История жизни продолжается

  После исчезновения мира, который мы знаем, прошло десять миллионов лет. Термоцен-пангеаценовое вымирание, или «конец света», является тремя миллионами лет медленного вымирания девяноста девяти процентов всей серинской жизни. Оно было вызвано усилением вулканизма, связанным с формированием суперконтинента, и в течение этого времени практически вся Страйата была погребена под несколькими километрами магматической породы в результате крупного извержения вулкана; она была одним из нескольких таких земель, поскольку теперь мантия, ранее не выходившая из-под континентальных плит, теперь вырывалась на поверхность. Вулканическая пыль заслоняла солнце, вызывая ледниковые периоды, которые могли длиться до двадцати тысяч лет. Между оледенениями колоссальные количества углекислого газа создавали перегретую атмосферу, отчего наступала засуха и мир становился практически безжизненным. Наземные растения могли выживать только на узком побережье на самом юге нового суперконтинента, а в океанах была аноксия, отчего тёплые воды становились необитаемыми для позвоночной жизни. Потеря растительной жизни в сочетании с очень активным вулканизмом сократила долю атмосферного кислорода, что привело к истончению озонового слоя – теперь вредная солнечная радиация могла достигать земли, и выжившим линиям приходилось уходить днём под землю, хотя из-за парникового эффекта в течение большей части вымирания над полярными регионами оставались плотные облака, создававшие некоторое укрытие, благодаря чему примитивные птицы смогли выжить без роющих адаптаций.

  В мельчайшем лесном рефугиуме жизнь сумела выжить. Когда вымирание завершилось, пресноводная рыба заняла моря, отражая самое начало Серины. Но даже если оставались примитивные птицы, существовали и другие наземные животные, способные занять тихий мир, которые не были похожи ни на одно животное предыдущих эпох. Пангеацен ознаменует начало века триббетер, активных теплокровных триббетов, которые обратили экологический переворот и массовое вымирание многих птиц в свою пользу.

  После основания мира, которого мы не ожидали, прошло десять миллионов лет. Эта земля вновь стала зелёной, полной жизни, красоты и разнообразия. Горячая злоба земли давно остыла, и прохладные дожди вновь омывают целый континент лесов. Они сформированы не бамбуком, но подсолнечниками, принявшими форму дерева в отсутствие растительных соперников, чтобы достигать нового чистого неба и процветать. Под их затенённым пологом, как и всегда, идёт древняя игра жизни и смерти. Семягрыз питается упавшим подсолнуховым семечком на поляне. Он размером с котёнка, и в некоторой степени милый. Это животное напоминает своих предков-прыгунов, но, в отличие от них, семягрыз питается в основном растительной пищей – он является специалистом по поеданию покрытых твёрдой оболочкой семян. В его рту располагаются батареи мелких зубов-колышков, плотно прирастающих друг к другу, создавая разбивающую поверхность. Его верхняя челюсть очень подвижна, как и у его предков – костистых рыб, и теперь он пережёвывает пищу перемещением переднечелюстной кости вперёд и назад, чтобы создать перетирающее орудие из зубов. Новые зубы постоянно выдвигаются из дёсен, смещая старые и изношенные зубы каждые пару месяцев, сохраняя силу укуса животного. На расстоянии сотни этих прилегающих друг к другу крошечных зубов кажутся единственной парой более крупных, и, действительно, эта линия находится на пути к эволюции зубов, слитых в клюв, поскольку те в течение их эволюции продолжают расти даже ближе друг к другу, формируя пластины для получения максимальной эффективности кормления. Эти существа могли развиться, чтобы питаться семенами на окраинах обитаемого региона во время вымирания, в недоступных птицам местах, но теперь они эффективно конкурируют с ними, имея преимущество в силе укуса по отношению к размеру, и могут вскрывать более крупные семена, чем любая птица их размера.

  Внезапный шорох в кустах неподалёку заставляет семягрыза начать убегать. Нора в паре метров от него, под запутанными корнями старого упавшего дерева. С сильной задней ногой семягрыз всего в нескольких скачках от безопасности. Но его враг тоже обладает этой конечностью, и его лапы при этом длиннее. Он приближался к семягрызу так, чтобы быть всего в нескольких прыжках от него, благодаря чему он быстро поймал добычу. Между двумя видами ещё заметно фамильное сходство – они оба являются потомками прыгунов, и их предки разошлись всего семь миллионов лет назад, когда вымирание завершилось. Но если семягрыз – травоядное с перетирающими зубами, то трескошей – хищник. Его челюсти также напоминают челюсти рыбных предшественников, но вместо того, чтобы складываться внутрь для жевания, они вытягиваются наружу при каждом укусе, втягивая жертву загнутыми внутрь зубами. Семягрыз громко пищит, когда дальний родственник хватает его за бедро и размахивает головой. Он пытается бороться, но слишком медлителен; охотник быстрым ударом передней ноги прижимает его к земле и вновь смыкает челюсти, уже на горле добычи. Внезапным рывком хищник ломает семягрызу шею, и он падает замертво. Лес затих. Капли дождя спадают с листьев на землю вокруг животного, и именно из-за него затихли певчие птицы. Из-за тишины трескошей начинает беспокоиться, оглядывается вокруг, что обыватель мог бы подумать, что он чувствует вину за содеянное, в то время как он просто затих, чтобы понять, не ожидают ли поблизости его охотники.

  Но это жизнь. Она может пережить даже конец света, оставаясь нежной, легко теряемой вещью. Один день здесь, другой нет, она выживает в долгосрочной перспективе как собирательный термин. Даже для трескошея любой момент может стать последним. Но животные не беспокоятся о будущем так же, как о настоящем, и вскоре голод выиграет схватку с беспокойством. В лесных зарослях располагается его потомство, которому он принесёт добытую пищу. Этим детёнышам всего несколько дней от роду, и они куда более беззащитны, чем это взрослое растительноядное. Чтобы они сыграли свои роли в истории жизни, этой матери следует вырастить их настолько быстро, насколько она сможет, и как можно лучше держать возможные угрозы подальше от них. Это кажется невыполнимой задачей, однако происходит каждую секунду и каждый день, здесь – и везде, где обитают живые существа.

  Это и есть история жизни, проходящей через все невзгоды – делающей всё настолько хорошо, насколько она может.