Налетевший ветерок зашуршал сухой травой, испугав вечную степную странницу, антилопу-сайгак, у которой только что родился маленький сайгачонок. Он, закрыв глаза, с наслаждением сосал материнское молоко. Мать, испугавшись нарастающего шума, прикрыла его своей головой, настороженно ожидая беды. Но тревога была напрасной. И опять воцарилась тишина, согретая солнечным теплом, ароматом первой зеленой травы и первоцветов.

Издали послышался шум. Это медленно передвигалось небольшое кочующее племя. Большие деревянные колеса крытых шатров-повозок раскачивались в разные стороны, скрипели, пищали на разные голоса словно просили людей остановиться и отдохнуть от дальних дорог. Со стороны казалось, что среди высокой высохшей травы и кустарников ползут, переваливаясь, необыкновенные животные. Некогда большое скотоводческое племя после продолжительной и неудачной борьбы за своё существование стало небольшим, которое со своим стадом двигалось к большой воде, к морю.

В больших и малых повозках находился семейный скарб, да старики и дети. А в одной из них, качаясь в сухой траве, лежала, накрытая шкурами животных, каменная баба-покровительница этого небольшого племени. На стоянках, если была хорошая погода, ее ставили в центре стана. Рядом сооружали бугорок из камней и земли, сверху ставили медную чашу, наполненную животным жиром, и зажигали огонь. Сюда приходили люди, приносили небольшие куски жира и клали в чашу, для поддержания огня в светильнике. Они верили, что огонь оживляет душу каменной бабы, и им казалось, что она внимательно слушает их просьбы. А люди просили об излечении болезней, о приплоде скота об удачной охоте. За каждой деревянной повозкой ехали на лошадях и шли пешком утомленные долгой дорогой люди. Только неугомонная детвора, рассыпавшись в разные стороны, искала сладкие корешки прошлогодних трав и кустарников, да яйца птиц в густой траве. Найдя, сгоняла с гнезда птицу, забирала яйца, бежала с радостным криком к повозкам и там делилась с меньшими братьями, сестрами да стариками своей добычей. Согнанные с гнезд птицы с жалобным криком долго кружили окрест.

Ранняя весна, которая бывает в этих краях раз в несколько десятилетий, оживила Приазовскую степь, разукрасив серые пригорки с только что появившейся зеленью да с цветными кострами адониса и диких тюльпанов. И неслись над степью крики испуганных птиц, скрип деревянных колес, короткая гортанная речь, да щелканье кнутов на уходящую в сторону скотину, разгоняя и пугая своим шумом маленьких и больших обитателей степного царства.

Более десяти лет тому племя подверглось внезапному нападению другого племени. И вот уцелевшие люди, повозки и скот теперь передвигались за большим племенем, которое несколько дней назад прошло со своим скотом по этим местам. «Санайцы» - так называлось впереди идущее племя. Многочисленное и воинственное, оно не обращало внимания на малочисленное племя, которое плелось позади них. А для этого небольшого племени санайцы были как бы щитом от врагов и грабителей. Правда, временами некоторые из молодых санайцев похищали девушек и даже угоняли небольшое количество скота из этого племени. Но это все не очень расстраивало потерпевших. Ведь и молодые парни этого небольшого племени похищали понравившихся девушек из других племен и тоже угоняли скот у зазевавшихся сторожей. Такие случаи вошли в привычку и даже поощрялись стариками. Ведь эта традиция складывалась сотнями лет, где сильный выживал и к тому же был всегда прав. Дабы не создавать вражды, это маленькое племя держалось на определенном расстоянии. И между тем не мешало молодежи принимать участие в праздниках того или другого племени.

Где-то год тому назад предводитель санайцев, уважаемый всем племенем старый Берди, устроил большой праздник по случаю окота скота. На эти торжества собралось много людей. Одни пришли поглазеть, а другие поучаствовать в состязании. Победителей сам хозяин одаривал богатыми подарками и похвалами. Поэтому к таким праздникам все задолго готовились. Девушки старались сшить что-нибудь из одежды, готовили украшения… А парни мечтали стать победителями в состязании. На широкой поляне, возле шатра, расстилали цветной ковер. На кожаных подушках, набитых овечьей шерстью, восседал сам повелитель племени - Берди. Чуть поодаль - его приближенные. Большая шапка из волчьей шкуры закрывала глаза вождя. Но из-под густой волчьей шерсти предводитель племени зорко следил за всем происходящим. Цветной халат, схваченный широким поясом, выделял его среди присутствующих. Волевое лицо, подтянутая фигура, говорили о нем как о человеке, который привык повелевать. Чуть поднятая рука останавливала любое соревнование, и нечестного в состязании под общие крики присутствующих изгоняли кнутами или палками. Любил Берди, когда в соревнованиях принимали участие его воины. Таким образом, он заставлял их поддерживать спортивную форму. И когда в начале праздника в широкий людской круг на поводу из волосяной веревки был выведен белый необъезженный конь, все ахнули, глядя на его красивую осанку. Жеребец мелкой рысью пробежал несколько кругов, настороженно косясь по сторонам. Ну а если кто из смельчаков приближался к нему, он так лягал задними копытами, что желающих сесть ему на спину не находилось. Глашатай торжественно прокричал условия:

Кто объездит красавца тот его и получит! Народ зашумел, но никто не решался вскочить на спину этому дикарю. Людской шум то усиливался, то затихал, время затянулось. И вдруг из толпы выскочил смельчак в большой лисьей шапке на голове, схватился за гриву руками, немного пробежал и легко вскочил на спину коня. От неожиданности конь заржал, повернул к седоку голову, стал кружиться на одном месте, стараясь его укусить. Но наездник ловко увертывался. Потом конь встал свечой, надеясь сбросить седока. Но тот, обхватив ногами живот коня и ухватившись за гриву, крепко держался, словно прирос. Все зрители закричали, радуясь, что всадник удержался. Испугавшись внезапного людского крика, конь вырвал из рук санайца веревку и понесся в степь, подстёгиваемый криком и свистом зрителей. Чаще всего в таких случаях конь сбрасывал седока в степи. И если храбрец не ломал при падении ног и рук, то возвращался с опущенной головой. Но бывало, падая, лихачи ломали ноги, позвонки, или взбешенный конь, скинув такого смельчака, затаптывал его. Не дождавшись возвращения наездника, родственники выезжали на поиск живого или мертвого неудачника. На этот раз не успели даже разглядеть, кто вскочил на коня.

Подождав немного, собравшиеся начали состязаться в борьбе, Желающих было много. Все шумели, спорили, подбадривали бойцов криками. В общем шуме не заметили приближавшегося белого коня, покрытого потом и пеной, которого вел на веревке невысокого роста человек. Подойдя к предводителю, он снял с головы лисью шапку и низко поклонился. Перед глазами изумленного седого Берди и всех собравшихся предстала девушка с большими широко раскрытыми глазами. Её улыбающееся лицо как бы говорило: «Вот и я...» Старый вождь не мог отвести глаз от лица девушки. Ему вспомнилось, что всю свою молодость он искал эти глаза и улыбку. Юношеская страсть проснулась в его старческой груди. В это время он был похож на хищника, который смотрит на беззащитное животное. Затянувшаяся пауза была прервана криками:

 - «Танай... Танай... Танай...». Берди встал с подушек, властно поднял руку, призывая собравшихся к тишине, громко сказал:

 - Милое дитя, я не знаю, как тебя зовут и из какого ты племени, но слышу, как народ выкрикивает твоё имя. Я рад, что ты такая храбрая , а смелость мой народ уважает. Поэтому бери коня, ты его заслужила. И еще от меня тебе подарок. Санайский вождь снял с себя кожаный пояс с золотыми бляшками, на котором был прикреплен большой с белой костяной ручкой нож, и протянул Танай. Под восторженные крики присутствующих она с поклоном приняла дорогой подарок от вождя. Попятясь назад, выпрямилась возле коня, обвела сияющим взглядом присутствующих, легко вскочила на него и поскакала в свой стан. Праздник продолжался с ещё большим шумом и азартом. Но для старого вождя Берди он уже не был интересен. Перед его глазами стояло улыбающееся лицо Танай.

Танай родилась ранней весной, когда её племя кочевало около широкой и спокойной реки Танаис (Дон). За год до её рождения этому племени очень не повезло. На скот напала болезнь, от которой пало много животных. Каждый раз при большой потере скота племя спешно уходило в другие места, оставляя в высокой траве трупы животных, на которые слеталось черное вороньё. И только когда люди и их уцелевший скот зимой по льду перешли на другой берег реки, болезнь оставила животных. Люди племени верили, что на той стороне реки остался злой дух, забиравший их скот, и поэтому возвращаться туда никто не осмеливался.

Отец Танай в детстве мечтал стать воином, участвовать в походах. Но судьба распорядилась по-другому. Однажды, упав с лошади, он повредил свой позвоночник, долго болел и в результате стал горбатым. Поэтому его фигура, длинные руки и ноги часто вызывали улыбку и сожаление у людей племени, когда они видели его в полном боевом облачении: за плечами лук и колчан со стрелами, а на груди простой кожаный панцирь. И когда на его лице выросла небольшая борода, родители с близкими родственниками на своём совете решили его женить. Конечно, если б он не был горбатым, то, возможно, и нашлась бы девушка из его племени, которая бы согласилась стать его женой, а так пришлось его родителям выменять девушку из другого племени. Скромно провели обряд женитьбы, добавив в новую семью небольшую крытую войлоком и шкурами кибитку, запряженную одним волом.

Нового главу семьи определили пастухом общего племенного стада.

Будущая мать Танай была не очень красивая, видимо сказалась бедность семьи, в которой она родилась. Тяжелый труд с детством унес ее красоту, оставив сильные руки, не знающие покоя. Они плели из лозы корзины, вязали из шерсти одежду, доили скот, готовили пищу… Благодаря своему трудолюбию она стала хорошей помощницей мужу. Первые месяцы после рождения Танай мать с маленькой дочерью была около своей кибитки. Но когда девочка начала вставать на ножки, она, как каждая мать во многих племенах тех времен, сшила из козьей шкуры небольшой и неглубокий мешок, приделав к нему кожаные лямки так, чтобы можно было одевать его за спину или на грудь. Усадив в этот мешок свою дочь, мать ездила верхом на своем коне к мужу или по каким-нибудь хозяйственным надобностям. Такие поездки очень нравились маленькой Танай. Высунувшись из мешка и держась за его края, она гукала, акала. Особенно девочка любила прогулки с отцом, который всегда надевал мешок впереди себя, на грудь. Встречный ветер теребил её волосики. Она смеялась и топала ножками, требуя, чтобы отец своим криком заставлял скакать лошадь быстрее. Отец также был рад таким прогулкам по степи.

Беда пришла в конце лета. Вторжение другого племени произошло внезапно и напористо, так что люди не смогли дать отпор, растерялись. Отец и мать в это время были вместе. Оставив свою кибитку, они бросились разгонять скот, надеясь, что хотя бы часть разбежится, спрячется в высокой траве или в перелесках и не достанется грабителям. Маленькая Танай, высунувшись из мешка, который был за спиной у матери, не понимая всей трагедии, радовалась общей суматохе. Она гукала и акала во весь детский голос, видя сзади скачущего отца, который бил плеткой и кричал на скот. Прикрывая скакавшую впереди жену и дочь, отец то и дело натягивал свой лук, посылая стрелы в преследователей. Но вдруг его конь заржал и стал валиться. Он, спрыгнув, бегом догнал лошадь жены, вскочил на круп, закричал, чтобы она гнала свою лошадь быстрее. Ухватившись за лямки мешка, он криком подгонял лошадь и собою прикрывал дочь от стрел, которые пролетали над ними. Танай была рада, что отец рядом, она схватила его за бороду и тянула к себе, стараясь заглянуть в его глаза и увидеть его радость близости и быстрой скачки... Но в это время пущенная одним из преследователей стрела глубоко вонзилась в спину отца. Вскрикнув от жгучей боли, он крепко сжал пальцами лямки мешка с мыслью держаться дольше, не свалиться с коня, прикрыть свою маленькую дочь от стрел врагов. Преследователи, увидав торчавшую в спине горбатого стрелу, радостно закричали. Потом остановились, что-то прокричали вслед удалявшимся всадникам и повернули своих коней назад за большой добычей. Только один воин, потоптавшись на месте, как бы раздумывая, возвращаться или преследовать, медленно поехал за убегающими. Ему было интересно - убил ли он пущенной им стрелой горбатого мужчину...

А между тем, конь матери, выбиваясь из последних сил, приближался к небольшому перелеску. Вскочив в лесную полосу, он свалился, а вместе с ним упали все. Поднявшись, мать быстро сняла со своей спины мешок с дочерью. Положив на землю, бросилась к мужу, надеясь, что он ранен, но он был мертв. Сломав стрелу, так как вынуть её она не могла, потащила его к большому, развесистому дереву. Вдруг среди шелеста листвы услышала медленный топот лошадиных копыт. Быстро оставив мертвого мужа, она вскарабкалась на дерево и оттуда увидала приближающегося всадника.

Маленькая Танай выползла из мешка и поползла к лежащему отцу, радуясь новой встрече. Воин постоял немного возле перелеска, как бы раздумывая, потом слез с коня, накинув поводья на небольшой сук, медленно пошел вперед, раздвигая мешавшие движению ветки...

Стоя на толстой ветке и держась за другую, мать через листву наблюдала за убийцей своего мужа. Она не знала, что ей делать. Страх загнал её на дерево, но злость отгоняла страх, и она ожидала момента, когда сможет осуществить свой замысел, поэтому все её тело было собрано в один комок. Воин мелкими шагами приближался к мертвому мужчине, возле которого лежала маленькая девочка. Увиденная обстановка успокоила воина. Он понял, что третье лицо, испугавшись, убежало. Подойдя ближе, наклонился, чтобы лучше рассмотреть мертвого, но в это время на него с истерическим визгом прыгнула с дерева женщина. Под тяжестью свалившегося тела воин упал на землю. Руки несчастной лихорадочно искали его шею, найдя, она вложила в свои пальцы всю силу и злость. От неожиданности в первые минуты воин растерялся, он старался скинуть с себя мать Танай, но время было упущено, железная хватка женских рук решила исход борьбы. Несколько раз он дёрнулся, стараясь её оттолкнуть слабеющими руками, но затих. В наступившей тишине, слышен был шелест листьев деревьев, которые толи одобряли, толи осуждали это убийство. Через некоторое время, разжав непослушные пальцы, женщина медленно поднялась, постояв над своей жертвой, ожидая, не зашевелится ли воин, чтобы броситься на него и вцепиться в горло... Но только ветер гулял в ветках деревьев… Убедившись в окончании этого поединка, она отошла и села возле покойного мужа. Танай, утомленная скачкой, прислонившись к отцу, спала. Мать девочки долго сидела, оцепенев от произошедшего события. И когда поползли серые тени от деревьев, она оттащила труп воина в сторону. Посадив Танай в мешок и положив дочку между собой и мужем, улеглась сама... Сна не было, фыркала застоявшаяся лошадь воина, изредка ударяя копытами о землю. Свой же конь, отдохнув, топтался на месте. Что будет дальше, она не представляла. Рано утром, вырыв ножом с другой стороны дерева неглубокую могилу, перетащила туда труп мужа. Но прежде сняла с задушенного ею воина сапоги, толстый кожаный панцирь с медными бляшками, меховую шапку и все это одела на мужа. Положив в могилу щит из толстой воловьей шкуры и меч, засыпала покойника землей. Затем наломала много зеленых веток и набросала их на свежий земляной холмик. Она знала, что ее муж мечтал быть воином, поэтому одетый в воинскую одежду с оружием, он стал воином, и его дух всегда будет охранять ее и дочь от всех бед. После чего подняла мешок с проснувшейся дочерью, которая глазами искала отца. Сев на свою лошадь и прихватив лошадь убитого воина, медленно, еще не зная в какую сторону направиться, поехала искать оставшихся в живых соплеменников...

На третий день мать и маленькая Танай нашли людей из своего племени возле небольшого перелеска. Многих родственников и знакомых она не встретила. А самое страшное - был угнан скот. Правда, кое-где в высокой траве и в небольших перелесках бродила испуганная скотина, но этого было мало для племени: надвигалась зима...

Из-за потери мужа, от большого переживания у матери Танай пропало в грудях молоко, и маленькую девочку кормили кобыльим молоком .Мать болела, стала слепнуть, так что маленькой Танай пришлось с раннего детства учиться добывать еду самой . В семилетнем возрасте она хорошо плавала, могла долго находиться под водой. Дыша через камышинку, незаметно подкрадывалась на озере к стае уток, гусей… Немного повзрослев, научилась подражать крикам птиц и зверей, завыванию волков. Уходя на несколько дней, а то и недель за добычей, Танай искала чужие отары или конские табуны. Прячась в густой траве, долго выжидала. Подкравшись к овцам и отбив несколько голов, гнала в свой стан. Ну, а если попадался ей табун лошадей, то, подкравшись и вскочив на какого-нибудь коня, цепко ухватившись за гриву, она поднимала такой шум завыванием по-волчьи, что весь табун приходил в дикое бешенство и несся, куда глаза глядят. А однажды прикатила небольшую повозку, запряженную двумя волами. К тому времени мать Танай совсем ослепла, и эта повозка была очень кстати. Лошадей у неё было мало, она их часто загоняла из-за быстрой и долгой езды. И не было такого коня, которого она не смогла бы усмирить. Соплеменники, смеясь, говорили:

 - Ещё бы, ведь она выросла на кобыльем молоке.

Очень редко она участвовала в праздниках. Да и друзей у неё не было. Она любила одиночество, могла часами лежать в густой траве и наблюдать за плывущими по небу облаками, находя в каком-нибудь облаке схожесть с каким - нибудь зверем. Или, подкравшись к лисьей норе, издалека смотреть, как играют маленькие лисята. Повзрослев, она начала часто посматривать на своё отражение в воде. И даже сшила по тем временам модную лисью шапку, приделав по бокам два пушистых лисьих хвоста. Но через некоторое время эти болтавшиеся хвосты ей надоели, и она их оторвала.

Прошел год, как Танай получила из рук вождя санайцев кожаный пояс и белого коня. Не раз санайцы устраивали на девушку засады, но она всегда увертывалась на своём коне, да и плетка, с которой Танай не разлучалась, уж больно била. Так что некоторым женихам надолго отбила охоту украсть и жениться на ней. Часто старый Берди издали наблюдал быстро несущегося белого коня и пригнувшегося всадника в лисьей шапке или с развевающимися черными волосами. Он мог и силой взять её в жены, но что-то его останавливало. Ему просто хотелось так же скакать рядом, разговаривать, смеяться, но седая старость не могла соперничать с молодостью. И поэтому всё это его злило. Изредка предводитель посылал ей небольшие подарки и приглашал на праздники, но она их не принимала, смеясь, отмахивалась. Танай ни о чём не думала, ей нужен был только степной простор, да ветер, с которым она соревновалась на своём белом коне.

В этот весенний день, обогнав всадников своего передового отряда, направлявшего движение племени, Танай вихрем влетела на высокий холм, чтобы осмотреться, и вдруг замерла в радостном предчувствии, уловив влажный, совсем не степной запах:

-Море!

Это был конец тяжелого пути, долгожданный отдых. Звонко гикнув, она понеслась в ту сторону, где должна была находиться большая вода. Проскакав некоторое расстояние, взмыленный конь вынес её на край обрыва. Перед её взором расстилалась широкая морская равнина. Вдыхая влажный воздух, Танай искала глазами противоположный берег. Но на горизонте были только серые волны, которые бежали ей навстречу, разбиваясь о песчаный берег. Всю предыдущую ночь носился по морю ураганный ветер, вздымая высоченные волны. Утром, с восходом солнца, он стих, и море постепенно успокоилось. Устав смотреть вдаль, Танай перевела свой взор на узкую песчаную полоску берега, где с криком носились чайки, выхватывая вынесенную пенной волной мелкую рыбешку. И вдруг, поведя в сторону взгляд, она увидела небольшое одномачтовое судно, выброшенное штормом на песчаную отмель. Волны бились о его борт. При каждом ударе оно вздрагивало. Соскочив с коня, Танай, присев, наблюдала за большой повозкой без колес, так она окрестила судно. Борясь со страхом, осматриваясь по сторонам, Танай спустилась по оврагу к берегу и стала приближаться к судёнышку. Постояв немного и не видя никакой опасности, быстро разулась и пошла по мелководью к судну. Взобравшись на палубу и обойдя судёнышко, Танай не обнаружила на нём ни одного живого существа. Вокруг валялись оборван­ные веревки и разорванные куски паруса, обломки досок. Обстановка говорила, что на судне нет ни души. Набравшись смелости, она заглянула в полуоткрытую каюту. Внимание её привлёк валявшийся на полу бронзовый светильник в форме лежащего льва. Зайдя в каюту и оставив дверь широко открытой, осмотрелась, подняла светильник, рассмотрев неведомого ей животного, положила в кожаный мешок. Солнечный свет, проходивший через открытую дверь, высветил небольшой узорчатый сундук, стоявший в углу. Некоторое время страх удерживал её от соблазна подойти к нему, но любопытство взяло верх. Танай на носочках подошла к сундуку и подняла крышку. В глазах её засверкали тысячи искринок покрытой бисером и камушками маленькой короны. Тут же лежало белое расшитое золотыми и серебряными нитями шелковое платье. Развернув его, Танай долго смотрела на причудливые вышитые узоры, на переливающийся белый блеск материи. Сильный удар волны о борт корабля как бы разбудил её. Быстро свернув платье и головной убор, сунув их за пазуху, она выскочила из каюты. Обувшись на берегу, бегом поднялась на обрыв, свистом подозвала коня и понеслась навстречу своему отряду.

Узнав о находке, люди поспешили к морю, чтобы увидеть большую повозку без колес, которая плавает по воде. О выброшенном волнами на берег корабле Танай рассказала и своей слепой матери, и та долго вертела в руках ни на что не похожий светильник, ощупывала корону, гладила шелковистую ткань платья. И когда их повозка подошла к морю, содержание трюма судна : амфоры с вином, оливковым маслом и зерном - были уже аккуратно разложены на берегу. Даже доски от корабля лежали отдельной кучей. Этот строительный материал нужен был для изготовления новых повозок, особенно для тех, кто пожелал создать семью. Делилось все поровну. И по такому случаю была организована длительная стоянка с разбитием шатров и, конечно, праздник. Из досок, не пригодных для изготовления повозок, был сооружен большой костер. Запах мясной похлебки, булькающей в медных котлах, заправленной мукой и оливковым маслом, ускорил начало праздника. На почётном месте стояла каменная баба, возле которой был зажжён медный светильник. Но вот запылал костёр, люди опустились на колени, повернувшись с протянутыми руками в сторону каменного божества. И полилась в теплом и тихом вечере гимн-молитва, воспевавшая доброту каменного идола, выражающая благодарность за посланную провизию, защиту и покровительство. По окончании этой церемонии приступили к общей трапезе. Наевшись и выпив вина, народ стал веселиться. Соревновались борцы, пели общие песни и танцевали, копируя движения и повадки зверей и птиц. Все это веселье проходило под ритмичные удары бубна. Большой смех вызывало, когда два человека становились на четвереньки и бодались, как два барана. Но народ с нетерпением ожидал танец невест. Обычно он проходил два раза в год: весной и осенью. К нему очень тщательно готовились как невесты, так их родители. И на этот праздник приглашались гости из других племен. Большую роль в танце невест отводилось одежде, украшениям и красоте исполнения танца. Так что, когда мелкой дробью зарокотал барабан, и на поляне около костра появились легко подпрыгивающие девушки, люди встретили их приветливыми криками. Пройдя несколько кругов вокруг костра, невесты остановились. И началось самое главное соревнование: кто лучше исполнит свой танец. Некоторые кружение чередовали с замысловатыми движениями, другие танцевали под песню, в которой восхвалялась красота молодости. После каждого танца раздавались громкие или тихие одобрительные выкрики, по окончанию танца невест вышли маленькие девочки и стали танцевать, копируя старших.

Это зрелище было встречено общим смехом. Но вот сначала тихо, потом все громче и громче, как будто поднималась нарастающая морская волна. Зарокотал мелкой дробью барабан, и на поляну из ночной тьмы, плавно размахивая руками, словно двумя белыми крыльями, выплыла Танай. Белое шелковое платье переливалось от блеска костра, на голове сверкала цветными искорками корона. Все замолкли,глядя на гибкую фигуру, на белое платье. Даже детвора, которая в общем веселье прыгала, кувыркалась, подражая взрослым, притихла, сидела завороженная блеском платья и короны. А Танай мелкими шажками проплыла по кругу вокруг костра, вдруг закричала по-чаячьи, и гул одобрения колыхнул ряды зрителей. Опустив голову, она сделала небольшой круг, словно чай­ка, которая увидела добычу. Подпрыгнув, опустилась на землю, коснулась её, отряхиваясь как бы от воды, замахала часто руками, как будто полетела. Сделав несколько кругов и снова прокричав по-чаячьи, Танай с бьющимся от радости и волнения сердцем побежала к своей повозке. Народ некоторое время сидел молча, не веря увиденному: ведь она никогда не танцевала на праздниках и не участвовала в общих танцах невест, потом это блестящее белое платье, которое многие увидели впервые. Веселье продолжалось. Не успела Танай добежать до своей повозки, как несколько молодых санайцев поскакали в свой стан, чтобы рассказать обо всем предводителю своего племени.

Старый Берди был не в духе. Его мучила мысль, что он становится старым и, возможно, скоро покинет сей мир, а наследника у него нет. Три ожиревших жены только и знали, что ссорились между собой. За несколько минут до прибытия молодых санайцев он стегал жен нагайкой, чтобы их усмирить. Теперь жёны сидели в углу и скулили, а он злился. И когда осведомители рассказали о корабле, который был начинен всевозможным богатством, Берди не очень разгневался, что ему это богатство не досталось. Он отнесся даже как-то безразлично к этому известию. Но когда они, перебивая друг друга, поведали о Танай и её танце в белом платье, о её фигуре и красоте, а ещё кто-то добавил, что она могла бы давно стать женой храброго вождя и родить сыновей, то это переполнило чашу его терпения. Выскочив из шатра, он начал кричать, что сейчас поведет племя и отберет содержимое корабля, так как он - властелин этого края, и всё принадлежит ему. Но намерения его были другие. Старый Берди вспомнил быстро мчавшуюся на коне молодую наездницу, её улыбающееся лицо. Теперь его фантазия представила танцующую Танай, её гибкую фигуру в белом платье...

Взбудораженное племя, словно рой растревоженных пчел, с зажжёнными факелами двинулось на соседей. Весть о богатой находке облетела весь стан санайцев, и они считали, что вправе её забрать себе. И чем ближе приближались к этому небольшому племени, тем сильнее возрастали у санайцев злость и жестокость.

Танай, ничего не подозревала. Надев поверх белого платья шерстяной халат, укладывалась в повозке с матерью спать. Конь был отпущен на вольный выпас. Утром он сам приходил к повозке и тихонько ржал, будя свою хозяйку. Перебирая в памяти события дня и вечера, она тихо погружалась в сон. Вдруг залаяли, завыли собаки, предчувствуя недоброе. Люди, завидя большое количество движущихся огней, хватали свои вещи и бежали в противоположную сторону. Некоторые побежали к скоту, чтобы угнать его подальше от беды Лай собак и крики людей разбудили Танай и её мать. Выскочив из повозки, девушка увидела приближающиеся огни. Что-то недоброе было в этом, поэтому она быстро подвела своих волов, которые паслись невдалеке, впрягла в повозку и, вскочив в неё, стала их стегать плетью. Но волы и без того, учуяв надвигающуюся беду, рванулись с места. Попавший под колесо камень круто повернул повозку влево. Танай в это время была около матери и успокаивала её. Общая паника, человеческие крики и лай собак действовали на волов, словно кнут. Они бежали, подчиняясь инстинкту страха. Вдруг волы и повозка полетели в глубокий овраг, которыми изобиловал берег моря. Очнувшись, Танай нашла свою мать и, ухватив её за руку, потащила по оврагу к морю. Она знала, что на берегу в глиняном откосе есть небольшие пещеры, вырытые людьми, которые по каким-то причинам не могли кочевать со своим племенем. Набив такую пещеру сухой травой, люди прятались в ней в холодное время. Чаще всего они умирали там. Найдя пещеру, Танай и мать спрятались в ней. Когда стихли крики людей, Танай решила посмотреть, что сталось со станом. Сообщив матери о своём намерении, она вылезла из пещеры. Срезав большой куст, закрыла им вход в пещеру для маскировки. По оврагу поднялась на поверхность. Повозка была разбита, волы со сломанными шеями подыхали. Танай побежала в сторону, где недавно был их стан.

Стояла тихая весенняя ночь. Полная луна освещала разорённую стоянку. Только кое-где возле разбитых шатров и повозок лежали мертвые соплеменники, погибшие, защищая свой скарб. Возле трупов сидели собаки, ожидая, когда встанут их хозяева. Перебегая от одного разбитого шатра к другому, она надеялась найти кого-нибудь живого или раненого. Осматривая мёртвых, она почувствовала, что за ней следят. Не успела оглянуться, как цепкие руки схватили её за плечи. Испугавшись от неожиданности, она резко повернулась и увидела морщинистое с редкой бородой лицо предводителя санайцев. Из его рта вырывался хриплый довольный смех. Танай рванулась, и в руках старого вождя остался шерстяной халат. Словно по какому-то волшебству она из серой превратилась в белую. Платье заиграло от лунного света и движения Танай, и в подслеповатых глазах старого Берди силуэт Танай стал растворяться в ночной тьме. Отбежав в сторону, она спустилась к морю. Повернув­шись к предводителю и увидев его комически застывшую позу, свой серый халат, который он держал на вытянутых руках, звонко засмеялась и, медленно войдя в море, легко поплыла. Смех, словно плетка, хлестнул вождя по лицу. Придя в себя, он швырнул халат в сторону и закричал, чтобы её поймали. Несколько человек, которые были свидетелями этой сцены, кинулись в воду. Но они не умели плавать, и, побарахтавшись в море и нахлебавшись горькой морской воды, вышли на берег. Тогда вождь спустился к берегу. Бегая и размахивая руками, стал требовать, чтобы люди копали землю, носили камни и песок и всё это бросали в море. Сбежавшие на крик вождя люди стали рыть отвесный берег и носить в медных тазах и кожаных мешках глину, камни и песок, чтобы сделать насыпь в море. Сам предводитель санайцев рыл землю большим ножом и подгонял людей своего племени, обещая большое вознаграждение за поимку Танай. А она, отплыв немного и повернувшись в сторону берега, смотрела на копошившихся, словно растревоженный муравейник, людей. Перед глазами Танай стояло удивленное с раскрытым ртом лицо старого Берди, и в ответ всему этому с моря летел девичий смех. Насыпная дорога быстро росла. Каждый хотел отличиться и получить богатое вознаграждение. Поэтому все племя участвовало в этой ночной работе. Но вот старый Берди бросил рыть землю, встал во весь рост, напряг слух. Он больше не слышал звонкого смеха со стороны моря. Расталкивая работающих соплеменников, Берди быстрым шагом приблизился к кромке воды. Вдали он не увидел белого пятна. Щурясь, он искал в море Танай... Через некоторое время он понял, что его мечта о наследнике рухнула. Силы покинули старческое тело, он уже не хотел копать и носить камни и глину к берегу. Ему стала безразлич­на вся эта суета и даже сама жизнь. Он просто стоял и смотрел на море. Измазанный глиной, в разорванной одежде Берди, согнувшись, как будто на него свалилась вся прожитая жизнь, смотрел вдаль, надеясь услышать смех Танай. Он не был похож на бесстрашного воина и повелителя большого племени. В ночной сутолоке его толкали, просили посторониться, а некоторые даже ругали, не узнавая в измазанном и сгорбленном старике своего вождя. Под утро он медленно ушел в свой шатер. Народ еще долго мостил дорогу в море.

Через неделю старый вождь умер. Соплеменники торжественно похоронили его, насыпав большой курган. Каждую вёсну племя санайцев приходило в эти богатейшие пастбищами места. Возле высокого холма, где покоился их вождь Берди, устраивали долгую стоянку. Постепенно небольшая река, протекающая невдалеке от захоронения вождя, стала называться Бердой. Место, где произошла эта трагедия, со временен заросло высокой травой, спрятавшей черепа и кости погибших в ту ночь людей. Но осталась для потомков каменная баба со сложенными на животе руками, смотревшая на восток в бескрайную степь. Она словно ожидала, что люди вернутся и заберут её. Ведь она одна осталась свидетельницей гибели маленького племени и смелой наездницы Танай. Изредка приходил к ней белый конь, он долго стоял, надеясь услышать подзывающий свист своей хозяйки...

Эта история разнеслась в разные стороны света. О Танай и о старом вожде Берди можно и сейчас услышать на Волге, Каспии и даже на Днепре. Некоторые утверждают, что эта история произошла в их краях. И даже обещают показать то место, где утонула Танай. Но я могу сказать, что вся эта трагедия произошла на берегу Азовского моря, о чём свидетельствует песчаная коса, созданная санайцами. Возможно, она в те далёкие времена и была не такая большая, но мне кажется, что сама природа удлиняла её, намывая каждый год песчаные метры, словно душа старого Берди тянулась к молодой Танай. Да и сама речка, которая приняла имя старого санайского вождя Берди, стала называться Бердой. Она и дала имя городу, который вырос невдалеке.

Старые люди говорили, что Танай не утонула. Она превратилась в белокрылую чайку, которая и теперь летает над побережьем Азовского моря и хохочет, завидя старого человека. Да и первые поселенцы района Лиски рассказывали, что они в лунную тихую весеннюю ночь слышали женский стон с зовом:

-Танай...Танай...

Это, говорят, слепая мать зовет из пещеры свою дочь.

Потухший закат унес последние остатки дня, а я стоял на берегу моря и смотрел на маленькие огоньки далекой косы, в создание которой была вложена последняя надежда старого санайского вождя, а, возможно, и любовь, пришедшая в конце жизни.

 Валентин Изотов

Танай (или легенда о Бердянске и косе)