Берда Ліра - Бердянск послевоенный

Бердянск послевоенный

Південна зоря, четвер, 7 грудня 2017 року, № 49 (17441)

Главным для человека в послевоенные трудные годы было добывание пропитания, в основном хлеба. Недаром говорят, что хлеб – всему голова. После войны его выдавали по карточкам до отмены этой системы 14 декабря 1947 года. Человеку гарантировали, что получит хлеб.

В этом магазине на перекрестке улиц Энгельса (ныне Привокзальная) и Республики (теперь проспект Победы) мы получали единый продукт для пропитания – хлеб. Для того, чтобы получить его, мы вели перекличку всю ночь и всей семьей, потому что хлеба привозили только на 300 человек, а очередь была до 1500. Когда хлеб раздавали, магазин закрывали, так как продавать там было нечего . На следующий день все повторялось. Так было до отмены карточной системы 14 декабря 1947 года и еще несколько лет после этого.

Если не ошибаюсь, работающий человек получал в сутки 500 гр. хлеба, а иждивенец – 200 гр. Магазины тогда в городе были, но они служили лишь для раздачи, вернее, продажи хлеба по карточкам.

Вспоминаю, что наша семья, состоящая из работающей матери и нас, троих учеников, получала 1 кг и 100 гр. хлеба.

Хлеб, полученный по карточкам, люди часто продавали на рынке для того, чтобы за вырученные деньги купить другие продукты. Продавали куски и целые буханки. Вспоминаю, что цена целой буханки иногда доходила до 200 руб., а это была большая часть зарплаты человека, а иногда и половина.

После отмены карточной системы возникали большие очереди у магазинов, т.к. хлеба, который привозили в наш магазин, находящийся на углу улиц Республики (ныне проспект Победы) и Энгельса (ныне ул. Привокзальная), всего лишь привозили на 300 человек, а желающих приобрести хлеб было 1000 человек и даже больше. Очередь иногда начиналась у магазина, продолжалась по пр. Победы, поворачивала в сторону железнодорожного вокзала по проспекту Восточному, затем на ул. Земскую (ранее ул. Красная) и оканчивалась где-то на средине квартала. Это было примерно 1500 человек.

Очередь на следующий день начинала образовываться еще с вечера, хотя никто не был уверен, достанется ли ему хлеб или нет. Иногда мать будила меня, как старшего, чтобы я постоял вместо нее в очереди, так

как ей нужно было утром идти на работу.

Перед пятью часами утра приходила Шевченко, которая жила недалеко от нас. Я сейчас уже не знаю, Шевченко была каким-то должностным лицом или работу выполняла на общественных началах, или это была ее инициатива. Во всяком случае, такой человек, каким была она, требовался самой жизнью для обеспечения порядка в очереди и обеспечения хлебом людей. Со своими помощницами она начинала пе-

ресчитывать людей в очереди, чтобы было 300 человек. Хлопая каждого по плечу, она называла номера: 1-й, 2-й, 3-й, 4-й... и т.д., начиная с первого человека или со средины очереди, еще на следующий день с любого человека. Иногда считала к хвосту очереди, иногда к началу очереди и т.д. Это делалось для

того, чтобы исключить хитрецов, которые могли бы быть всегда с хлебом. Иногда пересчитывали второй раз перед открытием магазина. Если кто-то отлучился на время пересчета, то он оказывался вне очереди.

Если в очереди было два или три человека из одной семьи, то номер давали только одному человеку. Шев-

ченко и ее помощницы отлично знали каждую семью. Так как нас в семье было четверо, то мы всегда получали номер и были с хлебом.

Однажды у нас в семье произошел один смешной случай. Мой самый младший брат Александр где-то достал черную краску и накрасил себе усы. Свой поступок позже он объяснил так:

– Я решил, что подумают, что я карлик, и дадут мне в очереди номер. Но его узнали и номер не дали. Было ему тогда 9 лет.

Если же приходил и занимал очередь человек с другой улицы, не обслуживаемой магазином, то Шевченко и ее помощницы быстро его разоблачали.

Хлеб по городу тогда в магазины доставляли в деревянных будках, установленных на телегах. Иногда хлеб привозили с опозданием, после открытия магазина. Тогда все в очереди поглядывали на соседнюю улицу.

Когда же впереди показывалась подвода с будкой, мы, мальчишки, бежали по улице, перепрыгивая через водосточные канавы, с криками:

– Хлеб везут! Хлеб везут!

И очередь оживлялась.

Дядя Вася останавливался возле магазина, открывал будку, и несколько человек выгружали хлеб, передавая его из рук в руки, вручали его продавцу, который укладывал его на полки. Эти люди получали хлеб вне очереди.

Когда продавец взвешивал хлеб для человека, несколько пар глаз следили за стрелкой весов, проверяя правильность взвешивания. Впускали в магазин из очереди по пять человек.

Вспоминаю, как однажды продавец взвесил одному человеку хлеб и сказал, что нужно заплатить 6 рублей и 28 копеек. Человек дал продавцу деньги мелочью… по одной копейке. Все поразились. Почему так человек сделал, хотел пошутить или других денег у него не было?

После распродажи хлеба магазин закрывался, т.к. полки были пустые и нечего было продавать.

Иногда у хлеба был сильный запах гари, очевидно, на элеваторе во время военных действий был пожар. Но люди и этому хлебу были очень рады.

Соседка в очереди стояла редко, т.к. она работала на пекарне и выносила хлеб, привязывая его куски к ногам. Но однажды она попалась, ее судили, и она сидела в тюрьме.

Первый действующий магазин по продаже товаров появился в городе в 1947-м или с 1948 года. В нем обменивали зерно на муку. Позже появился в магазинах еще один товар – конфеты-подушечки. Делали конфеты в артели имени 1 Мая на ул. Коммунаров (теперь ул. Консульская). Одно время и мать моя там работала, но она жаловалась, что руки болят, ведь нужно было голыми руками месить и раскатывать горячее конфетное тесто.

Иногда нам удавалось достать пшеничного зерна, мы его варили и ели.

Соседский парень по кличке Пудя избрал свой метод добывания пищи. Он во время езды грузовой машины через железнодорожный переезд возле завода «Дормаш», доставлявшей зерно на мельницу в Колонию и замедлявшей движение на подъеме, влезал в кузов, быстро нагребал себе зерно за майку, таким же образом во время езды машины слазил с нее и, поддерживая «распухший» живот, шел домой. Было что кушать и чем покормить голубей.

Иногда по улицам ходили пухлые люди – с толстыми розовыми ногами и большими животами. На углах кварталов и в людных местах часто сидели нищие и просили милостыню. С пухлыми ногами ходил тогда и автор этой статьи.

Многих тогда выручало море.

Помню, как у берега моря недалеко от пляжа № 3 был морской причал, с которого шли вагонеточные узкие

рельсы через улицу Горького и заходили между домами во двор. Здесь была какая-то организация или участок рыбозавода. Возглавлял его Ланской.

Часто с моря привозили свежую тюльку. Грузчики в резиновых сапогах и комбинезонах грузили тюльку ведрами в ящики, установленные на вагонетке на рельсах. Когда ящики были заполнены, вагонетку два человека толкали по рельсам во двор. В это время мальчишка подбегал к вагонетке, запускал в ящик с тюлькой свои сачок, наполнял его и, как пуля, быстро убегал, держа в руке сачок с тюлькой, не давая возможности опомниться рабочим. Мальчишку ожидала мать или бабушка, сидевшая невдалеке где-нибудь за дамбой или другим укрытием. Так он подбегал к вагонетке раза два или три.

Тюльку обычно тушили на сковородке, иногда из нее делали котлеты.

К сожалению, были случаи, когда люди травились сырой тюлькой и прощались с жизнью. Преимущественно это происходило с людьми, прибывшими из сел, которые не знали коварства этой небольшой рыбки. Не знали, что ее нельзя есть в сыром виде.

Иногда люди ходили на берег моря, куда должны были прибыть рыбаки с моря. Они по прибытии выбирали более крупную рыбу, а мелочь, в основном небольшие бычки, можно было купить по более дешевой цене.

Важным элементом питания человека в те времена были также выжимки, или жмых, образующиеся при изготовлении подсолнечного масла на маслопредприятиях. Человек туда сдавал подсолнечные семечки, а получал подсолнечное масло и полагающееся количество этих выжимок.

Люди эти выжимки называли ласковым украинским словом «макуха».

Макуха тогда изготавливалась в виде кругов диаметром приблизительно 300 мм и толщиной 20 или 25 мм.

А какой приятный запах от нее исходил!

Люди употребляли макуху в пищу, и хотя она содержала не только отжатые и вкусные семечки, но и острые скорлупки семечек, люди макуху грызли в полном смысле этого слова и были очень довольны, все в желудке переваривалось.

Грызли макуху и школьники на переменках и на уроках. Благо тогда у подростков, несмотря на недостатки с питанием, зубы были крепкие.

Продавалась макуха и на рынке.

Сейчас макуха изготавливается в раздробленном виде, а используется она на корм скоту и птице.

Голод мучил людей днем и ночью. Человек спит и в то же время думает, что бы ему поесть. Днем нагнулся что-нибудь поднять с пола, выровнялся – и пошли круги перед глазами. Выпьет голодный человек немного воды, чтобы во рту что-то было, а в желудке начинает еще больше урчать.

Некоторые люди ходили в столовую, которая находилась в длинном двухэтажном здании напротив нынешнего «Космоса». Все называли это здание «Дом под «Азовом». Название это он получил потому, что сверху на доме была сделана надстройка, в которой находился ресторан «Азов». Конечно, посетителей там было не очень много. В столовой же люди кушали повидло, сваренное из сахарной свеклы без сахара. Больше ничего в столовой не было. Съел человек грамм 300 повидла без хлеба, не запивая ничем, и пошел довольный к выходу. Поел, через полчаса есть опять хочется.

Быт людей был иной, не такой, как сейчас.

Обуви не было. Поэтому в летнее время до поздней осени, особенно мальчишки, ходили по городу босые. Многие ходили и на занятия в техникум так, и так сидели за партами на уроках. Лишь зимой одевали дырявую и изношенную обувь.

Представьте себе, сидит на уроке за первой партой (сейчас в учебных заведениях столы, тогда были парты) учащийся, вытянув вперед босые ноги, и периодически макает в чернильницу перо на ручке, набирая чернила. Чернильница была неотъемлемым атрибутом учащегося. Учащиеся носили ее в маленьких сумочках в вертикальном положении.

А в начальных классах школы учителя требовали от учеников, чтобы они при написании букв при движении ручки вниз сильнее нажимали на ручку, тогда перо раздваивалось, вертикальные части букв получались более широкими. Почерк должен был быть каллиграфическим, за него ставили оценку.

Шариковых ручек тогда не было. Они появились во время войны где-то за границей, и мы о них только слышали.

Тогда многие носили в карманах сложенные авоськи, сплетенные из матерчатых полос, бытовые сетки с двумя ручками вверху. Иногда их делали из толстых ниток. Эти сетки получили свое название от слова «авось» – авось что-то попадется и куда-то нужно будет положить, чтобы нести. Идет человек по улице и несет в авоське арбуз или один килограмм картошки.

Примерно в 1990-х годах авоськи были полностью вытеснены целлофановыми пакетами, и сейчас авоську можно увидеть только в музее.

Но мы и в этой обстановке иногда могли пошутить. Однажды, когда обувь у одного из нас износилась окончательно, мы связали оба ботинка, написали записку «Если у тебя хуже, то возьми эти», привязали к ним, поставили на тротуар. Сами же выглядывали из приоткрытых ворот, интересно, подберут ли их.

Прошел человек, не останавливаясь, посмотрел на них и пошел дальше. Второй поступил так же. Наконец пришла нищая. Взяла в руки ботинки, прочла записку и‚ пройдя несколько шагов, бросила их.

Иногда мои братья играли в футбол с Евгением Тодоровым, жившим недалеко от нас. Вместо ворот ставили два кирпича на одной стороне, и так же на другой. А поскольку футбольного мяча не могли достать нигде, они наталкивали разных тряпок в женский чулок, завязывали и получался неплохой мяч.

Позже, кажется в 1949 году, муж сестры нашей матери сделал на заводе нам машинку – мини-мельницу для измельчения зерна. Мы ее укрепили на полу. Нужно было все время крутить вверху ручку и подсыпать зерно в машинку. Снизу сыпались смешанная крупа, мука и отруби. Мы эту смесь варили в воде на керогазе и непросеяную, иногда даже без соли. Когда поедали, через полчаса-час снова хотелось есть.

Иногда мы не могли дождаться, когда вся пшеница будет помелена, а смесь сварена. Тогда работающий на машинке одной рукой крутил ручку а другой набирал смесь и отправлял себе в рот, пережевывая, глотал.

Денег обычно не хватало. Директор школы Елена Дмитриевна Хоминская часто вызывала мою мать или меня как старшего и настаивала, чтобы заплатили за учебу в школе. Но денег не было. А еще нужно было приобрести что-то из одежды. Обычно покупали мне как старшему, а братья донашивали.

Тогда было жизненно необходимо перелицовывать одежду. Если одежда изнашивалась, теряла свой вид, ее стирали, штопали‚ перелицовывали и снова носили. На людях часто можно было увидеть одежду с заплатами. Ходили так даже преподаватели, должностные лица, лишь бы она была чистой. Никто не обращал на это внимания.

В те годы все субботы были рабочими. Если же нужно было провести массовое мероприятие по посадке деревьев, уборке мусора и т.п., то его проводили в воскресенье, а мероприятие называлось воскресник. Такого понятия, как субботник не было.

Такое положение было в течение нескольких послевоенных лет. Но никто на материальные трудности не жаловался. Все понимали, что эти трудности проходящие, что это последствия войны.

К 1955 году исчезли очереди за хлебом. Стали работать магазины. Улучшилось положение с обувью и одеждой.

Постепенно жизнь людей стала налаживаться.

Владимир Лановейчик

Лановейчик Володимир

Бердянск послевоенный

Бумеранг

Вивчення родоводу

Володимир Лановейчик про II світову війну

Не перевелися ще жартівники в Україні

Пером серйозним про смішне

80 р. Вітання з ювілейним днем народження від міського голови

80 р. Трохи про себе в день 80-річчя