РОЗОВЫЙ ДЕНЬ

В последнее время Олегу не везло. Не то, чтобы уж совсем, мол, в омут с головой, нет, - у него оставались друзья еще по недавней холостяцкой жизни, он был женат на красавице Ольге, смуглой, жизнерадостной дочери косянского рыбака, но вот не заладилось что-то в житье-бытье, и стал Олег заглядывать в рюмашку. Нет, пьянства он себе не позволял, да никогда и не напивался, меру знал, а в холостяцких загулах и друзей останавливал, мол, какой из тебя «жених», если слюни текут, как с бультерьера.

А с весны этого года какая-то трещина пролегла по всей его жизни. Сначала повздорил с родителями: не могли они простить, что бросил институт и женился на этой полудикой рыбачке. Пришлось уйти из родительского дома с беременной Ольгой на квартиру. Вроде бы это и к лучшему - родители роднее, когда подальше, но к лету в результате многомесячных ходов в деловых кругах города, где, как известно, не всегда правит здравый смысл, одна фирма проглотила другую, третья слилась с четвертой, а «контора», в которой работал Олег, якобы, оказалась банкротом и новые хозяева предложили ему уйти «по собственному желанию». Не ахти какие доходы давала ему работа менеджером или, как он сам себя называл «мана́гером», но, худо-бедно - за квартиру платили исправно и на бутерброды с колбасой хватало. А если учесть, что иногда тесть, отец Ольги - Андрей Акимыч - подбрасывал с косянского приходу - то краснючка, то икорочки, можно было и жену приодеть, ибо понимал Олег: алмаз тогда бриллиантом становится, когда он в хорошей оправе.

В последнее время, однако, и тестю все трудней становилось выживать на родной Бердянской косе, ибо пришли новые люди, разделили берег и море, объявили беспощадную борьбу браконьерам, а сами такой бедлам бедной рыбе устроили, что Бабий Яр с еврейскими погромами колыбельными песенками кажутся. Рыбу поистребили, снасти и ялики косянских рыбаков уничтожили. Занемог Акимыч, тесть Олегов, и к Троице схоронили кормильца. Тут любой сломаться может, взвыть да на стену полезть, но Олег жизнь любил и хандре не поддавался. 

Жену, как мог, утешил, по друзьям-знакомым в поисках работы побегал, кое-что из нажитого продал, кое-кому продвинуться помог, не бесплатно, конечно. Да и знал Олег: летом в городе не пропадешь, но близилась осень, а за ней - зима и тревога вползала в сердце, сидела в мозгу, как ноющий зуб и для разрядки требовался допинг, как говорил Олег, - «наркомовская соточка».

В тот злосчастный день ничто не предвещало беды. С утра на водной станции готовили к спуску на воду большую яхту - нужно было комплектовать вооружение, кое-где докрашивать, доделывать, хлопот было - на миллион, но новый хозяин, человек прижимистый, выделил экипажу всего полтинник на таких, как Олег, подёнщиков - «чтоб не под ногами путались, а палубу драили». Олег, как старый знакомый экипажа, разделил этот полтинник еще с тремя такими же, но себе по старшинству четвертак срубил.

К «файв-о-клоку» двухмачтовая бело-голубая красавица «Надежда» с легким шорохом скользнула со стапеля в воду, команда пригубила розовое «Шампанское», принесенное хозяином, пригубила не столько из страха перед новым шефом (обещал выгнать любого даже за прошлогодний запах), сколько из отвращения ко всяким «игристым», изготовленным , по мнению экипажа, исключительно для хлюпиков и дам, но никак не для настоящих моряков. Олег же с подёнщиком в обшарпанном эллинге опрокинул свою «наркомовскую соточку» и отправился домой.

Автобус № 6 отправлялся от Центрального рынка, и перед входом в рынок в это время цветочницы уже выносили свою вечернюю продукцию. Выбор был приличный - от скромных гладиолусов (Олег их называл «глядиолухи») до шикарных бархатных роз, собранных в букеты, заботливо обернутых зеркальным целлофаном, перевязанных кружевной тесьмой и взбрызнутых водой, так, словно только срезаны эти красавицы с куста с утренней росой на лепестках. Олег часто баловал Ольгу цветами, ну а сегодня, имея заработок, просто не мог пройти мимо. Он отобрал три темно-лиловых, почти черных бархатных розы, попросил «брызнуть слезу» на лепестки и, не успев расплатиться, услышал за спиной радостные возгласы:

- Олежка, спасибо, не забыл! Какие красивые розы! Какая же я была дура, что тогда за тебя не пошла.

Шумная компания друзей, подруг, вчерашних «однокашников и однополчан» закружила Олега, замотала, загоготала и, когда он пришел в себя, они уже сидели за уютным угловым столиком недавно открытого ресторана «Бердянск», отмечали «деревянную» свадьбу Татьяны и Сергея - его лучших друзей. Собственно, Татьяна и его Оленька были неразлей-подругами, а уж они с Серёгой подружились, когда чапали с косы пешком домой, - жили-то они в нагорной части, а их избранницы - на самой что ни на есть дальней косе, километров 15 в один конец, много не нагуляешься, особенно зимой. Татьяна не выдержала первой, выскочила за Серёгу, как только запуржила первая вьюга. Ольга кочевряжилась еще год, но и ей надоела косянская глушь, да и нельзя было не полюбить Олега, балагура и анекдотчика, стройного и курчавого, как молодой бог, единственного сына «приличных» родителей с трехкомнатной квартирой и дачей на АКЗ. Своих родителей Ольга не то, что стеснялась, но не любила афишировать. Мать ее, Жангуль Мажитовна, была из далекой казахской деревни, полуграмотная, вечная домохозяйка в засаленном халате, а отец, Андрей Акимыч, потомственный рыбак, по нынешним понятиям - браконьер, тоже не обремененный знаниями, но читать и писать умел, особенно арифметику знал хорошо, потому, как рыба и деньги, они счёт любят. О нынешней «деревянной» свадьбе, то есть пятилетнем юбилее совместной жизни, Олег и Ольга были предупреждены заблаговременно, но, посовещавшись, решили не ходить. Ольга недомогала, сказывалась беременность, да и с деньгами было туговато. Это и пытался объяснить Олег друзьям, но его никто не слушал, видно было, что до похода в ресторан они уже посидели в другом месте. 

- Успокойся, Олежка, какие могут быть подарки? На «деревянную» дарят только шкатулки и хлебницы, а у нас и того и другого - по несколько комплектов. Это мы тебе должны подарки дарить, ведь благодаря тебе мы познакомились, а теперь и жить друг без друга не можем.

- Ребята, там Оля одна в пустой квартире ждет меня, волнуется. Я обещал быть к семи, а уже девять.

- Ничего с твоей Оленькой не станется. А хочешь, мы сейчас возьмем тачку и привезем ее сюда?

- Нет-нет, ей плохо, она с трудом даже по квартире ходит, я поеду ее покормлю и спать уложу, ей пора ба́иньки.

Но Олега уже не слушали, - музыканты объявили поздравление молодоженам. «Как это я сам не догадался заказать им музыкальное поздравление», вяло подумал Олег, глядя, как все сорвались танцевать. Темно-лиловые бархатные розы стояли, тесно прижавшись друг к дружке, вместе с другими цветами в утлой салфетнице, которую подпирали от опрокидывания пустые бутылки розового «Шампанского». «Опять розовое, - подумалось Олегу, - не многовато ли для одного дня?». Его подташнивало. «Не стоило делать розовых ёршиков. Пожалуй пора смываться, а то еще надумают ехать к нам, а Оле только «розового» не хватает. И далось мне это розовое», - со злостью подумал Олег, резко встал и двинулся к выходу, готовый пресечь любые уговоры остаться. Но его никто не окликнул, пожалуй, даже и не заметили его уход.

Было около двадцати трех. Народу на улицах поубавилось, но еще встречались отдельные прохожие и группки молодежи - в курортный сезон в Бердянске гуляют долго. У входа в Центральный рынок, неподалеку от автобусной остановки, две женщины еще сидели с цветами, - оставались нераспроданными только алые розы.

После душного ресторана вечерний бриз отрезвляюще подействовал на Олега, ему стало лучше, и он с нежностью вспомнил о жене. Рука пошарила в кармане брюк, достала примятый червонец и протянула цветочнице:

- Вот эту, нераспустившуюся, - Олег указал на полураскрытый бутон, по цвету напоминавший губы Оленьки. Она обожала розы и полевые цветы.

- Бери, касатик, на счастье, дай Бог тебе здоровья, - женщина вытащила из ведра длинноногую розу и протянула Олегу.

Нежно взяв двумя пальцами зеленый стебель между шипами, он представил, как так же нежно сейчас обнимет жену, а она, увидев розу, благодарно поцелует его в губы. Весь в мечтах он подошел к остановке шестого маршрута. Автобус в этот час ходил нечасто, а то и вовсе мог не приехать, Олег понимал, что время на ожидание может сравниться с временем на ходьбу пешком, но сил не было и он решил ждать. Городское освещение уже погасло, остались подслеповатые лампочки на отдельных домах, а остановку короткими вспышками освещала «ДээРэ́Лка» - грушевидная галогенная лампа, дающая странный розово-желтый всплеск.

Олег не сразу заметил мужчину и женщину, стоящих чуть в стороне от остановки. В коротких вспышках мигающей лампы он уловил высокую, стройную фигуру в вечернем платье - её, и рядом, похоже, в майке и джинсах, почти на голову ниже - его, совсем без волос или с очень короткой стрижкой. «Мужчинка», - так говорила про таких коротышек его Оленька. Олегу показалась странной их манера общения. Он видимо что-то ей говорил, но уж очень тихо, она отвечала погромче, отрывисто и нервно. Налицо было «приставание» в грубой форме, а Олег терпеть не мог подонков, которые брали женщин силой. Он всегда недоумевал - зачем брать силой, если за полчаса можно уговорить практически любую молодую и красивую девушку, а их гуляло по вечернему городу и возлежало на многочисленных пляжах великое множество. И совсем уж непостижимо было то, что многие, поддавшись угрозам, а другие и вовсе без особых угроз безропотно шли с такими подонками в ближайший подъезд или подворотню. Однажды Олег решил провести эксперимент: первой попавшейся одиноко идущей девице он предложил пойти в подъезд и «взять» или «дать» - на выбор - а иначе… Что будет иначе, он не успел договорить, девица с возмущением сказала: «Щас закричу» и тут же, без паузы, добавила: «Ладно, пошли». И ведь, закричи она, Олег не знал бы куда бежать и что делать: по улице шли прохожие, да и время было еще детское - десять вечера, еще грохотала музыка на танцплощадках, в квартирах мелькал народ - окна светились абажурами и голубыми экранами. Олег тогда ни «дать», ни «взять» не удосужился, - не любил дармовщины, да и страх перед повальной венеризацией сдерживал, но вывод для себя сделал: дебилы и подонки тоже имеют успех у женщин.

Похожую ситуацию почувствовал Олег и сейчас, мысли его замелькали с бешеной скоростью. Он сделал несколько шагов в сторону этой пары и посмотрел по сторонам - никого. На противоположной стороне на полсекунды вспыхивала лампа на столбе и Олег успел увидеть в руках у «жениха» длинный предмет, блеснувший розоватым металлическим всплеском. Сомнений не оставалось, времени на раздумья тоже. Девушка вскрикнула, и уже громко сказала:

- Убери нож, козёл! И не шипи, как змей, не страшно!

- Валюша, ты чего шумишь, я уже дремать начал, а ты разбудила, - Олег плёл первое, что пришло на ум, - как ты думаешь, будет еще наша «шестерка» или на «пятерке» до «Спорткомплекса», а дальше - пешком? «Пятерка» ещё точно будет, они ходят до двенадцати.

Девушка инстинктивно подалась к нему, принимая игру, но была явно напугана. Олег обнял её правой рукой за талию и почувствовал, как дрожит это, обтянутое платьем стройное тело. Левой рукой он поднес к ее лицу розу - пусть успокоится.

- Представляешь, Танька попросила её подменить, - девушка входила в роль знакомки, но её по-настоящему стало трясти, - ну я и вышла, дурочка, - мало того, что на работе руку обварила, так тут еще этот, - она сделала паузу, видимо приготовившись сказать что-то обидное про «жениха», но Олег ущипнул её за талию, и девушка умолкла. Тут он заметил, что левая рука девушки забинтована и кисть левой прикрывает правая.

- Так объясни товарищу, - Олег старался говорить спокойно, но чувствовал, как внутри начинает вибрировать какая-то пружина, - что у тебя дома трое спиногрызов, что муж твой боксер, а у тебя - черный пояс по каратэ.

«Мужчинка», до сих пор молча наблюдавший за ними, подошел вплотную к Олегу. Видно было, что он настроен решительно и, подобно Станиславскому, в этот спектакль не верит.

- Слышь, Рэмбо, - брызнул он слюной в лицо Олегу, - ты ехал куда-то, так ехай, и не суй свой поганый нос, пока я его не откусил вместе с твоими голубыми ушами.

Олег отступил назад и отпустил талию женщины - руки в таких ситуациях должны быть свободными - и впервые рассмотрел «мужчинку». Ростом он был сантиметров на пятнадцать ниже Олега, худосочен, во всем его облике сквозила «зона». Олег встречал таких «откинувшихся», не пристроенных, с короткими стрижками, рандолевыми зубами, экзотическими татуировками, сидящих на корточках в беседах с молодежью. Это их любимая аудитория, там они чувствуют себя уважаемыми людьми. В кругу обычных людей у них вспыхивает злобный огонь недооценённости, и они готовы выплеснуть свой «праведный» гнев на все человечество. 

Олег был пацифистом и сделал еще одну попытку разрядить обстановку:

- Землячок, это моя соседка, - Олег хотел произнести имя, но забыл, как он только что назвал девушку, - мы сейчас уедем, а ты пройдись немного, еще не вечер, можно приличную телку найти.

За спиной Олега появился свет далеких фар, что-то выворачивало из-за дальнего перекрестка: то ли такси, то ли автобус. В любом случае это были живые люди, а значит - спасение. Это почувствовал и незнакомец. Он резко рванул девушку за руку, во второй руке сверкнул невесть где скрывавшийся нож:

- Эта телка пойдет со мной, а ты, петух, сейчас сядешь в автобус и тихо уедешь, понял?

«Автобус», - подумал Олег, значит «зэк» видит автобус. Раздумывать было некогда - нож впивался в черное облегающее платье, незнакомец оттаскивал девушку все глубже под темные навесы рынка, как тащит волк парализованного от страха барашка. Олег одним прыжком сократил расстояние вдвое, вторым - точно всадил свой кед в рандолевый зуб «мужчинки», девушка вырвалась и почему-то побежала в черную тьму рынка, а «зэк», тихо охнув, рухнул под навес. Олег услышал шум открывающихся дверей автобуса, прижал к груди розу, чтоб не уронить, и через мгновенье был в салоне. 

Почувствовав холодный поручень «Икаруса», Олег успокоился и стал рассматривать немногих пассажиров, ехавших в двухкорпусном лайнере-гармошке. Впереди оживленно беседовали три немолодые женщины, явно возвращавшиеся с вечерней смены. За ними клевал носом мужчина, а через два сидения от задней двери, в которой стоял Олег, спиной к нему сидела молодая девушка с распущенными волосами, разметавшимися по спинке смежного сидения. Олег не мог видеть её лица, но попытался представить её похожей на его Оленьку - волосы 

были такие же шелковистые, цвета жаркой летней ночи.

«Тоже одна, - подумал Олег, - и что они по ночам провоцируют подонков, сидели бы дома, что ли». Он снова вспомнил об Ольге, прижал к груди розу и хотел было окликнуть черноволосую, но двери с шумом захлопнулись и его «Эй…» не услышал никто. Двери автобуса как-то странно прижали его сорочку, та так, что 

перехватило дыхание. «Ничего себе, - подумалось Олегу, - надо на следующей остановке пройти в салон и подсесть к черноволосой. Скажу, чтобы такие красивые сидели по ночам дома».

Автобус медленно вывернул свое длинное тело на улицу Свободы и через минуту водитель объявил следующую остановку: «Автовокзал». Увидев в задней двери стоящего Олега, водитель открыл только заднюю дверь, - желающих выходить больше не было. Но Олег не вышел. Он медленно сполз, держась за нержавеющий поручень, лицом на первую ступеньку, роза выскользнула из рук и упала на вторую ступень в маленькую лужицу крови. 

- Этот «заяц» еще и пьян, - водитель был в хорошем расположении духа, он заканчивал рабочий день, - помогите ему выйти.

Ближе всех к двери была черноволосая, она нехотя поднялась, развернулась к Олегу… В её красивых темных глазах застыл ужас: из спины Олега торчала наборная рукоятка «финского ножа».

Чернев Владимир