оба засмеялись.) Спою, хотя нелегко, я зверски устал. Попробуй целый день возиться с шизофрениками, а потом попасть на слабоумный фильм.
– Вы – врач? – спрашивает с уважением.
– Да. Столько приходится возиться с этой дурацкой психикой, аж до смерти хочется голой простоты и ясности. Вот мы понравились друг другу, зачем финтить?
Она тихохонько смеётся, будто поддразнивает. Крыть ей нечем, но чувствую, что какая-то её мысль всё время ускользает от меня. Ничего, попадёшь в сачок, это тебе не с пижоном препираться. Чудная всё-таки мне попалась девчонка. Хорошенькая, тёплая, не больно отпирается, а всё врет, что счастлива, что ей ничего не надо. Я доказал, этого не может быть, а она – свое. Не кокетство, нет, – какая-то странность. Будто ведёшь точный расчет, а результат не сходится. Хорошо, начнём сначала. Говорю:
– Правда ведь, ты хорошо помнишь, когда и где тебя впервые обнял парень (допустим, твой будущий муж). А вспомнишь ли сотый его поцелуй?
– А надо считать? – улыбается она. Я гляжу на неё и с замиранием чувствую, что наступает момент, когда теория без практики мертва. Чертовски хочется целоваться назло всем шизофреникам.
– А меня запомнишь, если я сейчас...
Я наклонился к ней, она вывернулась – не очень решительно.
– Ты страус, – я говорю, – очень симпатичный страус. Ну, признавайся честно: тебе бывает с ним скучно?
– Ну и что? (Так. Один ноль в мою пользу.).
– А почему одна пошла в кино?
– Просто так. (Два ноль в мою пользу.)
– Ну, так пойдем в кафе. Просто так.
– Нет. Не хочется. (Такое нет – почти да.)
– Скажи, – спрашиваю, – тебе когда-нибудь снилось, что тебя хочет кто-то зарезать длинным ножом?
– Кажется, да... (Три ноль в мою пользу.)
– Это опять же значит, что я прав. По Фрейду ты не удовлетворена, охладела к мужу. Сон – хитрая штука, он выдаёт затаённые, даже неосознанные желания.
– Я желаю пойти в кафе? (Сто тридцать три в мою пользу!) Беру её под руку и шепчу на ухо:
– Именно!..
– И выпьем вина и потанцуем? (Миллион в мою пользу.)
– Ага! – только и успел я сказать, как она сделала вираж:
– Значит, по всем правилам.
– А что? Ты делаешь успехи.
– Спасибо.
Что за черт! Всё понимает – современная вроде, а ни с места. Будто человек охотно налил себе стакан вина, вертит его в руках да никак не пригубит. Ерунда какая-то. Одно из двух: или не наливай, или – пей. Прямо пунктик: в ресторан – нет, в парк – нет. Битый час на улицах, дождь пошёл, я ей пиджак на плечи накинул. Но чуть что – опять нет. Аж зло взяло – думаю, не отстану, пока не пойму. Не хочешь в ресторан – не надо. Пошли к тебе домой, раз муж в командировке. А она:
– Посмотрите, кто идёт!..
Я, как дурак, обернулся, она в это время вскочила в подоспевший троллейбус. Двери захлопнулись перед моим носом. Глупо.
2. ОНА
Как проводила Игоря, стало мне грустно. Тыкалась, как щенок, туда-сюда, в кино по дороге зашла. Фильм пустяковый, шумный, а мне как раз – забыться. Жаль, что не пять, не сто серий, смотрела бы, пока не кончится его командировка, что с ней поделаешь?
На выходе какой-то парень, ладно одетый, с бородкой клинышком, заговаривает, а глаза у него цепкие, уверенные. Молодой психиатр оказался. Я была немножко рада отвлечься. Он очень старался, щеголял эрудицией, анекдотами сыпал, я не очень вникала, слушала его голос – очень простой, мальчишеский – и думала о своём...
На улице засветились фонари, хотя в её глубине ещё широко стоял розовый отсвет заката. Девочки на аллее играли в бадминтон, сосредоточенный крепыш на трёхколёсном велосипеде чуть не наехал на меня. Я поправила ему шапочку, он сердито мотнул головой и понесся дальше – самостоятельный!
А психиатр с бородкой толковал, что любовь требует обновления. Подводил теоретическую базу. Видно, не такой уж он уверенный, раз ищет подпорки.
Забавный парень. Жаловался на жену и всё такое. Но тоже с теорией. Семья устарела, должна быть свобода отношений. Если свобода, говорю, то я вольна выбирать. Мне по душе семья.
Опять не верит. И пристаёт. Не нахал, просто не доходит, а так – безобидный. Даже жалко стало – парень неглупый, а чего-то не понимает. Выпытывал минусы в моей жизни и вокруг, но это не математика, тут дело не в минусах. Всё равно, что у человека плохое зрение, плохие почки, а это никак не значит, что он плохой человек. Врач-то это должен знать. А он уверен, что в браке нельзя быть счастливой, и нельзя ручаться, что муж не изменяет... Хотела тут послать его к черту, какое ему дело, я, в конце концов, верю: если разлюбит – скажет. Или сама почувствую...
Вроде, был игривый разговор, а коснулся вещей нешуточных. Да, мне и скучно бывает, и досадно, и сомневаюсь не раз... Всё так, я не скрываю. И немножко удивляюсь, что выкладываю это почти незнакомому человеку. Видно, легче быть откровенной с незнакомым...
Дура я всё-таки. Он тут же всё в свой актив зачисляет, руку на талию.
Я вывернулась. И это вышло под музыку: шёл навстречу парень, бренчал на гитаре. Смазливая девушка шла рядом с коляской, оба откровенно сияли.
– Вы любите детей? – спросила я моего спутника. Но вместо ответа он сослался на сложность эпохи. Жаль. Вот мы, современники, почти одногодки и всё-таки...
На углу стоял высокий человек без шапки, смотрел невидящими глазами. Лицо, как восковой слепок, только брови очень густые. А глаза... Странное лицо. Пуговицы нет на воротнике, а галстук строго затянут. Мимо прошла полная женщина с авоськой, набитой апельсинами. Она глянула на странного человека и оступилась, апельсин покатился по тротуару. Какой-то мальчишка поймал апельсин и понес владелице, держа его в руках, как маленькое солнце. Забавно, – подняв его с асфальта, мальчишка не удержался – понюхал. А странный человек, наверное, ждёт кого-то, но это будет печальное свидание. Как у Блока: «И я молчу, и тёмным кругом мои глаза обведены. Она зовет печальным другом, она рассказывает сны...» Я сказала моему психиатру об этом, чтоб немножко отвлечь, он оглянулся, ответил по-своему:
– У него больные почки. Судя по отёчным подглазникам... Вдобавок фиксированные зрачки говорят о склонности к депрессии. Это неврастеник... И при чём тут Блок? Видишь, у тебя ассоциативное мышление, перескакиваешь с одного на другое... Говоришь, некая дама рассказывала Блоку сны? Если бы читала Фрейда, остерегалась бы выкладываться...
– Почему? – Мы всё шли к закату, но он поблек за крышами… И звёзды не появились – в полнеба стояли тучи. Ветерок взметал какие-то бумажки, шевелил окурки. Хоть он взялся подметать... В сумерках психиатр с бородкой почти красив. Если б молчал. А он забегает вперёд, чтоб заглянуть мне в лицо:
– Потому что сны выбалтывают самые затаённые желания. Видела, например, сны, когда на тебя нападают?
– Кажется, да... А вот недавно видела удивительный цветной сон, В рыжей пустыне белый дворец, вроде Парфенона. Колонны бесконечные, будто покачивались в синем небе. И ни души. Высокий покой, лёгкая тревога и совершенно беспричинная радость... Всё мне кажется, что где-то стоит эта необыкновенная колоннада...
– Лучше не видеть снов. Здоровому человеку ничего не снится.
Мы прошли мимо станции метро. Как всегда, там дежурят влюблённые. Только теперь бросилось в глаза, что свидания ждут, в основном, девчонки, а мальчишки опаздывают или не идут...
Не эта ли обидная перемена внушила моему спутнику, что хороший вечер не здесь, а в прокуренном заведении?
Говорю – я не синий чулок и уже не девочка – мне просто не нужно, я люблю, как говорится, другого. Мне, говорю, интересно с вами болтать, спорить. Как человеку с человеком. Ну и что?
И вдруг пошёл дождь. Крупные капли вспыхивали на асфальте, на спинах троллейбусов, привычное движение людского потока сбилось, будто споткнулось, потом замельтешило, как в немом кино. Засуетился и мой психиатр: давайте в кафе или, на худой конец, – в подъезд. Я сказала, что мне нравится дождь, давайте шлёпать по воде. Он недоуменно согласился, потом решительно снял с себя пиджак и накинул мне на плечи. Рубашка его тут же намокла, а он храбро мотал бородёнкой и улыбался. Славный всё-таки парень.
За сеткой дождя перед нами вспыхивали неоновые буквы: сначала большие белые – КИНО, потом между ними красные, помельче – театр, и получилось какое-то марсианское слово тКеИаНтОр. Я даже повторила вслух.
Однако ему было не до этого, он стал нервничать и, глотая слова, уговаривать идти домой. Разумеется, с ним. О вине уже речи не было – попьём, мол, чай, согреемся... В конце концов, я вскочила в первый попавшийся троллейбус. Так он и остался на тротуаре с очень смущённой мордашкой. Смешно.
…………………………………………………………………………………
…Не думала я, что встречу его ещё раз.
Пришлось вчера пойти в поликлинику. С одинокой соседкой что-то неладно, заговариваться стала. В регистратуре не приняли вызов на дом – не буйная, так пусть сама придёт. А как она придёт, как ей скажешь, что надо врачу показаться? Ещё повесится. Но девицы в белых халатах непрошибимы. О человеке речь, а они со злорадством – не положено, не мешайте работать. Дико, ей-богу: молодые девчонки, откуда столько черствости? Я и так, и сяк, наконец, в отчаянии просто накричала на них: авось проснутся!
И вдруг, оглянувшись, увидела того парня с бородкой. Он тоже был в белом халате и пристально смотрел на меня. Я обрадовалась знакомому человеку, но он засуетился, будто вспомнил важное дело, и слинял, не оглядываясь. Я так была поражена, что засомневалась: уж не обозналась ли? Мало ли молодых врачей с бородкой! Я ведь была без очков...
3. ОН
Не повезёт – так не повезёт. Целый час бился с одной лифтёршей. Предстарческий психоз. Не ест, убеждена, что должна помереть за какие-то грехи. Навязчивая идея возмездия. Считает, что попала в тюрьму. Я старался уловить логику её бреда. А она вдруг заверещала: – Ты умрёшь. Завтра умрёшь. Выйдешь на улицу и умрёшь, страшно, небось? – Нет, говорю, ни капельки. Все помрём, что тут особенного? Говорю с улыбкой, но, признаться, неприятно, когда тебе внушают такие вещи с нечеловеческой убеждённостью и идиотским вдохновением. Вышел в приёмную, вижу – буянит какая-то молодая женщина, кричит на сестёр. Им хоть бы хны – привычные. Однако…
Боже мой, это ж та самая, к которой подбивался с месяц назад. Вот так встреча! Она крайне возбуждена, блеск в глазах, размахивает руками. Меня осенило: вспомнил, как она на мой вопрос ответила дикой абракадаброй. Я тогда переспросил, она повторила с дурацкой улыбкой:
– Ткеиантор!
Чуяло мое сердце, что тут что-то не так! Она тогда уже была одержима упорной идеей, что всё хорошо и везде хорошо, логика отскакивала от неё, как мяч от стены. Как я сразу не догадался, что следующей фазой будет резкое недовольство окружающим, агрессивность. Бедная женщина.
Тут она оглянулась, узнала меня и расплылась в улыбке. Только этого не хватало! Пусть кто хочет с нею возится, только не я! Ещё скажет, что ждёт от меня ребёнка, или что я – Иисус Христос. Я повернулся и ушел, чувствуя спиной её взгляд, как наведенное дуло пистолета.