Скорбящий-в-тумане

  Суровое глобальное похолодание вызвало постепенный спад численности массивных подсолнечных башен, остававшихся последним убежищем для величественных гигантов – грозопевчих, плацентарных птиц и броузеров верхнего яруса леса. Эти леса целиком исчезли в ледниковый период среднего ультимоцена, а с ними пропали и крупнейшие наземные животные, существовавшие на Серине и обладавшие редкой комбинацией признаков, что и позволили им вырастать до таких размеров. В отличие от прочих позвоночных Серины, у грозопевчих были облегчающая вес система воздушных мешочков и полые кости, а также не две, не три, а четыре ноги для поддерживания массы. Во время пика своего изобилия в раннем ультимоцене они могли достигать высоты в пятнадцать метров. Без хвоста-балансира они выглядели скорее как крупные копытные, а не как относительно более близкие родственники-зауроподы, и были необычайно высоки для своей массы в не более пятнадцать тонн. Благодаря резонирующим камерам в носовых путях грозопевчие могли громко возвещать о своём присутствии низкими, частично инфразвуковыми вокализациями, разговаривая друг с другом на больших расстояниях. Их огромные размеры позволяли вмещать большой ферментирующий желудок, способный обработать жёсткие растительные материалы, а также согреваться, попросту существуя, без необходимости активно сохранять тепло – по большей части они обладали гигантотермией.

  Грозопевчие были специалистами, а специалисты редко переживают времена перемен. Они не были совершенно беспомощны перед изменяющимися условиями: с охлаждением климата некоторые грозопевчие сумели стать мельче и вновь обзавестись перьевым покровом, адаптируясь к более холодному климату в более мелких лесных массивах. Эта горсть измельчавших видов проследовала на юг за жмущимися к берегу лесами, пока холодные ночные ветра окончательно не прижали некогда высокие деревья к земле, превратив их в мелкие кустарники. Тот же процесс избирал более мелких, невысоких грозопевчих на протяжении поколений – но без своих прежних размеров, они потеряли свою основную защиту от хищников, а также преимущество перед более приспособленными растительноядными молодонтами. Вскоре они были неспособны продолжать выживать на материке: их беззащитные птенцы погибали от хищников до достижения зрелости, а взрослые едва ли могли прокормить себя. Ныне грозопевчие целиком исчезли на Серинааркте.

  Но один вид продолжает существовать на небольшом островке в Ледовитом морском пути. Это рефугиум в двадцати километрах от берега, где некогда произрастали подсолнечные башни; область площадью примерно двенадцать квадратных километров, этот крохотный остров не имеет никакой другой наземной фауны, и на нём произрастают всего несколько видов низкорослых растений, как сухие травы и несъедобные колючие кустарники. Никаких деревьев, никакого источника пищи, что мог бы поддерживать колоссального броузера, на этой холодной и мокрой скале в океане нет: даже солнце большую часть дня скрыто плотным серым туманом. И всё же на этой пустоши цепляются за жизнь последние грозопевчие, благодаря лишь тому, что ни шипоеды, ни хищники не смогли добраться досюда.

  Они приплыли сюда около полумиллиона лет назад, до того как материковые земли стали для них необитаемыми. Возможно, их преследовали хищники, или они были просто молодыми особями, слепо преследующими инстинкт распространиться далее, куда угодно в поисках нового места обитания. Изначальная популяция была невероятно маленькой, и потому на острове быстро отделилась от предковой в том числе генетически. Без деревьев им пришлось грызть ту немногую наземную растительность, неловко расставляя ноги и опуская шеи в непривычной для них позе. Редкость пищи привела к ещё большему уменьшению размеров, так называемой островной карликовости; из-за голода и небольшого размера, не позволяющего обладать хорошим ферментирующим желудком, им пришлось поэкспериментировать с пищевыми привычками. Эти грозопевчие стали искать более лёгкую к потреблению пищу, выбрасываемую приливами на берега из окружающего моря, и водоросли, и даже падаль. Они разнообразили свой рацион даже яйцами и птенцами немногих морских птиц, гнездившихся на этом островке, иногда раскапывая норы для доступа к этому важному источнику белков и минералов (нелёгкое задание для животного, давно утратившего когти или ногти и оставшегося с одними мягкими кожаными подушечками на ногах).

  Последний представитель родословной грозопевчих – скорбящий-в-тумане, заторможенное создание ненамного выше человека, весящее меньше ста восьмидесяти килограммов – оно лишь немного превосходит по размерам новорождённых птенцов их раннеультимоценовых предков. Название дано ему за жалобный, мелодичный голос, похожий на меланхоличные напевы, наполняющие мглистый воздух острова каждый рассвет и разносящиеся далеко за его пределы в спокойствие моря, словно бы сам остров сетует на свою судьбу. Скорбящий практически целиком теперь зависит от поедания водорослей и всего остального, что прибивается волнами на берег, собираясь во время отлива, чтобы собрать всё, что возможно, а затем уходя выше для отдыха, когда начинается прилив. Их рацион содержит весьма малое количество меди и прочих микроэлементов, а потому стали необычайно хороши в переработке того минимума, предлагаемого их текущей диетой, до той степени что обычный рацион из наземных растений стал для них ядовитым. Чтобы питаться, они несуразно подкашивают ноги или же просто опускаются на колени, что оставляло бы их беззащитными… будь на острове что-то, что охотилось бы на них.

  Эволюционно говоря, скорбящий – это отчаянная попытка вида занять нишу, в которой он никогда не должен был оказаться. Лишь благодаря тому, что они единственные наземные животные на острове, а потому и нет никого даже немного более приспособленного, скорбящие могут продолжать существовать. Но даже учитывая это в их пользу, перспективы долгосрочного выживания последних грозопевчих никакие. На острове постоянно существует не более ста пятидесяти живых особей – это число может исчезнуть в один миг из-за ненастий, как распространение болезни, и это число падает. Кроме того, их здоровье подкосила инбредная депрессия, и большинство детёнышей рождается мёртвыми. Те, кто выживают, проявляют рецессивные вредные гены, затрагивающие работоспособность иммунитета, пищеварения и функционирование органов, что приводит к низкой ожидаемой продолжительности жизни.

  Так, не хищники или конкуренты приведут к вымиранию этого реликтового вида, но неизбежные изменения внутри них самих. Хотя они и приспособились к выживанию на самом краю их прежнего мира несмотря ни на что, сбежав в это изолированное убежище, они не сумеют убежать от их собственных генов.

  К счастью, они не понимают своей ситуации. Хотя их плач может показаться печальным для думающего разума, это не безнадёжная песня об их судьбе, а всего лишь установление территории. До самого конца скорбящие-в-тумане будут продолжать следовать инстинктам, делая то, что делают любые существа до самого последнего вздоха – пытаясь остаться в живых. Однажды они провалят эту задачу, но со временем так будет с каждым существом на Серине… и вне неё. Скорбящие не уйдут во тьму ночи в одиночку.

  Не уйдут они и сегодня. Началось новое утро, и начался отлив. Время для новоиспечённой матери привести своего первого выжившего после рождения детёныша на берег, чтобы питаться, как они и делали на протяжении нескольких тысяч лет, и с определённой долей везения будут делать ещё другие тысячи лет. Вымирание происходит на отрезках времени слишком больших, чтобы беспокоить тех, кто живёт сегодняшним днём.