Гму

  В умеренных подсолнуховых лесах южной и центральной Серинааркты живёт застенчивое существо, известное как гму. Этот вид распространён на большей части континента в разбросанных и неоднородных местах, где леса растут между медленно текущими реками и болотами. Здесь один самец нашёл свою любимую пищу – водные растения. Он нащупывает их в мутных лужах и илистых ручьях четырьмя длинными цепкими придатками морды, каждый может обвиться вокруг стеблей растений и потянуть их наверх для пережёвывания. Его оперение плотно покрывает всё его тело, кроме голой морды, и состоит из двух слоёв, внешнего – толстого, коричневого и похожего на лосиную шерсть, хорошо приспособленного к проливным дождям, а также внутреннего слоя белоснежного пуха, обеспечивающего хорошую изоляцию от холода. Длинная на спине и шее, эта шерсть истончается до тонкого бархатного покрытия на ногах. На нижней стороне ноги покрыты чешуйками, а три пальца длинные и растопыренные, идеальной формы для распределения веса по влажной илистой почве.

  Гму – большое животное размером с лошадь, но его редко можно заметить. Сейчас он наслаждается грязным болотом, избегая открытых лугов, где недостаточно укрытия, и холодных хвойных лесов на более сухом севере, где мало съедобного для него. В ранние утренние часы он выходит на затопленные поляны, где очень густо растут его любимые водные растения, и наедается досыта, пока солнце не станет слишком ярким и прохлада тёмного леса не поманит его обратно до вечера. Он умён, но по своей природе одиночен и наблюдателен. Он ходит, внимая окружению, каждое его движение медленно и совершается с необходимостью. Его глаза мягкие и выразительные, похожие на глаза млекопитающих, а не птиц, после миллионов лет медленных изменений, но при этом постоянно несут выражение беспокойства – даже в лучшие времена он, кажется обеспокоен чем-то, какой-то угрозой, которую он может не знать в лицо, но им движет сильный инстинкт избегать её. Внезапный хруст листьев заставляет его бежать в лес длинными шагами мускулистых ног, несущих его тело над землёй так, что кажется, он парит, а не бежит. Через несколько метров он останавливается и оглядывается с помощью длинной лохматой шеи. Его ноздри раздуваются, зрачки мечутся влево и вправо, показывая белки глаз. Он растопыривает щупальца наружу, пробуя воздух тканью, восприимчивой к запахам, на их внутренних сторонах. Ложная тревога. Будто стесняясь своего необоснованного бегства, он тихо уходит в чащу с видом смущения, поскольку источником звука оказалась маленькая птичка, ковырявшаяся в подстилке в поисках упавших орехов, которая с лёгким любопытством секунду посмотрела на него, прежде чем вернуться к ежедневному выживанию.

  В лесу наступает весна, и вскоре мысли гму отвлекаются от птицы и переключаются на более насущные дела. Обычно это был бы голод или, если бы он переходил какие-то сухие возвышенности, жажда. Но сейчас гму чувствует что-то иное, отличающееся от того, что он знал. Это не голод, не жажда и вовсе не страх – это другой первобытный инстинкт, зарождающийся в его теле. К четырём годам он стал половозрелым, и его внимание привлекают странные манящие запахи вдоль земли и стволов деревьев, принадлежащие другому представителю его вида, но не самцу-сопернику, который прошёл вчера по его территории, поскольку молодой самец чувствует потребность не отметить их своей пахучей железой под подбородком, а скорее следовать к их источнику. Он следует за этим запахом – запахом восприимчивой самки, который манит его так, как он не понимает, но и не нуждается в понимании. Он идёт по тропинке вдоль ручья, считывая пахучие метки вдоль деревьев через каждые несколько метров. По мере того, как он идёт вперёд, знаки становятся сильнее и свежее: самка прошла здесь всего несколько часов назад. Его волнение нарастает по мере того, как запахи становятся более интенсивными, пока он не вынужден вытянуть шею и издать жужжащий крик, за которым следует низкий рёв, похожий на мычание быка – брачный зов. Чередующиеся крики и мычания разносятся по лесу и отражаются от стволов на расстоянии до трёх километров. Через несколько мгновений он замолкает и ждёт ответа, слегка наклонив голову набок.

  Крик и мычание, похожие его собственные, но более высокие, доносятся в ответ. Это вынуждает гму идти вперёд по расчищенной, плотно утрамбованной тропе – тропе, проложенной им самим и другими гму, которые делят с ним территорию, когда перемещаются через подлесок между их любимыми речными пастбищами и зарослями, в которых они укрываются, чтобы отдохнуть и переварить пищу в середине дня. Он вновь скользит на своих длинных ногах, и его спина остаётся полностью горизонтальной, когда он бежит к источнику брачных криков самки. Обычно он отказывается от контактов с другими представителями его вида, предпочитая уединённую жизнь, но сейчас что-то внутри него кричит об общении. Он пробирается между зарослями кустарников и высокими травами, которые в сочетании с изгибами и поворотами тропы загораживают ему обзор на всё, кроме нескольких метров впереди. Он кричит, сообщая самке, что он идёт, и она кричит в ответ. Аромат становится сильнее, пока не становится подавляющим. Самец гму сейчас настолько возбуждён, что даже его природная настороженность оттесняется в сторону.

  Поэтому он оказывается застигнут врасплох, когда высокая трава сбоку от него прерывает его дорогу, а скопление сжимающих когтей хватает его за шею и впивается в его плоть, когда он изо всех сил пытается дышать, а скрежещущие челюсти смыкаются, как тиски, на его горле. Не в силах дышать, он пытается бороться и вырывается из тисок; хочет кричать, но не находит свой голос. Его борьба тщетна, и за считанные минуты мир гму темнеет.

  В течение четырёх лет он был бдителен и избегал зла, которое, он знал, скрывалось в лесу, но оно набросилось на него, когда он меньше всего ожидал этого. Сегодня возбуждение гму затуманило его рассудок, и он проиграл фатальную игру в прятки со зловещим хищником, бродящим по лесам Серинааркты и убивающим неосторожных циркуагодонтов и наземников. Сегодня свирепый хищник, не похожий ни на любого другого из других эпох Серины, будет пировать, в то время как потенциальная партнёрша его жертвы продолжит взывать к ответу, который никогда не придёт. Эти двое теперь никогда не встретятся. Самец никогда не будет ласкать её лицо, приносить ей лакомые кусочки или ухаживать неделю перед спариванием в тихую лунную ночь. Они не создадут семью, попеременно насиживая одно большое яйцо, и не будут вести по лесу маленького полосатого птенца. Самка, если ей повезёт, может найти партнёра – но уже иного. Ей не нужно бояться того, что убило её возможного партнёра, по крайней мере, в течение нескольких дней, поскольку его голод утолён... но есть и другие, и ей самой не следует терять бдительности.

  Гму так осторожны, потому что неосторожные не выживают долго.

  Не в этих лесах.