Глава 7. Подледный лов

В слякоти и промозглых ветрах просквозила в Азовске осень, а в двадцатых числах декабря итальянцы засобирались домой. В карманном календаре-гармошке, который Джулиано перед отъездом подарил Саше, бирюзовым цветом были выделены даты: 25 декабря - «Natale di N.S.» - Святое Рождество и 6 января - «Epifania N.S.» - Крещение Господне.

- Все дни между этими датами, - Джулиано растянул гармошку-календарь, - мы не работаем. Ба́ста! Каникулы!

Саша внимательно изучил гармошку и нашел еще с десяток таких же бирюзовых, не рабочих дней. Кроме экзотических для советского уха праздников, таких, как «День всех святых» или «День победы», отмечаемый 4 ноября, значился и «День труда» - первого мая. Тоже празднуют, господа капиталисты.

Возвратились богопослушные католики, когда в Азовске лютовали непривычные морозы, а море, совсем недавно такое тихое и теплое, пошипев и вспенившись, застыло бело-зеленоватым льдом, образовав у берега торосы, не хуже арктических. Посланцы солнечной Италии сразу почувствовали разницу между Азовом и Адриатикой: сидели, не высовываясь в отеле, не рискуя делать «паседжья́ре пер ля стра́да» в своих куцых демисезонных пальтецах. Теплые кожаные перчатки у них имелись, а вот остальные наши теплые вещи типа шапка-ушанка им были неизвестны. Спасли положение ребята из бригады Дабагяна. Шапки были из недорогих, в основном - кроличьи, но элегантные итальянцы задушевно их носили, когда ездили на работу и обратно, а красавец Джулиано носил «кролика» с известным шиком, выпустив прядь смоляных волос из-под свалявшегося меха, - нечто вроде первого парня на деревне.

Вместо скромного и улыбчивого Джованни приехал разбитной Адриано, которого заводские сразу же прозвали Андрюхой. Когда «Андрюха» узнал, что море сковано льдом, по которому можно даже ходить и «ездить на велосипеде», он тут же стал агитировать коллег на подледный лов. Он видел это в кино, кажется, в русском. Собираются мужчины, идут на замерзший водоем, сверлят во льду отверстия и достают оттуда во-о-от такую рыбу, которую сразу же надо бросать на лед, чтоб она быстрее околела. Коллеги отнекивались, втолковывали ему, что это холодное мероприятие, но об этом желании узнали хлопцы Дабагяна и рыбалка была назначена на ближайшее воскресенье. Экипировку - от снастей до теплых вещей - брали на себя аборигены, латиняне же должны были запастись «согревающим».

К одиннадцати все собрались на центральном городском пляже, точнее - на том месте, где летом размещался центральный пляж. Сейчас это было снежно-ледовое урочище, которое нужно было преодолеть, чтобы добраться до сияющей равнины моря. Штормившее перед замерзанием море швыряло сюда тонны воды, которая не успевала на морозе возвращаться в море, намерзала на лавочках, грибках, сугробах, превращая все это в причудливое скопище фигур, скульптур и непроходимые заграждения. Отсюда было ближе всего до волнолома, а именно туда и решено было отправиться на рыбалку. Вася Дунданов, младший брат Александра, и Коля Онищенко принесли запасной овчинный тулуп, две пары валенок, меховые рукавицы, шапки из овечьего и собачьего меха, но итальянцы не стали переодеваться, видно сочли это все архитектурным излишеством. Они были в своих изящных осенних пальтишках, ботиночках, надетых на шерстяные носки и в арендованных кроличьих шапках. Погода стояла, как по заказу: яркое, не по-зимнему мягкое солнце слепило, отражаясь от снежно-ледяной пустыни, расстилавшейся перед ними, морозец стоял небольшой, ветер, как сказал Вася, «убился», и рыбалка обещала быть приятной.

Не без труда одолев ледяные торосы, группа вышла на чистый ровный лед, припорошенный небольшим слоем снега. Народу в этот день на льду было немало. По двое-трое и целыми косяками к волнолому шли горожане. Носились неудержимые мальчишки, мамаши держали за руки мальцов помельче, которые с визгом вырывались за старшими. Стайка девчат-хохотушек перебрасывалась снежными катышками.

- Эй, Снежанки, не промахнитесь, а то еще в меня попадете, - Коля помахал девушкам валенком.

- Не попадем! - весело раздалось в ответ и по спинам ребят, по брезентовым баулам захлопала картечь снежков. Удары были слабенькими, ребята обернулись и помахали девчонкам. Всюду слышался смех, гомон, где-то впереди звенела гитара.

- Ничего себе, артисты, на морозе играют! - ребята шли лицом к солнцу, щурясь и переговариваясь, каждый в своей группе: Вася - с Колей, а итальянцы - чуть впереди чирикали между собой, все ждали «тлумача», так за глаза называли Александра, он обещал присоединиться позже.

- Что-то я не вижу у них буха́лово, - Вася внимательно смотрел на приталенную одежду иностранцев. Ничего не оттопыривалось, а значит, сугреться будет нечем.

- А вон то - что? - Коля показал на двухлитровый термос в руках у Бернардо. - Я видел этот термос в пятницу на работе. Джулиано ходил с Петровичем в склад, наверняка набрали там спирту.

- Ты думаешь, они спирт бухать умеют? - Вася раскатисто захохотал, - та они ж задавятся на первом глотке. Я видел, как они водку пьют: нальёт пять капель, голову запрокинет аж до неба, глаза зажмурит и глотает целую минуту. А потом еще и крякнет, как будто граненный стакан опрокинул, и сразу закуску хватает. Нет, Коля, думаю это не спирт и даже не разбавленный спирт. Пролетаем мы сегодня с бухлом, как фанера над Парижем.

Васе не терпелось прояснить ситуацию со спиртным до прихода брата, - при Александре он не показывал свою слабость к возлияниям. Нервы не выдержали и он решился:

- Слышь, Бернардо, - окликнул он шагающего впереди итальянца.

К удивлению Васи обернулись и остановились сразу все. И даже прекратили свое «чириканье». Дунданову-младшему стало неловко, как будто иностранцы прочли его низменные мысли, но он быстро нашелся:

- Ну, взяли бы у меня этот баул, что ли! Для кого я это пёр? - Он бросил на лед брезентовый мешок, в котором лежали тулуп и рукавицы. Шапки, валенки и снасти нёс в другом мешке Николай. Вася был одет в овчинный тулуп и уже успел взопреть - то ли от тепла, то ли от нетяжелого, но неудобного груза. Он вытер пот рукавом:

- Не поняли? Ну и ладно, хрен с вами, - он схватил мешок и взвалил его на спину.

- А, капи́то, капи́то, - Джулиано и Жанкарло кинулись к мешку и отобрали его у Васи, к радости последнего.

Им встречались общие знакомые, узнавали итальянцев, шумно приветствовали и шутили.

- Васёк, ты их не топить ведешь?

- Дай бородатому свой тулуп, а то он вымерзнет, как мамонт.

- Так даю, он не хочет.

- Через полчаса захочет.

- Коля, сколько ты с них за экскурсию по морю берешь?

- Стоимость летнего билета на катере до косы.

Ребята отшучивались, обменивались рукопожатиями и спешили догонять группу итальянцев. Стали попадаться пробуренные рыбаками полыньи, кое-где уже затянутые шугой. Василий остановился возле одной, практически незаметной, крикнул вперед:

- Эй, рага́цци, видите? - он сунул ногу в затянувшуюся полынью и его сапог ушел под воду на ладонь, - осторожно идите, смотрите под ноги. Капи́то?

- Си, си, капи́то, - закивали кроличьи шапки и группа двинулась дальше.

Наконец, в десяти метрах от волнолома, они остановились. Здесь сидели и стояли десятки рыбаков, любителей подводного лова с самодельными удочками-си́палками. Найдя две свободные лунки Вася и Коля «застолбили» их, уложив по баулу возле каждой, и Коля стал разматывать снасти. Оказалось, что ловить рыбу, сидя над лункой, хочет только Джино, остальные разбрелись, рассматривая лежащих на льду выловленных бычков. Адриано полез на бетонную глыбу волнолома, его со смехом и шутками подталкивали в спину и зад ребята и вездесущие девчонки. Шапка с него слетела и одна из девушек уже залихватски надела ее на себя.

Когда к группе рыболовов присоединился Александр, он увидел возле одной полыньи Николая с удочкой, а метрах в пяти Джино дергал «си́палку» у второй лунки. Улова ни в первой, ни во второй не наблюдалось.

- А остальные где? - Саша заглянул в лунку, как будто там, как в витрине рыбного магазина, должна была играть рыба. 

- Что? Клева нет и интереса нет?

- А интереса и не было. - Коля достал сигарету, поздоровался за руку с Сашей, - расползлись все, как тараканы. Васька твой вон друга нашел, - он кивнул в сторону порта. 

Метрах в десяти от них сидел на корточках пожилой мужичок, рядом с ним, тоже на корточках, сидел его брат. В руках у пожилого был стакан и тлеющая сигарета, в руках у брата - «си́палка» и тоже зажженная сигарета. Между ними, просто на льду стояла початая бутылка. «Столичная» - по красноватой этикетке догадался Александр. Хорошо, хоть не «хо́ха». 

- А остальные - кто где, - повел рукой Николай.

Гуляющих и рыбаков было много, но Саша быстро отыскал глазами Джулиано и обратился к рядом стоявшей, пришедшей с Дундановым, девушке:

- Кажется, я его вижу.

- Я уже давно его вижу, - ответила ему спутница. Яне, - так звали девушку, - на вид было лет двадцать, и она была очень хороша собой. Соломенного цвета вьющиеся волосы спускались ниже плеч на облегающее черное пальто, оттеняющее на фоне белой пустыни силуэт ее безупречной фигуры. Тонкие аристократичные брови, как два отточенных клинка, обрамляли изумрудные колдовские глаза, а прямой мраморный нос, высокий открытый лоб и чувственные губы завершали её сходство с ледяными салонными красавицами, о которых классик когда-то сказал: «Оставь надежду всяк, сюда входящий». Яна знала Сашу давно и при каждой встрече просила его познакомить с бородатым итальянцем. Александр вначале отнекивался, потом стал избегать с ней встреч, - он знал, как трепетно относится Джулиано к своей Анне и не хотел разрушать эту идиллию, - уж больно хороша была Яна, чтобы взрослый мужчина мог устоять перед чарами этой бестии. К тому же роль сводни претила ему. Но сегодня Яна точно знала, что он идет на волнолом, что там будут итальянцы, и увязалась за ним, схватив за руку, так они и пришли вместе на подледный лов.

Джулиано стоял в окружении девушек «снежанок», недавно бомбардировавших их снежками, они щебетали и хохотали, а он, улыбаясь что-то им отвечал и смешно размахивал руками. «Разговор глухого с немыми», подумалось Саше, он знал, что итальянцы до сих пор, ну ни на грамм, не продвинулись в русском. Похожие сцены были вокруг Бернардо и Адриано, с той, правда, разницей, что тут тараторили итальянцы, а слушатели жестикулировали. Александр обратил внимание на то, что вокруг «ами́чей» собралась, в основном, женская аудитория. Он взял Яну под руку и направился к Джулиано. Подойдя поближе Саша мог уловить нить разговора, начатого, видимо, давно: девушки расхваливали одну из своих подруг, предлагая итальянцу забрать её с собой в Италию, а он рассказывал им, как прекрасна его страна, имеющая древнюю историю и богатую культуру.

- Привет, парень! Как дела? - Саша на итальянском приветствовал друга, прорываясь через кольцо щебечущих девиц.

- О, еще один итальянец! Вика, это - тебе, - и снова дружный хохот

- Ча́о, ами́го! - Джулиано уже обнимал за плечи Сашу, похлопывая друга по спине. 

Это было их традиционное приветствие. Дунданов почувствовал, что итальянец смотрит на Яну - она осталась за его спиной. Неужели дрогнет? Хлопки по спине стали неуверенными, а тело итальянца напряглось. Не устоял. А как же Анна? Любовь, верность, нежность? Вот же гадость эта Яна. Но Александр знал, что эта «гадость» умела производить впечатления, и не одно мужское сердце покатилось, захлебываясь, в преисподнюю от её чар. Он повернулся к Яне, взял под локоток и сказал, обращаясь к другу:

- Хочу тебе представить мою знакомую девушку. Её зовут Яна.

- О, Мадонна! Какая красивая у тебя подружка! Я рад за тебя, Алекс. Ты правильно делаешь, что скрываешь такой изумруд, - Джулиано тараторил и тряс руку девушки.

- Что он говорит? Что он сказал? - Яна чарующе улыбалась.

- О, Мадонна, - подражая итальянцу, воскликнул Александр, - он принял тебя за мою девушку и сказал, что у меня хороший вкус.

- Скажи ему, что это не так… То есть, скажи, что я не твоя девушка и что у меня тоже хороший вкус и он в моем вкусе.

Александр, как мог, переводил взволнованный монолог Яны. Девчонки-хохотушки, оценив свою неконкурентоспособность, с шуточками удалились. В наступившей паузе девушка дернула Сашу за рукав.

- Сань, скажи ему, что я уже знаю несколько слов по-итальянски: «бэ́лла до́нна», «амо́рэ», «ба́ста», «ску́зи».

- Ну и что это за слова?

- «Красивая женщина», «любовь», «конец», «извини».

- Вот сама и скажи ему: «И́ё ти а́мо».

- А что это значит?

- Я тебя люблю.

- Прямо так сразу?

- А чего тянуть. Это ж правда? Только напоминаю: у него есть жена, и он её очень любит.

- Санька, ты - гад. Ты уже сотый раз мне это талды́чишь.

- И фото жены стоит у него в номере рядом с кроватью, - Саше хотелось вывести Яну из себя, но она оставалась невозмутимой.

- Что мы стоим, как три тополя на Плющихе? - девушка взяла мужчин под руки, - пойдем, соберем народ и потопаем к берегу, что-то тут зябко. Попьем кофейку на суше, согреемся.

Саша перевел другу предложение Яны, высвободил руку и пошел собирать «рыбаков». Джино и Николай, не поймавшие ни одного бычочка, шмыгали от холода покрасневшими носами. Кофе из термоса был давно выпит, мороз усиливался, и пора было сматывать удочки. Остальных долго уговаривать не пришлось. Только Василий, младший брат Дунданова, раскрасневшийся и повеселевший, решил «еще немного порыбачить», но Александр строго скомандовал:

- Закончили упражнения! Вон тебе уже машут твои домочадцы.

Василий после женитьбы жил «в прыймах» - в квартире у тестя на набережной и теоретически ему могли махать: дом его был виден с волнолома, хотя различить людей с такого расстояния и невозможно. Чуть поодаль послышались крики. Среди рыбаков возникло оживление - сидевшие вскочили, стоявшие развернулись в сторону крика, некоторые побежали на крик. Обернувшись на шум, Дундановы увидели между снующими людьми распластанное тело Джулиано. Оба рванули к месту происшествия, перепрыгивая через лунки и снасти, обгоняя и расталкивая бегущих туда же людей. Когда запыхавшиеся братья прибежали, «капо́» уже сидел на льду и окоченевшими мокрыми пальцами расшнуровывал утлый ботинок. Левая штанина и пола его пижонского пальтеца насквозь промокли и искрились от налипших льдинок. Стекающая вода растопила снег и он сидел в снежной каше. Подоспевший Джино содрал с шефа ботинок и разбухшие шерстяные носки. Джулиано пытался улыбаться и смущенно шутил. Мол, когда он увидел Яну, температура его тела настолько повысилась, что прожгла лед и он провалился. Он был не так далек от истины. Очарованный белокурой стервой, итальянец не заметил полыньи, и шагнул туда по самое то, что на Пасху красят. Элегантное черное пальто девушки тоже было в снегу, значит, он потянул за собой и её. Яна быстро, со знанием дела, принялась растирать худую посиневшую ногу Джулиано, Вася помчался обратно к спасительному мешку, где лежали сухие валенки и запасной тулуп.

Когда итальянца переодели, переобули, привели в чувство и погнали впереди всех к берегу, Александр подумал о том, что эта картина достойна кисти великого мастера или голливудского режиссера. Было мучительно смешно смотреть, как изящный Джулиано Коста, «капо́» из солнечной Италии, исчез в огромном тулупе и валенках, размер которых предполагал, что они, вероятно, должны надеваться на сапоги. Бородач, в низко нахлобученной шапке-ушанке с болтающимися ушами, как неваляшка, перекатывался с ноги на ногу, падал, его подхватывали, разгоняли, словно снаряд, он бежал, не успевая перебирать огромными валенками, снова падал, что называется «мордой об лед», от чего весь его фронт был белым, а тыл лоснился от черной крашеной овчины. За ним, вместе с друзьями, бежали несколько десятков человек, ухохатываясь и пытаясь помочь. Яна тоже не отставала. Саша понимал, что смех этот может плохо закончиться - до берега почти километр, ещё столько же до гостиницы, а будет ли в номере горячая вода - неизвестно. В гостиницу они вбежали гурьбой. Администратор, увидев в чем дело, даже не пытался остановить посторонних, и через десять минут Джулиано оттаивал в горячей ванне - вода в номере, к счастью, была. 

И все-таки он занемог. К ночи свалился в горячке, и Яна, невесть как сумевшая остаться в номере у иностранца, вызвала «скорую». Джулиано положили в городскую больницу, где он пролежал около месяца. Его навещали друзья, приходили заводчане, часто бывал Александр. Все эти холодные и тревожные зимние дни от него не отходила Яна. Она работала медицинской сестрой в соседнем корпусе, но все нерабочее и значительную часть рабочего времени была рядом с больным. Она его и выходила. Потом у них случился бурный роман, но это уже другая история.

(продолжение ...)

Чернев Владимир