Прошло сорок миллионов лет, и жизнь по всей Серине меняется. Прошло достаточно времени для того чтобы птицы и другие организмы, предоставленные маленькой голубой планете, изменились радикальным образом. Однако нигде они не менялась настолько быстро и примечательно, как на крайне изолированных островах Киран. Этот маленький архипелаг существует в постоянном эволюционном движении, к которому относятся некоторые наистраннейшие из решений эволюции для выживания.

  Первые отличительные эндемики Киранов уже начинали становиться пережитком прошлого, когда мы посещали их раньше; это были огромные неадаптированные птицы, существующие во власти плотоядных раков в причудливой кровавой созависимости в экосистеме без значительных хищников. Двадцать пять миллионов лет спустя жизнь птиц на острове претерпела значительные изменения. Жалкие пухлицы давно вымерли, а преследовавшие их раки низведены до менее зловещих приморских падальщиков после прибытия новых лиц с далёких земель, и появилась группа островных эндемичных травоядных, созданных в результате серии небольших, но накапливающихся изменений, и ставших одними из самых необычных животных, когда-либо ходивших по земле.

Мягкоклювые птицы

  Кроме пухлиц на ранних Киранах были другие местные птицы, то есть те, которые существовали на островах со времён их отделения от основного материка, а не прилетели позже и эволюционировали там. Во время недолгого доминирования пухлиц, выраставших до огромных размеров и позволявших погибать своим птенцам, более мелкие птицы развивались в собственных нишах. Ранние канарейки специализировались на разных диетах и некоторые из них начали кормиться на земле. Не все виды вырастали крупными, и не все из них были травоядными.

  Эта линия, мягкоклювые птицы, названные так из-за мягкого образования, покрывающего большую часть их клюва, будет иметь длинную династию потомков и станет предковой для нескольких крупных птичьих клад, которые будут жить на протяжении всего существования островов Киран и даже задолго после их исчезновения. Но в течение грядущих миллионов лет на островах Киран мягкоклювые птицы будут экспериментировать с формой передвижения, которую больше не повторит ни одна птица. Они станут трипедальными и используют клюв в качестве третьей ноги.

Нюффало

  Острова Киран теперь являются совсем другим местом, чем когда мы покинули их раньше. Луга стали основными в этом некогда лесистом архипелаге, и джунгли в основном ограничены крутыми склонами и низкими оврагами. Климат, тем не менее, мало отличается от тогдашнего, и количество осадков по-прежнему велико – не засуха уменьшила площадь лесных массивов, а сокращение леса. Кираны в настоящее время являются домом для огромных стад травоядных, которые в одиночку преобразовали окружающую среду, просто кормясь здесь.

  Это неповоротливые низкие животные, сверху выглядящие такими же большими, как крупный рогатый скот, но со стороны несколько короче, что почти комично. Лохматое оперение в значительной степени скрывает их низколежащие формы, что несколько ошеломляюще. Их ноги маленькие, но крепкие, едва поднимают их тело с земли, их головы пропорционально массивны, с огромными, направленными вниз клювами, мясистыми вдоль большей части верхней челюсти, но заканчивающимися гигантским твёрдым дробящим орудием. У них нет передних конечностей, о которых можно было бы сказать, и они ходят, толкая свои тела короткими ногами, поднимая большой клюв и ударяя его о землю, используя хорошо развитые мышцы шеи, чтобы протащить остальную часть себя и продвинуться на метр. Это нюффало, пятисоткилограммовые клювоходящие потомки канареек-киви. И именно из-за них острова потеряли свои леса.

  Нюффало – поразительное животное. Полностью травоядный потомок насекомоядного, он воспользовался оставленной после вымирания пухлиц нишей чтобы вырасти и вернуться в мир дневного освещения, при этом сохранив многие адаптации, приобретённые предками. Его глаза остаются маленькими, и сам он дальтоник и близорукий, мало полагается на зрение для выживания. Свой путь он находит чувствительным клювом, чувствуя вибрации земли и ощущая мир при помощи толстых усов, растущих радиально вокруг его клюва. Он живёт в стаде, ограниченном исключительно количеством пищи, которую они находят в изобилии. Нюффало путешествуют по островам с сородичами, медленно и неуклонно уничтожая растительность на своём пути. Чтобы питаться, неуклюжие существа ложатся на конец верхней части клюва, которая длиннее и сильнее нижней, в то время как нижняя свободно открывается и закрывается, вытягивая комок растительности и разрезая его о край клюва. Язык длинный и подвижный, поскольку когда-то был приспособлен для вытаскивания насекомых предковыми животными, и сейчас используется нюффало для того чтобы подносить комок срезанной травы к зобу, чтобы проглотить. Когда растительность, которой он может достичь, заканчивается, он поднимает клюв и делает ещё один шаг для повторения процесса. При кормлении таким способом стада нюффало непрерывно уничтожают саженцы деревьев, не приспособленные к быстрому восстановлению после повреждений, как трава, поэтому они предотвращают повторное заселение этих видов сюда, за исключением недоступных склонов, которых нюффало, неуклюжий и плохо сбалансированный, достичь не может. Нюффало питается всей растительностью в пределах одного метра от почвы и не беспокоит взрослую древесную растительность, и, тем не менее, за много миллионов лет такого давления на их саженцы взрослые деревья умирают, оставляя всё меньше и меньше потомков и ускоряя распространение луговых пастбищ на островах. Нюффало является инженером экосистемы, активно удаляя растения, которыми он не питается, и стимулируя рост предпочтительной пищи, хотя всё это происходит непреднамеренно.

  Однако с момента прибытия маленькой птички с далёкой суши за морем жизнь нюффало на островах уже несколько далека от идиллии. Около двенадцати миллионов лет назад стая вьюрков-сорокопутов*, потомков ранних плотоядных канареек крикуш, была унесена далеко от своих обычных миграционных маршрутов сильным океаническим штормом, и благодаря случайности и большой удаче оказалась на островах. Ограниченные небольшой ролью в родной экосистеме, эти маленькие птицы-охотники и свирепые, на самом деле, хищники питались немногим больше чем насекомыми и очень молодыми птенцами канареек, оставаясь примитивными с момента их появления более тридцати миллионов лет назад. На островах Киран у птиц было очень мало конкурентов, чтобы ограничить их изобилующую пищу; наивные островные птицы не привыкли к хищничеству. Вьюрки-сорокопуты, прибывшие сюда, быстро адаптировались и дали начало крикушевым сорокопутам, семейству свирепых хищников, которые устраивают засады на добычу при помощи карьеров, а потом спускаются туда и добивают её при помощи клюва, который развил острую выемку на конце, использующуюся для того чтобы сломать добыче шею. Это были первые крупные хищники, увиденные этими островами.

  Тем не менее, нюффало был большим и косвенно вырубал леса своей островной среды обитания, и крикушевым сорокопутам приходилось приспосабливаться к менее засаженной растениями среде, где засада была менее эффективной, поскольку добыча могла видеть их на расстоянии. Крикушевые сорокопуты теперь должны были перехитрить эндемичных птиц. Их предки развивались в материковой среде, поэтому они уже были умнее большинства островных птиц, живших сравнительно блаженной жизнью без множества угроз, поэтому речь шла исключительно о том, чтобы объединить их навыки и стать эффективной разрушительной силой. Крикушевые сорокопуты начали социализироваться и сотрудничать, становясь стайными охотниками. Ведущий участник преследовал добычу в ловушку, где остальная часть группы выпрыгивала и убивала её, и стая делила добычу. Это была выигрышная стратегия, к которой местным птицам пришлось бы долго адаптироваться, и она принесла другую проблему: хищники в итоге полностью уничтожили несколько видов ещё до этого. Чтобы избежать той же участи, крикушевым сорокопутам пришлось внедрять новые введения. Поскольку до этого они истощали популяции певчих птиц, у них оставались большие нелетающие птицы, с которыми они не могли справиться в одиночку или в небольших группах родителей и потомства, в которых они приспособились жить. Чтобы иметь шансы на убийство мягкоклювых птиц, во много раз превышавших их собственные размеры, им потребовалось ещё больше сотрудничества. Один вид начал жить в огромных стаях, охватывающих несколько поколений, где не все родственны между собой. Потомство могло оставаться в родительской стае на протяжении своей жизни и приводить туда неродственных партнёров и размножаться в этой стае, пока та не начала насчитывать более пятидесяти особей. И с этой невероятной силой крикушевые сорокопуты научились охотиться на крупную дичь.

Раптор-мясник

  Крикушевые сорокопуты, работая в стаях с десятками сильных птиц, узнали, что даже самая большая птица уязвима для их нападений. Одна птица слаба, будь то хищник или добыча. Этот факт и нюффало, и его враг, большой вьюрок-сорокопут раптор-мясник, понимали очень хорошо.

  Раптор-мясник – не самый крупный крикушевый сорокопут, но самый грозный среди них. Веся три с половиной килограмма, он ничтожен по сравнению с нюффало во всех возможных отношениях кроме одного: ум. Этот хищник хитрый и сообразительный, способный создавать план и менять его при необходимости. Пожалуй, раптор-мясник – самая умная птица на Серине, пока что.

  Раптор-мясник почти полностью нелетающий, его крылья теперь слишком малы, чтобы нести его больше чем на несколько хлопков. Ему больше не нужно летать, он специализируется на убийстве крупных нелетающих видов и бегает по земле. Стаи путешествуют открыто, не боясь и зная, что их численность защищает их даже от других хищников – и, что важнее, хорошо осознавая, что нюффало не может убежать от них. Вся стая, кроме нескольких особей, остающихся на общем месте гнездования во время сезона размножения, охотится вместе. Нюффало, которым негде спрятаться, знают, когда рядом хищники, и становятся бдительнее. Рапторы-мясники, могут спрятаться в высокой траве, но их выдаёт дыхание и стук их когтей по гальке или свист травы, когда они своими ужасными ордами приближаются к стадам нюффало. Те занимают оборонительную позицию, толкаясь вместе, словно чучела животных в машине, с низко опущенными вниз под оперение своих соседей головами, они садятся крестцами на землю. Они делают это для защиты глаз, ноздрей и клоакальных отверстий – любая чувствительная ткань будет атакована рапторами-мясниками. Нюффало должны полагаться на собственное сотрудничество для выживания, и каждый использует толстые перья и спинной жир других, чтобы защитить свои чувствительные области. Хищники спокойны и внимательны к стаду, наблюдая за происходящим там хаосом, когда добыча сама борется друг с другом за безопасное место в середине стада. Они запрыгивают на спины нюффало и шагают по ним, высматривая самую лёгкую мишень. Они даже разговаривают между собой, чтобы координировать своё поведение. Никто не будет действовать без одобрения других. Они предпочитают убивать молодых, но любой нюффало, вышедший из круга, будет атакован ими.

  Если невозможно выделить слабых животных, хищники начнут противодействовать всему стаду. Они группируются и кусают всех по периметру, пока один не повернётся мордой к нападающим, стремясь измельчить кого-то тяжелым ударом клюва. Проворнее нюффало, раптор-мясник избегает удара в последнюю секунду – это было то, чего они хотели. Мгновенно остальные члены стаи прыгают на морду разозлённому нюффало и выклёвывают глаза и чувствительную кожу клюва. Это вызовет ещё большую панику; если всё стадо разделится, у рапторов-мясников будет шанс поймать молодого птенца, который укрывался в центре группы, которого проще убить. Если это происходит, хищники отпустят первую цель и выберут более простой вариант. Некоторые из них будут отгонять родителей, пытающихся защитить детёныша, а другие попытаются быстро убить жертву. Это работает не всегда. Если нюффало в стаде выбирают борьбу, а не бегство, и встают на защиту атакуемой особи, стая прекращает охоту, поскольку они не хотят рисковать при попытке убийства одной особи. Убийство здоровых взрослых им известно, но это труднее; в первую очередь это будут уже старые и менее здоровые нюффало, выталкиваемые из стада. Это будет ужасный конец для такой особи, поскольку клювы хищников слабы для прорезания уже толстой кожи, что делает их нацеленными на более мягкие ткани, выедая их изнутри.

  Рапторы-мясники преуспевают примерно в половине своих охот и питаются в основном однолетними птенцами. У них высокий уровень успеха для хищников, но и популяция нюффало остаётся стабильной, потому что, хоть рапторы-мясники и являются эффективными хищниками, их небольшой размер означает, что одно убитое животное будет кормить стаю в течение нескольких недель до следующей охоты. В сочетании с высокой репродуктивной скоростью добычи, нюффало выводят до десяти птенцов каждый год для обеспечения безопасности в количестве, популяция хищников и добычи находятся в равновесии. Тем не менее, несмотря на то что взрослые нюффало в большинстве случаев выживают после нападений, они не всегда уходят неповреждёнными; многие взрослые остаются ослеплёнными от неудачных охот: нападавшие выклевали их глаза. К счастью, нюффало адаптировались к кормёжке через прикосновение и не нуждаются в зрении для выживания.

*: здесь и далее звёздочкой будет обозначаться изменение по сравнению с оригинальным текстом, сделанное из-за несоответствия с другой, предоставленной ранее информацией. Конкретно здесь нам в оригинале говорится о том, что на острова прибыли крикуши, которые дали начало вьюркам-сорокопутам, однако в хищных птицах темпусцена указанный отряд уже существует (хотя до его появления ещё три миллиона лет)