Летучие триббеты

  От животных, очень похожих на первых канитер, около семидесяти пяти миллионов лет назад появилась очень уникальная клада триббетер. За десятки миллионов лет их длинные ноги стали короче, руки – мускулистее, а пальцы вытянулись, чтобы хватать и цепляться за ветви деревьев, их нового места обитания. Они стали меньше и проворнее, более приспособленными для того, чтобы пробираться сквозь листву, сначала взбираясь, а потом и прыгая по деревьям. Сначала они охотились на мелких позвоночных, затем – на летающих насекомых. Между их широко расставленными пальцами появились перепонки кожи, которые образовывали своего рода сеть для добычи, прижимаемой к коре деревьев – однако у этих мембран было и иное применение: замедление падения на добычу с высоты. Из двигательного поведения захвата добычи развились первые лётные хлопки, а их пальцы удлинились, увеличивая мембрану и позволяя преодолевать всё большие и большие расстояния при прыжке для поимки добычи. Центральный палец задней конечности стал рудиментарным, а боковые повернулись и стали отстоящими, чтобы животное могло зацепиться за ветку для отдыха, что ещё больше разорвало их связь с землёй. Эти лапы, сначала превращённые бесчисленными, маленькими и накапливающимися адаптациями в руки, стали крыльями, пока около сорока миллионов лет назад первый летучий триббет не спрыгнул с деревьев, раскинув руки… и взлетел, образуя первую группу позвоночных на Серине, которая самостоятельно развила активный полёт.

  Так или иначе, первые летучие триббеты были плохими летунами. Их крылья были короткими и широкими, служили только для того, чтобы сделать несколько взмахов на коротком расстоянии для ловли насекомой добычи, а их длинные хватательные хвосты в полёте неуклюже волочились за ними. Эти виды хорошо лазили по деревьям и проводили большую часть времени в пологе, где пища изобиловала. Их крылья заняли пять из семи пальцев передних конечностей, которые росли из длинной шпоры на запястье, что позволяло крыльям легко складываться, если они не нужны, а два свободных пальца оставались сильными, чтобы продолжать хватать ветви. Однако по мере их специализации к лазанию они становились менее искусными в ходьбе – и, следовательно, более неуклюжими на земле. В сочетании с минимальной способностью к полёту, которому мешали тяжёлые кости и непригодные для длительного полёта громоздкие крылья, из-за этого летучие триббеты оставались ограничены тропическими лесами в течение десятков миллионов лет, и их распространение ограничивалось наличием густых лесов, в пределах которых они могли перемещаться.

  Несмотря на это, в пангеацене примитивные летучие триббеты исследовали несколько диет, переключаясь на плоды, а оттуда – на листья и побеги, и некоторые подобные виды почти полностью теряют полёт, приспосабливая под эту диету большой желудок, необходимый для переработки такой пищи. Некоторые родственники этих древесных травоядных приспособились к совершенно другой диете: они начали питаться многочисленными муравьями, которых на деревьях в джунглях Серины так же много, как и листьев. Огромный желудок уменьшился в сложности, поскольку диета из муравьёв обеспечивала больше калорий почти без дополнительных усилий: муравьи заполняли каждое дерево и лежали в них, как фрукты под корой – даже желудочная кислота этих животных стала слабее, поскольку муравьи выделяют собственную муравьиную кислоту, самостоятельно расщепляя себя в кишечнике после разрушения челюстями. Толстая кожа, защищённая не менее толстой шкурой, защищала их от большинства укусов. Их вытягивающиеся челюсти стали сильнее, увеличивая силу укуса на конце челюсти вместо задней части рта, как у канитер. Большие, тупые резцы стали молотками, разбивающими муравьиные гнёзда под корой деревьев, после чего челюсти втягивались обратно. Язык, который может быть длиной до всего тела животного, затем скользит под корой и слизывает содержимое, особенно богатых жиром личинок. Названные короедами, подобные специалисты по поеданию муравьёв из двух родов в настоящее время встречаются в центральной Серинааркте, все они почти полностью вторично нелетающие: слишком тяжёлые для устойчивого нахождения в воздухе, большее, что они могут сделать – несколько взмахов от высокой ветви к более низкой, что едва ли больше контролируемого падения.

  В то время как подобные эволюционные эксперименты нашли некоторый успех в ультимоцене, именно те летучие триббеты, которые не изменили первоначальный рацион, оставшись плотоядными, в конечном итоге перешли к более крупным вещам. Только селективные силы, которые вели к поимке всё более ловкой и проворной добычи, поспособствовали правильной комбинации приспособлений, необходимых для сильного, устойчивого полёта, который позволит летучим триббетам наконец вырваться из родных лесов и колонизировать весь мир.

  Структура крыльев первых летучих триббетов представляла собой мембрану, которая соединяла пять маховых пальцев и живот и шла вниз по большей части хвоста почти до пальцев ног, и поддерживалась хрящевыми стержнями, идущими от локтя и лодыжки. Это формировало широкое, громоздкое, но устойчивое крыло со значительной затратой на манёвренность и гибкость. Для того чтобы развить более быстрый и контролируемый полёт, потребуется ограничить протяжённость мембраны крыла, чтобы заднюю ногу можно было бы поместить под тело и уменьшить сопротивление. Лишь десять миллионов лет назад один их вид преодолел ограничение изначальной формы крыльев, и благодаря одной случайной мутации сформировалась клада, навсегда изменившая траекторию эволюции летучих триббетов. Эта мутация разделила прежнее крыло на две разные мембраны; новые крылья теперь крепились выше на ноге или даже на теле и поддерживались главным образом хрящевым стержнем, растущим из локтя, а два хвостовых хрящевых стержня, ранее придававшие прочность задней части крыльев, теперь поддерживали образованную кожей хвостовую мембрану. Более узкая форма крыла обеспечивала гораздо большую маневренность в воздухе, а хвост, теперь освобождённый от крыльев, мог сложиться в полёте под телом в полёте для уменьшения сопротивления воздуха, и для помощи в поворотах и посадке могла быть открыта хвостовая мембрана. Эти формы куда быстрее могли летать через растительность и быстрее поворачивать в воздухе в погоне за животными-жертвами. Улучшенная форма крыльев открыла новые ниши более активных хищников, а поскольку сильный полёт стал более выгодным, увеличилось селективное давление в сторону более мощных грудных мышц и увеличенного киля, на котором эти мышцы закреплялись. Результатом стало полное превращение летучего триббета из неуклюжего, привязанного к деревьям насекомоядного в быстрого и сильного небесного хищника, что позволило им расширить ареал обитания до более открытых лесов умеренного пояса и за их пределами. Они колонизировали всевозможные новые места обитания и к началу ультимоцена распространились практически по всему миру, за исключением самых изолированных островов. От того первого летучего триббета-мутанта через десять миллионов лет клада выросла до более чем пятиста видов. Сегодня эти летучие триббеты с узкой мембраной крыльев и хвостовым «плавником» составляют примерно три из пяти видов летучих триббетов несмотря на то, что они существовали лишь немного дольше более ранних семейств, и практически все летучие триббеты, встречающиеся за пределами тропиков, принадлежат к этой более производной кладе. Имя этой кладе –

дивидоптеры, или раздельнокрылые летучие триббеты

  Раздельнокрылые летучие триббеты эволюционировали в качестве хищников, но рацион этих крылатых охотников может варьироваться от крошечных летающих насекомых до птиц и крупных наземных позвоночных, как циркуагодонты. Их свободные крылья и складывающиеся хвосты придают им высокую маневренность, равную маневренности летающих птиц, а при небольшом размере их крыло, сформированное из всей руки, гибче птичьего и, следовательно, более энергоэффективное. Хорошим показателем приспособляемости клады и прогноза её длительного выживания является то, насколько широко по размеру различаются её члены, и в этом отношении у дивидоптер всё обстоит очень хорошо, их размер варьируется от менее чем трёх грамм до более чем четырёх с половиной килограмм.

Воланвенаторы

  Некоторые из крупнейших дивидоптер раннего ультимоцена относятся к воланвенаторам («летающие охотники»). Это самая старая подклада раздельнокрылых, включающая сто двадцать видов, и от этой группы происходят остальные дивидоптеры, что делает её парафилетической в нашем исследовании. Очень ловкие летающие хищники, которые активны днём и охотятся с помощью отличного зрения, они пикируют на своих жертв в полёте и хватают их своими выдвижными челюстями. Их рты работают, как у канитер, предназначены для захвата добычи, когда вытянуты, и крепко удерживают добычу между зубами, когда втянуты. Так или иначе, у них отсутствует жевательный механизм, и они глотают добычу целиком, отрывая от неё кусочки плоти резцами. В лесах, где их узкие крылья позволяли им с лёгкостью пробираться сквозь густые заросли и где они появились, обитают самые большие из всех летучих триббетов, как аэрокуда: достигает от четырёх до пяти с половиной килограмм тяжёлых мышц, с зубастой челюстью и почти двухметровым размахом крыльев.

  Аэрокуда является эффективным одиночным хищником, который питается теплокровными позвоночными, порою превышающими её собственный вес в два раза. Она охотится в открытых лесах южной Серинааркты и северной Серинаустры, ища добычу на скрытом насесте, улавливая каждое движение. Когда в поле зрения охотника появляется плацентарная птица, молодонт или маленький циркуагодонт, он раскинет крылья и нырнёт в погоню. Хищник может поворачиваться, падать, подниматься и опускаться в воздухе, маневрирует между ветвями и стволами деревьев, не теряя ни секунды и всё время удерживая взгляд на добыче. В воздухе он быстрее, чем что либо на земле или деревьях, поэтому охота аэрокуды – смертельная гонка, победитель которой определяется только тем, сможет ли добыча укрыться до того, как её догонят. Если жертва найдёт укрытие в норе, дупле дерева или в густых зарослях, то аэрокуда отступит – она не будет пытаться раскопать нору и встретиться лицом к лицу с защитой. Нет, аэрокуда хочет спокойно убить добычу. Она хочет преследовать её, сомкнуть свою длинную клыкастую пасть на шее жертвы, когда та ещё бежит, и сбить её с ног, держа челюсти той подальше от собственного лица, пока короткая борьба преследуемого животного не прекратится, и жизнь не покинет его тело. Если добыча небольшая, можно просто поднять её с земли и отнести на дерево, чтобы поесть, но если добыча большая, то аэрокуда питается на месте, вырезая из живота жертвы мясо зазубренными ножеобразными резцами. Сначала она открывает небольшую рану, через которую её узкие челюсти могут проникнуть внутрь, чтобы удалить и съесть органы. Позже, когда изначальная рана будет расширена, более широкими дальними зубами аэрокуда отрежет мышцы от сухожилий и костей, поэтому когда она наполнит свой желудок, на лесной подстилке будет немногим больше буквально мешка с костями. После обильной трапезы этот летучий триббет может быть слишком тяжёлым, чтобы взлететь, но это не проблема. С сильным ходильным пальцем, приспособленным переносить вес, и крыльями, стоящими почти вертикально под телом, аэрокуда лучше приспособлена ходить по твёрдой земле, чем остальные летучие триббеты, поэтому она может просто прошагать к ближайшему дереву и взобраться на него, чтобы отдохнуть, лёжа на ветке – она стала слишком тяжёлой, чтобы повиснуть вниз головой, держась за ветку хвостом.

  Территориальные по своей природе, аэрокуды собираются вместе только для размножения и не образуют прочных социальных связей; как и у большинства летучих триббетов, самец и самка в равной степени заботятся о потомстве, которое выращивают в гнезде, надёжно закреплённом в ветвях дерева. В течение первого месяца своей жизни детёныши, рождённые в выводке от двух до четырёх особей, беспомощны, слепы и глухи, зависят от находящегося в гнезде родителя, обеспечивающего тепло и защиту, но после этого быстро растут. К шести неделям они уже смогут летать, а к двум месяцам в значительной степени не зависят от родителей. Независимость и способность к полёту значительно предшествуют зрелости, и после обретения независимости детёныш будет расти до трёх лет, и в течение этого времени он охотится на насекомых и мелких птиц, постепенно переходя к более крупной добыче. Кроме того, быстрое созревание детёнышей позволяет родителям выращивать несколько выводков в год.

  Другие воланвенаторы полностью покинули леса и приспособились питаться совершенно новой добычей. Одним из таких видов является триббет-водорез, похожий на крачку летучий триббет, который специализировался использовать свою выдвижную челюсть для ловли рыбы и другой водной добычи с поверхности воды. В отличие от аэрокуды, этот вид социален, живёт и размножается стаями в несколько сотен особей, охотясь в мелководных океанских водах, внутренних реках или прибрежных притоках, ночуя на защищённых песчаных отмелях или островках у берегов. С очень широким ареалом, охватывающим всё внутреннее море между двумя основными материками и прилегающие реки, у вида существует несколько подвидов и родственных форм, все из которых очень похожи по поведению и отличаются в основном окрасом.

  Триббет-водорез добился успеха и даже конкурирует с морскими птицами отчасти потому, что развил специализированное зрение, блокирующее горизонтально поляризированный свет, то есть, не воспринимает блики солнечного света на воде, как большинство животных, включая людей. Вместо этого, благодаря серии микроскопических вертикальных линий тёмного пигмента на поверхности хрусталика глаза, которые фильтруют подавляющее большинство отражённого света, поверхность воды выглядит для животного, как прозрачное окно, даже в условиях прямого солнечного света. В самом деле, из-за их замечательного зрения триббетов-водорезов зачастую преследуют морские птицы, чтобы находить косяки рыб, скрытые в воде отражениями, которые они могли бы пропустить в противном случае.

  Триббеты-водорезы – уникальный случай летучего триббета, который больше не обитает рядом с деревьями, но при этом плохо приспособлен к ходьбе на земле, несмотря на то, что размножается на открытых песчаных побережьях. Поскольку охотятся они полностью в полёте, и укрываются на островах, свободных от наземных хищников, у них было мало причин развивать вертикальную походку или сильные ходильные пальцы, как у аэрокуды. Вместо этого триббет-водорез при приземлении опускает хвост и падает на запястья с расправленными в стороны крыльями, ползая, почти касаясь брюхом земли. Родители поочерёдно охраняют одного детёныша, один всегда следит за ним для защиты от воздушных охотников, и многие пары выращивают детёнышей в тесном контакте друг с другом для групповой защиты. Как и в случае с аэрокудой, детёныши триббетов-водорезов быстро созревают и достигают независимости, ещё до достижения полного размера, что даёт родителям несколько возможностей для размножения в году. Общительные и социальные круглый год, триббеты-водорезы часто ухаживают и физически контактируют с другими триббетами-водорезами – и не только с собственными партнёрами. Они не моногамны ни в течение сезона, ни в течение всей жизни. Совокупление не с партнёром нормально для них, и пары существуют только для выживания детёнышей, хотя самцы очень редко воспитывают только собственное потомство. Особи могут даже поменять партнёра между выводками в течение одного года. Хотя это поначалу кажется неэффективным, в конечном итоге это улучшает репродуктивный успех всех особей колонии, ведь ни один самец не может быть уверен, что потомство других пар не является его собственным. Это предотвращает детоубийство, которое могло бы происходить на ограниченных местах гнездования в противном случае, а также может привести к тому, что самцы без пар или даже не родственные друг другу будут задерживаться в колонии и помогать кормить детёнышей, потерявших одного или обоих родителей. Самки, более уверенные в том, чьи детёныши – их собственные, меньше усыновляют других.

  Хотя они плохо ходят, большие крылья, сильная задняя нога и лёгкий вес означают, что в опасности триббеты-водорезы могут сразу подняться в воздух без какого-либо разбега, который необходим более крупной аэрокуде.

Ночные охотники

  Воланвенаторы могут быть дневными охотниками, но среди них появились ночные животные, отдыхающие днём, что позволило этим видам использовать источники пищи, которые не используются конкурентами, а также привело их к нескольким новым интересным адаптациям.

  Лишь отдалённо родственный аэрокуде или триббету-водорезу, лунный зверь – один из таких ночных дивидоптер, который развил характерную внешность из-за специализации в качестве слухового, а не строго визуального охотника. Для этого у него развились необычные уши, образующие почти полный диск вокруг морды животного, направляя звук к ушным отверстиям, как спутниковая тарелка. Как у совы, ушные отверстия лунного зверя расположены не симметрично, правое ниже левого, что улучшает его способность определять направление звука в трёхмерном пространстве.

  Очень большой летучий триббет, уступающий лишь аэрокуде и весящий до трёх с половиной килограмм, лунный зверь является грозным хищником. Он приспособлен охотиться в самых тёмных местах на Серине – в ночных лесах, где свет планеты, который часто достаточно освещает ночное небо, чтобы видеть всё вокруг в более открытых местах, почти полностью заблокирован пологом выше. С разнообразием в несколько видов, обитающих в основном на севере Серинааркты, лунные звери приспособлены находить и ловить добычу исключительно с помощью слуха в почти полной темноте. Они охотятся с насеста, поворачивая голову, пока не уловят шум, а затем точно определят место, откуда исходит этот тихий шорох листьев или стук по бревну. Когда лунный зверь нанёс точное местоположение добычи в уме, он спикирует к источнику звука и набросится на него. Если хищник правильно определил источник, он сомкнёт свой особенно широкий рот на каком-нибудь маленьком молодонте, высунувшемся из норы в неподходящее время. Поскольку, когда рот животного открывается, он превышает диаметр его головы в два раза, лунный зверь может проглотить добычу целиком и не имеет особой необходимости жевать, поэтому его зубы менее специализированы, чем у других воланвенаторов, являясь коническими, обеспечивающими надёжный захват.

  Одиночные и территориальные, они рожают детёнышей в дуплах деревьев, выстланных мягким мхом. Самцы не принимают участия в воспитании детёнышей у представителей этой группы, мать воспитывает потомство, обычно близнецов, полностью самостоятельно. Её детёныши рождаются более развитыми, чем у большинства летучих триббетов, их согревает шуба, поскольку их мать охотится длинными ночами. Они оперяются всего в четыре недели, но зависят от матери значительно дольше, до пяти месяцев, возможно из-за того, что охота по звуку требует более продолжительной практики, чем зрительная.

  Белое лицо и красные глаза лунного зверя служат предупреждающим сигналом. Лицо показывает присутствие соперника на большом расстоянии в условиях низкой освещённости, что позволяет особям избегать друг друга, а ярко-красные глаза на этом фоне, в сочетании с широкой, полной зубов челюстью и шипением обеспечивают показ угрозы, если особь потревожат днём.

  Другая преимущественно ночная группа раздельнокрылых летучих триббетов сильно отличается от лунных зверей, она менее специализированная, но более распространённая. Хотя они охотятся ночью, обитают они в более открытой среде, где свет планеты или звёздный всё ещё достаточно освещают небо, чтобы видеть, благодаря чему они остаются визуальными хищниками. Они не особо тесно связаны с лунным зверем, но объединены в одну подкладу широкими ртами, будучи в равной степени приспособленными к глотанию пищи целиком. Большинство форм похожи на летучих мышей и ловят крупных летающих насекомых в полёте, но существуют два заметных исключения, которые будут рассмотрены нами: хлопай-хватай и ночная кусака, два близкородственных вида, которые являются хищником и его добычей с очень необычным поворотом.

  Хлопай-хватай – это летучий триббет среднего размера с чрезвычайно широким ареалом: обитает он на большей части Серины к северу от внутреннего моря. При весе чуть менее полукилограмма и максимальном размахе крыльев в семьдесят шесть сантиметров он не является маленьким летучим триббетом, но и не особенно крупным. Среда обитания не имеет большого значения для хлопай-хватая, который охотится в воздухе высоко над землёй, поэтому днём его можно найти отдыхающим или на деревьях в лесах, или под камнями, или даже в норах на равнинах или засушливых регионах. Всё, что имеет значение для хлопай-хватая – имеется ли легкодоступный источник пищи… и чтобы утолить его голод, одних насекомых не будет достаточно. Хотя он происходит от насекомоядных, этот вид стал специализированным хищником птиц и летучих триббетов. С челюстями, которые вытягиваются далеко наружу, а не вперёд, он легко проглатывает добычу, достигающую до половины его собственного веса.

  По ночам карабкающийся сквозь ветви с помощью изогнутых когтей на крыльях, он выхватывает любых мелких летунов, которых найдёт спящими, с их мест ночлега, а при охоте на большой высоте он устраивает засады на стаи перелётных птиц, падая сверху и часто ловя и очень быстро проглатывая нескольких. Иногда он может пикировать на мелких триббетов, крупных насекомых и незрелых особей собственного вида. Однако на открытых тропических лугах Серинааркты он предпочитает очень специфическую еду... ту, которая может быть особенно питательной.

  Именно здесь, на этих открытых лугах, всё ещё можно найти одно из самых невероятных и обильных скоплений мегафауны раннего ультимоцена. Стада циркуагодонтов исчисляются миллионами, измельчая травы своими пилящими челюстями. Над ними возвышаются последние из вьюркозелей – огромные грохочущие грозопевчие, которые идут медленно, словно ожившие горы. Весящие более пятнадцати тонн и достигающие пятнадцати метров в длину, они беззаботно бродят среди разбросанных лесов, защищённые своими гигантскими размерами от любых хищников... по крайней мере, казалось бы.

  На самом деле, за последние несколько миллионов лет грозопевчие столкнулись со своими первыми настоящими хищниками, впервые за более чем десять миллионов лет. Однако это не циркуагодонт с острыми режущими зубами, не быстрый канитер и не большой захваточец с крючковатыми щупальцами. Нет, этот враг значительно меньше и, казалось бы, незначителен для такого гиганта. И именно поэтому он настолько успешен. Видите ли, единственным хищником грозопевчего является паразит: летучий триббет весом в пятьдесят шесть грамм, называемый ночной кусакой, который эволюционировал, чтобы поедать грозопевчих живьём.

  Ночная кусака очень тесно связана с хлопай-хватаем, эти два вида разошлись всего четыре миллиона лет назад. Если последний стал активным хищником, то первый остался маленьким животным, которое питалось гигантскими клещами, изводившими гигантов. В течение по крайней мере миллиона лет обе стороны извлекали выгоду из партнёрства... но со временем предки ночной кусаки стали смелее. Куда эффективнее ожидания, пока клещи выпьют кровь, было увеличение небольших ран, сделанных паразитами, и питьё крови. Эти существа стали собираться вокруг существующих ран, кусать плоть, ещё более богатую питательными веществами, и препятствовать заживлению. Со временем у них развились сильные челюсти и острые зубы, чтобы прорезать толстую кожу. Зубы стали широкими, треугольными и острыми, как бритва, так что челюсть могла вытянуться и вонзить их все в плоть на спинах животных. Затем челюсть аккуратно отводилась назад, и зубы аккуратно черпали полный рот кожи, жира и мышц, почти такого же размера, как голова кусающего – невероятно богатая пища. На сегодняшний день ночная кусака – наземный эквивалент бразильской светящейся акулы, небольшое летающее животное, которое существует исключительно за счёт кусков плоти, откушенных от гигантского живого хозяина.

  Для хищника весом меньше ста грамм пятнадцать тонн грозопевчего – буквально безграничная пища, а стаи этих паразитов легко становятся проклятьем гигантов. Они выходят из своих защищённых укрытий по ночам, иногда они ночуют даже в складках кожи в подмышечных ямках своих хозяев, и для кормёжки летят к спинам гигантских птиц. Грозопевчий, живущий в куда большем мире, чем нападающие, практически беспомощен перед их атаками, выдерживая их натиск как корова, терпящая укусы мух. Взрослые грозопевчие неизменно демонстрируют множество шрамов размером чуть больше пятирублёвой монеты, которые оставлены острыми зубами, и, хотя ночной кусаке потребуется лишь один приём пищи раз в два-три дня, огромное количество регенерирующей пищи, которую обеспечивают стада этих гигантских животных, может означать, что паразиты легко могут достичь невероятного уровня популяции, когда тысячи особей питаются на одном животном, подвергая его большому риску попадания инфекции в незаживающие раны – очень буквальная смерть от тысячи порезов.

  Вот тут-то и прилетают на помощь хлопай-хватаи. Эти более крупные хищные летучие триббеты не имеют запретов на поедание дальних родственников, они-то и стали ограничивающим фактором популяций ночных кусак. Небольшой, только что отведавший птичьего мяса летучий триббет сам по себе чрезвычайно питателен, и хищник становится добычей. Хлопай-хватаи кружат вокруг грозопевчих в погоне за наевшимися ночными кусаками, либо хватая их прямо в воздухе, либо приземляясь на спины птиц и хватая их за приёмом пищи, до того как они отсоединят челюсти и улетят. Каждый хлопай-хватай за ночь может съесть четыре или пять ночных кусак, и если сможет, будет делать это каждую ночь. Таким образом они подвергают паразитов серьёзному стрессу, ограничивая их популяции и значительно сокращая время, которое они могут потратить на питание, что идёт на благо грозопевчим. Там, где хлопай-хватаи встречаются с ночными кусаками, их популяция держится на достаточно низком уровне, чтобы они не причиняли большого вреда своей добыче, и возникает баланс. Таким образом, эта необычная пищевая цепочка демонстрирует, как жизнь в итоге достигнет равновесия, адаптируясь к изменениям в ранее стабильной экосистеме и, в конечном итоге, восстанавливая эту стабильность.

Виброптериксы

  Последняя группа летучих триббетов, которая будет рассмотрена нами, является наиболее деривативной. Хотя физически они менее странные, чем, к примеру, лунный зверь или ночная кусака, именно виброптериксы являются самыми необычными из всех дивидоптер... ведь они полностью отказались от охоты, обменяв плоть на нектар, фрукты и мельчайших летающих насекомых. Насчитывающие триста двадцать видов, они относятся к самой большой и быстро развивающейся подкладе летучих триббетов раннего ультимоцена. Виброптериксы – самые лучшие летуны из всех летучих триббетов, с небольшими телами и узкими крыльями, которыми можно быстро махать, чтобы парить на месте, и именно эта группа в настоящее время лучше всего конкурирует с птицами, в особенности с небольшими ворубями, чьи ниши они с лёгкостью занимают, поскольку у них нет уязвимых яиц, которые необходимо защищать от питающихся яйцами молодонтов, поскольку, как и все триббеты, они живородящие. Их полёт более энергетически эффективен, чем у птиц, и у них есть важное преимущество перед нектароядными птицами, особенно в холодном климате: многие могут снизить температуру тела и замедлить дыхание, впадая в спячку на всю зиму и избегая миграции. Из птиц-опылителей также могут делать только полуплотоядные клювопряты (бабочки-птицы), относящиеся к метаморфавесам.

  Размеры виброптериксов варьируются от пяти (с колибри) до двадцати восьми (с воробья) граммов. Они могут быть маленькими, но именно они являются эволюционной вершиной летучих триббетов на их пути к проворному полёту, и в конечном итоге могут перейти к большим вещам.

  Эти крошечные нектароядные легко перемещаются по воздуху, летая вверх, вниз, из стороны в сторону, и их крылья совершают до пятидесяти взмахов в секунду. Они зачастую бывают ярких цветов, новые виды среди них могут появиться всего за несколько тысяч лет, а не миллионов, и у каждого вида собственная отличительная окраска, с золотистыми, оранжевыми, красными, чёрными и белыми полосами, покрывающими синюю, зелёную или красную кожу, чтобы создать всевозможные цвета, зачастую на одном лишь животном. Хотя они происходят от плотоядных животных, которые стали насекомоядными, виброптериксы лишь отдалённо родственны хлопай-хватаям и ночным кусакам, кроме того, на сегодняшний день они лишь изредка могут дополнить свой обычный, богатый сахаром рацион крошечными насекомыми. Являющиеся аналогом земных колибри, эти летучие триббеты отличаются от них в одном отношении: если колибри территориальны, то виброптериксы – социальны.

  Богатые тропические леса центральной Серинааркты обеспечивают обильное цветение и плодоношение, поддерживая целые стаи этих миниатюрных летунов. Живя в группах, они делятся всеми ресурсами, которые находят, и способны поддерживать большую территорию, а также защищать её от соперников. Во время кормления их стаи порхают и перелетают с одного освещённого солнцем цветущего участка на другой, задерживаясь в каждом месте всего на пару мгновений. Они общаются с помощью щебетаний и тихих жужжаний, всегда сохраняя осведомлённость о местонахождении их спутников. Самцы и самки собираются вместе, все они не моногамны и каждого есть шанс спариться, но все самцы помогают в выращивании детёнышей, растущих в замысловатых гнёздах из травы, натянутых на свисающие лозы пучками по три или четыре штуки. До созревания детёныши питаются насекомыми. С большим количеством особей, даже эти крошечные летуны могут коллективно защитить свои гнёзда от хищников, а некоторые члены стаи часто служат приманкой, чтобы отвлечь внимание угрозы от потомства.

  С самым большим соотношением мозга к телу среди всех летучих триббетов, виброптериксы очень умны. Они просто обязаны быть такими, ведь питание цветами требует запоминания местоположения каждого цветущего растения на своей территории и конкретного времени, иногда промежутка всего несколько дней, когда оно цветёт, и кормился ли кто-либо на нём, потому что каждый цветок выдаёт лишь небольшую награду в виде нектара за каждый приём пищи и требует времени для его восстановления. Вся эта информация должна храниться в их мозгах и формировать в уме трёхмерную карту окружающей среды, на которой будут отмечены все источники пищи на их территории, которая может занимать площадь в несколько акров и быть высотой в несколько десятков метров. Кроме того, большой мозг обеспечивает поведенческую гибкость, которая иногда может подорвать миллионы лет эволюции: цветы и птицы, а также цветы и некоторые насекомые установили отношения, длящиеся несколько миллионов лет, когда растение и животное эволюционируют совместно, чтобы соответствовать друг другу – клюв определённой птицы точно подходит определённой форме цветов. Виброптериксы, умные существа, быстро понимают, что их языки не дотягиваются до нектара в цветке, и просто разрывают его когтями, чтобы получить доступ к пище, не опыляя её. Таким образом, с течением времени эти крошечные нектароядные пережили быстрый бум физического разнообразия, начиная эволюционное смещение в сторону усложнения поведения. И, как и в случае с большим количеством животных на Серине, как только мяч начинает катиться в сторону увеличения сложности, изменения могут накапливаться довольно быстро. Почему бы не использовать палку, чтобы покормиться на цветке, слишком большом, чтобы дотянуться языком, и слишком толстым, чтобы разорвать когтями? Поступая так, виброптериксы являются первыми триббетерами, использующими инструменты. Они даже не останавливаются на достигнутом; какие другие источники пищи могут быть доступными, если вы не ограничены своим телом, чтобы добраться до них? Другие виброптериксы учатся получать доступ к сочной внутренней части массивных фруктов, которые эволюционировали вместе с крупными травоядными, разносящими семена внутри. Эти фрукты никогда не предназначались для маленьких летунов, но те внезапно находят пищу гораздо более доступной, и её легче получить, чем если бы они полагались только на цветы.

  Виброптериксы – это таксон крошечных, очень подвижных, умных, социальных и использующих инструменты летучих триббетов. Происходя от крупных хищников, они доказывают, что даже самые необычные формы могут иметь потенциал для свершения великих дел. Но не все существа, у которых есть потенциал для этого, получат такой шанс, ведь их мир меняется быстро. Предстоящее изменение климата будет иметь катастрофические последствия для этих маленьких тропических животных, и их долгосрочные перспективы, как и у многих других видов, туманны.

  В раннем ультимоцене Серина приближается к концу, но стоит помнить, что всё, что изменилось с пангеацена – название. Хотя вулканизм становится менее предсказуемым, а дрейф континентов замедляется до остановки, жизнь всё ещё продолжается, и эволюция не замедляется. Не все переживут это, но некоторые клады продолжат распространяться дальше и шире, когда жизнь находит новый способ решения древних проблем. Для летучих триббетов это верно настолько же, насколько верно для любой другой клады, и они присоединяются к увеличивающемуся количеству групп животных, которые поднимаются выше по лестнице когнитивного развития. Развиваясь медленно, но верно, шаг за шагом образуется более сложная биосфера, чем когда-либо прежде, пока ультимоцен продвигается дальше.