Смотрители моря

  Поначалу было ничего. Пустое пространство, где ничего нельзя было почувствовать, и никто не мог этого сделать. Затем наступила темнота. И уже потом, в темноте, появилось что-то. Чувства, которые зарождались в этом, поначалу были тусклыми, едва осознаваемыми. Оно пока что только смутно осязало. Всё было безопасным и тёплым, а весь мир – маленьким. Всё всегда было именно так, верно?

  Иногда погружаясь в сознание, оно порой подмечало своё окружение, но то едва что-либо значило для него. Хотя оно могло чувствовать, что не одно здесь. Очень часто оно замечало чьё-то присутствие, наблюдающее, но не взаимодействующее. Когда оно понимало, что это нечто было здесь, его присутствие тут же испарялось.

  Дней, ночей или каких-либо признаков течения времени в этом мире не было, но в последнее время оно начало замечать их. Гость теперь был далеко, и начал забываться, покрываться дымкой неясного моря снов. Однако оно всё ещё не было одиноко, узнав о более значимом присутствующем, незнакомом, но утешающем, и всегда близком. Оно начало замечать новые ощущения… приглушённые звуки, передвижение, даже если оно само оставалось неподвижным в своём маленьком мире. Становился ли этот мир более сложным, или оно попросту стало обращать на него больше внимания? И могло ли всё стать… меньше? Здесь стало так мало пространства, чтобы двигаться… подождите-ка. Я всегда мог двигаться?

  И затем всё изменилось.

  Первым был шок от холода. Всё так внезапно стало совершенно другим – подталкивало, поднимая выше, к поверхности и на воздух. Что это было? Что это? Где я?

  Кто я такой?

  Незнакомое ранее чувство, как лёгкие наполняются воздухом. Глаза, плотно закрытые, теперь начали раскрываться в первый раз. Тёмный занавес упал, и открылось окно. В его лицо смотрело другое, с мягкими глазами. Он никогда их не видел, но тут же узнал, как источник покоя, уже признанный им ранее. Она всегда была здесь, даже до того, как он её почувствовал. Когда она нежно подтолкнула своего ребёнка к поверхности спокойного моря, чтобы он мог свободно дышать, он увидел мир огромный, яркий и прекрасный. Цвета, звуки и ощущения наполнили его голову; это был первый взгляд на только начинавшую разворачиваться историю.

  Это был очень хороший день, чтобы начать жить.

  А ещё – чтобы увидеть мир глазами ребёнка, когда всё совсем новое, волшебное, и не поймёшь этого, пока всё не закончится. Мир действительно был чудесным, замечательным местом, чтобы вырасти именно в нём. Прожив здесь всего несколько недель, он уже стремился изучать его, но его мать с железной хваткой настояла на том, что пока он не был готов к приключениям, и тут же подтягивала его к себе, когда он пытался погнаться за заинтересовавшей его вещью. Скоро, но не сейчас. Правда, в мире, который они помогли создать, стало мало опасностей, а их семья была большой, чтобы постоянно присматривать за ним и следить за возможными угрозами. Дни, когда они жили в страхе большезубов, стали далёкими народными воспоминаниями, но инстинкт приказывал ей держать сына вблизи. Чтобы он пробыл рядом ещё немного времени.

  Но каждый ребёнок вырастает, и это никак не сдержать, насколько бы сильным ни было желание матери. Время пролетело незаметно, и скоро её сын сказал свои первые слова, чтобы дать ему имя, основываясь на его характере. Любопытство приняло форму вопросов, жизненных «как?» и «почему?», и её сын был невероятно любознателен даже для своего возраста. Тогда она назвала его Искатель, и он действительно искал ответов.

  – А траве больно, когда её едят? Каково на вкус небо? А ты видела когда-нибудь большую-пребольшую рыбу? Прям очень большую, мама. Мам! А что будет, если я схвачу птицу за хвост и улечу на ней? Ты бы скучала по мне? Тебе нравятся черви?.. Мне они нравятся…

  Его мать знала многое, но не всё, поэтому она сказала Искателю порасспрашивать других членов общины, чья специальность отличалась от её (и теперь, пожалуй, отпустить его на некоторое время стало не такой уж и плохой идеей… теперь она звучала куда лучше…) Её сын вырос, окружённый различными мнениями и людьми с разнообразными навыками и способностями, чтобы потом найти роль, подходящую ему больше всего. Для того чтобы это произошло, она решила позволить ему более самостоятельно обучиться тому, как работает этот мир, из первых рук, с другими детьми примерно его возраста. У него был хороший старт, он был быстр на своих плавниках и очень хотел немного свободы. Так, под надзором тесно связанного и безопасного сообщества Искателю были позволены его первые выходы в мир, вместе с другими детьми, чтобы найти ответы для его бесконечного потока вопросов.

  С наставлением от матери оставаться в короткой траве вместе с другими детьми и не пересекать поток, ему было позволено пойти играть на лугу. Там было много других детей, некоторые его возраста, а другие старше. Было, однако, сложно судить об их возрасте: некоторые уже были значительно больше остальных в любом случает. Это были охотники. Он не был уверен, что делает их такими большими, но он пока решил, что это от того, что они много едят. В его семье было несколько охотников, и они рассказывали лучшие истории, хотя имели странные пристрастия в пище. А ещё на лугу был другой вид детей, и эти были прям совсем чокнутыми: ходоки были несколько похожи на охотников, но были даже меньше, чем траворезы, как он, и проводили только немного времени здесь, но могли покидать воду… причём не просто застрять там, но продолжить идти! И даже спали там! Плавники у них были похуже, поскольку на них располагались острые зубы, замедлявшие их, но эти шипы позволяли им держать вещи, как дополнительные рты! Он ещё не видел их вблизи и не был уверен в том, что они любят есть, но она надеялся узнать и это тоже.

  Посередине луга было несколько ходоков в «лодке», говорящих с маленьким охотником. Его мама говорила, что лодки были как кусочки земли, создаваемые ходоками для жизни в воде, но он пока не знал, что такое «земля». Искатель пока был новичком во всём, но он не был застенчив, и потому сразу подплыл к ним. Он всплыл вверх и поднял голову над поверхностью. На него взглянули четыре ходока, два больших и два поменьше.

  – Здравствуйте! Меня зовут Искатель, и теперь мы друзья. Что вы едите? Вы едите странную еду? Мой дядя ест-

  – РЫБУ! – прокричал один из детей-ходоков, поднимая часть указанной пищи, чтобы показать её, как если бы Искатель никогда раньше не видел рыб.

  – Галька, тебе не надо кричать. Он всего в паре шагов от нас, – пробормотал один из её родителей себе под клюв, его перья поднялись вверх будто в предупреждении, а затем медленно опустились обратно к фигуре. Он вернулся к своей пище, а Галька приготовилась завершить свой обед одним глотком.

  Только она поскользнулась, и хвост её рыбы упал в воду; охотница, ранее отдыхавшая у бока лодки и говорившая с Галькой до того как их прервал Искатель, быстро доела остатки. На неё взглянули с неодобрением, но она не заметила этого.

  – Если вы двое закончили есть, почему бы вам не пойти и поиграть с вашим новым другом? Нам с вашей матерью нужно будет сегодня завершить много… очень скучных дел, которые вы совершенно не любите – сказал отец Гальки своим дочерям, секретно подмигнув партнёрше.

  – ХОРОШО! – прокричала Галька.

  – Да! – ответила Лоскут, сестра Гальки. Обе прыгнули с лодки в воду. Несмотря на свою относительную неуклюжесть по сравнению со своими полностью водными соседями, они всё равно с лёгкостью плыли по поверхности и ныряли, используя руки, чтобы грести с умеренной скоростью.

  – Тебе бы пойти с ними, Ворот. Убедись, чтобы никто из этих малышей не попал в неприятности.

  – Хорошо, папа Гальки и Лоскут, – ответила днёмспящая. Она уже была значительно больше своих друзей, и действительно была старше их, но всё ещё оставалась ребёнком, поскольку охотники взрослели медленнее ходоков. Она повернулась слишком быстро и случайно ударила лодку своей головой, выбивая рыбу из рук отца Гальки и Лоскут, которую она также съела перед тем как последовать за своими друзьями. Он же постоял несколько секунд, глядя на пустую миску, и вздохнул.

  – Дети, не забудьте свои доски, если выйдете надолго. Устанете ведь! – прокричала вдогонку вторая взрослая в лодке, бросив им два очень маленьких лёгких плота.

  – Мам, нам они не нужны! Мы можем плавать весь день! – ответила Лоскут, но к тому времени как она завершила предложение, она уже поменяла своё мнение и взяла свою доску, как и Галька. Они легли сверху и теперь могли грести, лёжа на поверхности воды. Искатель был в восторге, смотря на эти странные действия ходоков, поскольку прежде никогда не общался с могилороями.

  – Вы такие классные! А каково это? Ходить? – воскликнул Искатель, спрашивая обеих девочек-могилороев и в основном игнорируя Ворот, даже когда она приблизилась слишком близко, с непосредственностью раскрыв рот вокруг его тела и медленно и осторожно надавив на ворвань.

  – Он такой мягкий! – с восхищением взвизгнула она, удостоверившись, что он действительно был очень мягким. Она была довольна, а вот раздавшийся с луга голос – не особо.

  – Водоворот! Что тебе только что мать говорила об использовании зубов на незнакомцах? Сначала спрашивай! – это была не так далеко чесавшаяся о камни охотница с несимметричными зубами – на одной стороне челюсти у неё был длинный клык.

  – Прости, тётушка…

  Когда к ней повернулся Искатель с неодобрением в глазах, она уже быстро отплыла назад, дав новому другу немного личного пространства… а затем снова начала приближаться, неспособная противостоять желанию ткнуть его ещё раз (на этот раз с закрытым ртом).

  Со временем Галька предложила:

  – Не знаю, может, поиграем в гигантских птицекул-убийц?

  – Хорошо, а что-

  – ДА гигантским птицекулам-убийцам! ВРЕМЯ УБИВАТЬ! – Ворот прервала Искателя, отвлечённая от тыканья в него. Мелькнули её зубы… очень большие, весьма острые зубы. У неё даже на языке зубы были. Весь её рот был почти настолько же большим, как всё тело Искателя, и его вид пробудил в порплете какой-то первобытный страх.

  Но затем Лоскут прокричала:

  – Искатель – птицекула! Он съест нас всех! Бежим! – и все хихикая прокричали, и начали уплывать от него, и все его опасения тут же развеялись.

  – Верно, я ем ходоков И охотников весь день! На завтрак, второй завтрак, обед… второй обед… ужин…

  …в конце концов, травоядным надо много питаться.

  Так они стали друзьями. В таком возрасте кажущиеся крупными различия не особо важны. Ну а в гигантских птицекул-убийц они могли играть, придумывая правила на ходу. Искатель не был таким же быстрым, как Водоворот, однако она сравнила свои способности и его и позволяла ему ловить себя, потому что именно это была самая весёлая часть. Лоскут и Галька под водой были куда медленнее, чем они оба, но могли работать в паре стайных птицекул-убийц, работающих вместе, поджидая жертв в засаде. Однако когда наступала очередь Водоворот быть птицекулой, Искатель всё ещё несколько нервничал. Острые зубы… большие зубы… но она всегда ловила его осторожным тычком.

  – Тык. Ты мёртв! А теперь только ПОПРОБУЙ съесть меня, ты не сможешь, потому что у меня есть ОЧЕНЬ ЯДОВИТЫЕ ШИПЫ! Одно касание, и ты УМРЁШЬ!

  – Тогда мы будем ударять тебя своими досками! Мы поломаем все шипы! – как ни в чём ни бывало ответила Лоскут, вместе с сестрой подняв доски и приготовившись сильно ударить свою подругу по голове. С ними было несложно поладить… по крайней мере, Искатель считал, что они поладили в любом случае. Ему это всё ещё было ново. Но он точно мог привыкнуть к этому.

  Месяцы стали годами, и дети росли. Беззаботные дни детства не были забыты, но теперь у них появилось больше ответственности. Мир был куда больше любого из четверых друзей, но все играли в нём какую-то роль. Искатель, Галька и Лоскут выросли в сходном темпе и теперь были почти взрослыми, в то время как Водоворот отставала от них, и некогда небольшая разница в возрасте стала большей как она сама. Она не понимала, почему так произошло, и старалась доказать, что настолько же способна, как и её друзья, но ей часто требовалась помощь. Это не было в новинку для других: ожидаемый результат сообщества видов с различающимися жизненными циклами – каждому охотнику приходилось мириться с этим в какой-то момент своего детства. Но это не означало, что её друзья совершенно бросили её; у них стало больше ответственности, но иногда они всё равно могли найти время на игры, доступные всем. Ворот всё ещё была ребёнком, когда у Лоскут появились дети, хотя ни Галька, ни Искатель не стремились иметь потомство (ей не то чтобы нравились самцы, а он вовсе не был заинтересован осесть с кем-либо). Дети Лоскут также выросли, на какое-то короткое время совпадая развитием с Ворот, и затем взрослели, пока она ещё продолжала развиваться. Будучи подростком, она нянчила внуков подруги, с которой играла всего несколько лет назад. Для остальных двух видов охотники, казалось, сохраняли детство навсегда, чему те и завидовали. Но сами охотники ощущали, что они часто остаются позади – когда повзрослеют они, друзья их детства уже достигнут среднего возраста. Охотники привыкали к тому, что большинство отношений в их жизни будут эфемерны. Траворезы и ходоки, в свою очередь, видели охотников как практически бессмертных, бесконечно мудрых созданий, что проживут вдвое больше них самих и увидят больше их поколений.

  Они сильно различались, и всё же оставались похожими. У них были общие цели, и вместе они их достигали. По ночам все они собирались и рассказывали истории, новые и старые, возрастом в день и в миллион лет. Жизни их людей были объединены с начала записанной истории. Никто точно не мог сказать, когда именно они объединились. Устная история охотников предполагала, что именно они появились первыми, затем присоединились ходоки и, наконец, траворезы. Все они повлияли на остальных: ходоки объединили охотников, а охотники взяли под крыло предков траворезов, защищая их от прежних угроз мира и взращивая в них искру разума, которым они теперь обладают. Жизнь вместе была сложна, но также делала жизнь чем-то большим, чем просто суммой её слагаемых.

  «Траворезы», или садоводы, поддерживают морские луга, на которые они полагаются. На границах лугов они позволяют произрастать высоким зарослям, дающим убежище диким рыбам и прочим животным. Настолько же обычно они делают водотоки, целиком расчищая местность от растительности, чтобы шло течение, и свободно могли проплывать лодки ходоков и охотники. Эти три местности матрицей покрывали обитаемый океан с незапамятных времён, однако теперь активно поддерживаются в той плотности, что наиболее удовлетворяет нуждам как животных, так и растений. Кроме того, растениям теперь не нужно защищаться от конкуренции, поскольку траворезы выбирают самые питательные, даже если они растут не так быстро, высаживают их и удаляют нежеланные формы, таким образом делая сады подводной среды более продуктивными.

  «Охотники», или днёмспящие, и «ходоки», или могилорои, были хищниками этой среды, на самом верху её пищевой сети. Они не могут есть растения, однако выборочно охотясь на диких животных моря, они обеспечивают баланс доступных ресурсов, чтобы окружающая среда не оказалась перегружена. Траворезы обязаны своей безопасностью этим двум охотящимся видам, теперь занимающим эти роли вместо древних плотоядных, которые вымерли благодаря днёмспящим. Поскольку теперь нет хищника больше чем охотник, и более координированного чем ходок, траворезы освободились от угроз, с которыми сталкивались их предки.

  Вместе три вида людей моря стали инженерами экосистемы, балансируя силы и слабости каждого и поддерживая свой дом в долгосрочной перспективе. Чтобы это стало возможным, необходимо было также содержать и множество других видов, обитавших рядом с ними. Все они развивались очень долгое время, потому люди моря сумели узнать многое о принципах экологии и основах, благодаря которым продолжает функционировать место их проживания. Они знают, что экваториальное течение воды – то, что поддерживает океан открытым. Они знают и о вымирании, о том, что потеря одного-единственного вида может повлиять на всю пищевую сеть, включая их самих – и чтобы удалить какой-то вид, как было с древними днёмспящими, уничтожившими хищных птицепах, необходимо занять его место для предотвращения экологического кризиса. Поэтому, если это не абсолютно необходимо для людей моря, потери какого-либо компонента экосистемы несмотря на его размеры старательно избегались.

  Но были и вещи, которые не могли контролировать даже эти смотрители моря.

  Через много лет после Искателя, Лоскут и Гальки наконец выросла Ворот. Жизни её друзей значительно продвинулись вперёд за это время, и всё же было между ними ровно то же количество жизненного опыта – даже немного смешно с того, как это работает. Искатель покинул своё семейство и стал исследовать северные моря с некоторыми ходоками и охотниками, всегда встречая новые лица и бывая в новых местах. Это было необычное решение для травореза, которые всегда были связаны с семейной территорией и родственниками, но сам Искатель никогда не был похож на других, с первой мысли желая исследовать этот мир, и потому этот стиль жизни был более подходящим для него. Галька, всегда полная энергии, стала охотницей на южных побережьях, держа под контролем стада водных молодонтов вместе с некоторыми другими могилороями и многими днёмспящими – убивая слабых и больных особей, чтобы поддерживать их жизнеспособность, а также доставляя ресурсы своим людям. Её группа постоянно пропадала там на несколько месяцев, всегда возвращаясь с обильным пиршеством и множеством ресурсов для инструментов. Лоскут, куда более собранная чем сестра, стала хороша в создании домов, помогая расширять плавучие деревни над лугами, прикреплённые к камням на дне – то, что освободило их общество от прибрежных мест обитания. Талант Ворот, однако, заключался в том, чтобы помогать детям понимать себя – присматривать за прибывающими поколениями детей моря, как они взрослеют, пока другие могут иметь с этим сложности. Она знала, как это ощущается, и всегда помогала им преодолевать эту проблему. Она давала им понять, что однажды и они сами вырастут, и должны ценить сам путь к этому – ведь повернуть обратно будет нельзя. Жизнь – это не история, которую можно пролистать до конца, а всё время на пути к этому окончанию.

  Четверо друзей пошли по очень разным дорогам, и всё же старались найти время, чтобы увидеться друг с другом. Порой приходилось ждать пару лет, чтобы договориться о встрече, и тогда они делились тем, что видели и делали. Обычно это были добрые встречи четырёх человек, таких отличных друг от друга, и всё же крепко связанных между собой.

  Сегодня задался иной тон. Галька говорила о грозном изменении.

  – Ледяной шельф достиг островов у полуострова, покрыл некоторые из них всего один сезон спустя. Айсберги забили путь. Течение отрезано, и вода вокруг стала неподвижной. Животные уже начали покидать местность.

  – Айсберги? Так далеко на юге? Летом? – встревожился Искатель. Прежде айсберги не достигали этих широт, хотя было известно, что лёд мог порой покрывать как север, так и юг. Он слышал от ходоков на северных побережьях о том, что льды подходили ближе к морю, принося с собой новые виды животных с неизведанных земель, включая агрессивных дикоходов, зловеще напоминавших ходоков, но не способных говорить. Однако не ожидалось, что льды достигнут вод. Течение открытого моря не должно было замёрзнуть.

  – Да, и теперь течение заблокировано. Оно должно разносить тёплую воду с запада на восток. Без этого течения, ледовый покров продвинется ещё дальше.

  Водоворот не путешествовала столько же, сколько её двое друзей, и многого не знала о большем мире. Но она точно могла сказать: их тон не предвещал ничего хорошего. Наконец, заговорила и она, хотя и чувствовала, что уже знала ответ на её вопрос:

  – Что это значит для нас?

  Галька остановилась на секунду, ответила её сестра:

  – Конец всего, что когда-либо знали наши люди.

  В этот момент Водоворот почувствовала, как последние крупицы детства покинули её плавники. Её друзья почувствовали это давным-давно. И теперь все они знали, что пути назад больше нет.