Карнакал-шакал

  Сотню тысяч лет назад могилорой крайнего севера сделал кое-что необычное, подружившись с парой необычных птиц, преследовавших его какое-то время, подбирая объедки. Днями он пытался отогнать их, оборачиваясь и преследуя их. Однако он не мог бежать долго, и как только он уставал, эти птицы возвращались и проходили ещё несколько метров за ним. Со временем он перестал обращать на них внимание, а потом даже привык к компании. Жизнь в тундре действительно была одинокой даже для такого вида-отшельника. Птицы предоставляли хоть какое-то развлечение в ежедневной рутине. Шипоед, его самая недавняя добыча, был настолько большим, что он не смог бы съесть его целиком, и если что-то ещё могло доесть остатки, то лучше бы это были эти безобидные хоботные курицы, а не стая циркуагопсов, забиравшая бы каждое убитое им животное, если бы он не шёл далеко впереди. Поэтому он делился менее желаемыми остатками, подманивая маленьких, страшно выглядящих хоботников к себе и бросая им пищу. Они подбирали мясо зубастыми хоботами, и после каждой подачки глядели на него своими умными глазами, словно прося ещё. Они весили примерно как могилорой, но обладали иной формой: они были проворными, построенными для бега, а не боя, и даже в паре не смогли бы одолеть сильного приземистого могилороя. И, в любом случае, у них не было причины атаковать его – в их лучших интересах была вежливость по отношению к нему, поскольку он делился с ними едой.

  Карнакал-шакал, более мелкий и приспособленный к холоду вид, относящийся к тому же роду, что и карнакал-гризли более южных широт, был умным животным, распознавшим хорошую сделку. Это – один из наиболее хищных хоботников, их группа уже начала развивать черты как у почти вымерших захваточцев в качестве плотоядных щупальцеклювых птиц. Они всё ещё поедают растительность, но стали наиболее активными хищниками среди всех хоботников, уже более миллиона лет специализируясь на охоте на небольших наземных животных, в частности, молодонтов, чтобы выжить в охлаждающемся мире, поскольку эта пища была более питательной, чем любая растительная, и давала куда больше калорий на грамм. Однако карнакалы-шакалы также были оппортунистами, быстро поняв, что преследование более сильных, но более медленных хищников было ещё более лёгким решением поиска пищи в суровой тундре. Они начали следовать за большими медвебамблетами по всему замороженному северу, питаясь остатками их добычи и используя свою скорость, чтобы самим избегать попадания в челюсти своих «хозяев». Вскоре могилорои тоже стали подходящими хозяевами для них – хотя они были небольшими созданиями, они тоже ловили много большой добычи. Но они же защищали свою добычу лучше других охотников, и редко позволяли им взять хоть что-то. Поэтому карнакалы научились быть спокойными и дружелюбными, заставляя охотников поделиться с ними всего парой кусков. Подобное поведение занимало могилороев, и они давали больше. После карнакалы начали выполнять простые трюки. Тогда же размылась граница между тем, кто заставлял другого что-то делать. И это перестало что-либо значить. Между ними развилось партнёрство.

  Карнакалы-шакалы были моногамными и образовывали пары на всю жизнь. Пары охотились вместе, подводя вспугнутую жертву к челюстям другого – и, таким образом, можно сказать что они были преадаптированы к совместной работе с могилороем. Они не только развивались, работая в группе для нахождения пищи, но и были достаточно умными, чтобы вернуть долг. Пары карнакалов, привязавшиеся к отдельным могилороям, помогали им защитить добычу от падальщиков, и вскоре доказали свою пользу, помогая в добывании пищи, работая вместе при загоне животного в засаду. Работая с могилороем – умелым охотником, использовавшим даже суровую тундру себе в прибыль и создающим различные ловушки – карнакалы перестали быть ограниченными в размере добычи – небольшим животным, которых они могли поймать только своими ртами.

  Теперь они могли отвлекать стада крупных грейзеров, животных, во много раз превышающих их вес, которых они не смогли бы одолеть самостоятельно, беспокоя их. Стада видели их лишь как раздражителей, отвлекаясь от окружающей местности – именно то, что нужно могилорою. Травоядные пытались уйти, не всматриваясь, куда именно идут, а карнакалы сновали между их ног, пока добыча не попадала в ловушку могилороя. Оттуда ей уже не выбраться: из укрытия выходил могилорой, кусая и пережимая дыхательные пути жертвы, если это было необходимо, или просто начинал питаться сзади, если она уже не могла укусить или ударить из-за травм. Теперь все трое в равной степени делили пищу, поскольку все играли роль, и если бы кто-то попытался взять слишком много, то в следующий раз он обнаружил бы себя охотящимся в одиночку, намного менее успешно. Это партнёрство также увеличило успех охоты на ту же небольшую добычу, которой карнакалы питались сами по себе: могилорой – сильный копатель, и ему не нужно ловить быстрых молодонтов на земле, если он может разрыть их нору, а более ловкие карнакалы ловили любого, кто сможет избежать его челюстей.

  Сначала этот древний могилорой и две следующие за ним птицы были чем-то новым, единственной такой командой охотников во всей тундре. Однако если могилорои ненавидели друг друга, карнакалы были социальными, и другие быстро подхватили это, преследуя других могилороев, которые, хотя бы иногда, тоже понимали преимущества совместной работы. Это не было одомашнивание, когда один вид доминирует в отношениях. Карнакал-шакал в равной степени участвовал в отношениях, выбирая работу с могилороем. Хотя могилорои были более умными, или, хотя бы, больше осознавали себя, оба вида были равными, независимыми партнёрами, которые выбрали кооперацию для достижения общей цели. Через сто тысяч лет это поведение распространилось и стало обычным без физических изменений в карнакале, поскольку он оставался диким животным. Как именно партнёры – всегда могилорой и пара карнакалов – видели друг друга, сложно сказать. Поначалу они просто терпели друг друга. Однако за время группы стали более крепкими; карнакалы начали ухаживать за оперением своих одиночных партнёров, как за своим потомством, и могилорои приняли это взаимодействие, иногда отвечая. Если их южные сородичи нашли выход для подавляемых социальных инстинктов через людей-рогоухов, тундровые могилорои сделали то же через карнакалов.

  Но карнакалы-шакалы никогда не перемещались на юг, где могилорои начали оседать в отдельных местах и больше не преследовали стада травоядных. Отдых не был в природе карнакалов. Они были кочевниками сердца и инстинкта. Только на короткое полярное лето они замедляли свой ход, чтобы вырастить потомство, и тогда же на время расходились с могилороями. Лето было временем изобилия, и обоим видам не требовалась помощь. Возможно, на юге всегда было именно так: друзья по нужде, там могилорои не нуждались в карнакалах, как карнакалы – в могилороях. Возможно, в этом виноваты захваточцы, ещё цепляющиеся за жизнь в более тёплых регионах, надолго исключив плотоядных хоботников из своих мест обитания. В любом случае, это партнёрство уникально для крайнего севера, и неизвестно могилороям других мест.