Мысли последнего древодала

  По ночам, когда небеса были чисты, а берег – спокойным, старейшая жительница деревни иногда спускалась с зелёных утёсов, где был её дом, к побережью. Шаги давались тяжело её старым костям, но в итоге она ступала по мягкому песку, и солёный ветер проходил по её шерсти. Большинство ночей её маленький компаньон, Птица, следовал за ней, присаживаясь на её руке, как на ветке. Она шутила, что его ноги никогда не касались земли с тех пор как она подобрала его, настолько он привязался к ней. Она вырастила его, пожалев испуганное и одинокое создание, потерявшее свою семью и сломавшее крылья в жестокой буре. От заботы древодала и сильного отрыва от природы он стал любить её и странную жизнь в деревне, ставшую обыкновенной. Хотя он мог бы улететь, присоединиться к своим сородичам, но он выбрал остаться. Она могла понять это обстоятельство, как древодал посреди могилороев. Но у Птицы был выбор между «вернуться домой» и «остаться здесь», в то время как у неё не было выбора – она была последним древодалом посреди могилороев. Затухающим последним актом.

  Вода спокойно билась о песок и камни рядом с ней, светясь ярко-синим от биолюминесцентного планктона, показывая собственную жизнь с каждым приливом и отливом. Она не знала, почему море показывало такую красоту этими ночами, почему оно танцевало тёмными ночами, как холодный огонь. Она не знала, почему многие вещи работают именно так. Мир был огромным местом, полным секретов. Она любила это: всегда оставалось что-то новое, что нужно выяснить.

  Но некоторые вещи она знала слишком хорошо. Она прекрасно знала, почему древодалы скоро станут лишь воспоминанием, затерявшимся в ветре. Она часто думала, как всё было, если бы всё пошло иначе. Но она уже не думала, почему всё пошло именно так. Может, до переселения, в старых землях, но не сейчас. Этот мир никогда не объясняет того, что даёт. Всё, что она и остальные могли делать, было приходить с отливами, собирая всё, что берег давал, как водоросли в песке.

  Иногда берег был спокоен, как и сегодняшней ночью, наплывая на песок, словно маленький клюв Птицы, с любовью перебиравший шерсть на её голове, пока она не сияла. Жизнь была спокойной и прекрасной.

  Но иногда море злилось, набрасываясь на утёсы, как разозлённый шипоед, угрожая забрать их в свои тёмные глубины. Жизнь становилась сложной, непредсказуемой. От первого до последнего вздоха на её пути встречаются трудности, опыт проживания. Она никогда не легка, и больше зависит от удачи, а не мастерства, решила последняя – она не была кем-то значимым в старой жизни. Было много более способных, более сильных, более здоровых, кто умерли до неё. Она не чувствовала, что заслужила свою долгую жизнь или одинокий титул последнего из многих. Это был лишь исход, произошедший в слишком сложном мире, чтобы понять его за одну жизнь, понять почему она была последней из древодалов.

  Это не было чем-то, чтобы она отчаялась. Это просто было. Она делала выборы, плохие и хорошие, чтобы прийти к тому, где она была сейчас. Прошедшее ушло. Отлив забрал её сюда, и она была здесь. Что-либо ещё было детскими играми. Но в её старом возрасте она позволила себе окунуться в них больше, чем раньше. Она чувствовала, что заслужила это. Она мечтала о детях, которых у неё никогда не было, и представляла будущее, которого не произойдёт. Она вспоминала те времена, до того как она стала последней, вспоминала лица других, чьи истории закончились быстрее. Но она не сильно зацикливалась на этом. Просто небольшие посещения её разума. Когда она проснулась, она снова увидела вокруг морское побережье. Холодный ночной ветер обдувал холмы, могилорои общались у костра на холмах у землянок. Жуткий крик водореза-тени далеко за побережьем. Птица сидит на её руке, его умные глаза глядят в её, как будто прямиком в душу. Это была странная, но красивая реальность, куда необычнее всего, что виделось глазами её разума.

  Она знала, что её история тоже закончится, и не боялась того. Она чувствовала, что умерла бы давным-давно, если бы не пришла в это особенное место. Каждый день после переселения стал благословением, которое не нужно было считать. Никто до неё не прожил столько лет, по крайней мере, на протяжении множества поколений.

  Последний древодал приняла свою роль невольного конца некогда замечательных людей так же, как принимала всё остальное, что мир давал ей – со знанием этого. Всё было тем, чем было. После прогулки по побережью она подняла голову к холмам, к её дому. Она ворковала Птице сладкие любящие пустяки, детский лепет, ломавший видовую границу, и ворубь спрыгнул на её голову, уткнувшись в её лоб.

  «Я люблю тебя,» – сказал Птица, когда они шли обратно домой, имитируя слова, что она так часто говорила ему. Он, скорее всего, не понимал их точное значение. Однако он понимал их окраску – это то, что нужно говорить тем, о ком ты заботишься.

  «Я тоже люблю тебя, Птица,» – ответила она ему, как ответила бы ребёнку, и Птица сымитировал её смех, отчего она тоже засмеялась. Мир не позволил последнему древодалу иметь детей. Однако он позволил ей иметь хотя бы Птицу.