К 200-летию христианской веры

Главы из поэмы «Рождество»

РИП «Видавець”

2000г.

Дочери Лесе

Пролог

Вся жизнь в январе – ожиданье чудес,

Прощенье грехов, очищенье небес,

Святое Рождество, Святое Крещенье,

В каминах и печках – угли и поленья.

В те дни достают мишуру и игрушки;

Бенгальские свечи, огни и хлопушки;

И старец таинственный, длиннобородый

С подарками где-то невидимо ходит.

И в город, заждавшийся чуда, как снега,

Как дети влетают, как сказки, с разбега,

Влетают Свят Вечер и Рождество,

И радость блаженства, и душ торжество.

И вновь заполняют собой белый свет

Звезда на шесте и мешочки конфет,

И вечная зелень молоденькой ели,

Сиянье шаров, бормотанье метели…

И дети, что входят в наш дом без стесненья,

Колядки поют и стихотворенья

Про то, как давно в Вифлееме далёком

Родился младенец Исус ясноокий.

...Звезда на шесте и мешочки конфет,

И ангелов лики пяти-шести лет

И, глядя в мерцание дочкиных глаз,

Душа начала свой волшебный рассказ.

И Книга Царей приоткрылася мне.

А дальше всё было, как будто во сне:

Звезда Рождества опускалася в мозг,

И он становился податлив, как воск,

И он выливался в фигуры и руны,

И нервы звучали, как первые струны.

И плавно меняли свой силуэт

Созвездия в танце две тысячи лет.

Как странник, крестясь, отправляется в путь,

Так я по листам сим, не смея вздохнуть,

Отправилась с детскою песней в дорогу –

Челом приложиться к рождённому Богу.

1. Смена эпох

Обычно за выдохом следует вдох…

В то время приспела смена эпох,

И Овен вплотную приблизился к Рыбам,

И два серафима с сияющим видом,

И два херувима, два божьих огня,

Восстали на грани Нового Дня.

И времени Рыб двух солнцеликих

На царство венчал Триединый Великий.

Надели корону на херувима,

А скипетр державный был взят серафимом.

Когда же закончилось это венчанье,

На неба обитель упало молчанье

И час подошёл дать новый завет

Земле на грядущих две тысячи лет.

И Мудрость Богов огласила указы,

И белыми искрами реяли фразы,

И слушали Власти, Силы, Престолы

О новом Христе, воплотившемся Слове:

«Он будет рождён, как рождаются дети,

В земле иудейской, в пастушьем вертепе,

И в ночь воплощения будто комета

Войдёт в Козерог основною приметой.

Князь мира грядёт для людей во спасенье

С любовью, гармонией и воскресеньем.

Дух Божий живёт в человеческом теле,

И тот, кто вместил его, сам беспределен,

Он смерть победит и зло обезглавит,

И всякая тварь силу Бога восславит».

И всё, что живое, сказало: «Аминь!

Благослови Триединый Один!»

2. Рождение Марии

И оное время Ирод Антипа

Израилем правил, грехами разбитый.

Над ним же царь Август римский сидел,

Ему император сей вверил удел.

Входили провинции три в Палестину:

Самария, солнцем жестоко палимая,

И Галилея, и Иудея,

И люди там жили, любя и надеясь.

Но ты, Галилея, прекраснее всех!

Здесь маленькой девочки слышался смех,

Здесь миру навстречу сияли глаза,

Сиянья которых достойна гроза.

И если бы горы заговорили,

Они бы сказали: «Ей имя – Мария».

Когда в Галилее, в седом Назарете,

В дому, что богатым был по приметам,

Иаким жил,верный учитель Закона,

Муж в зрелых летах, но отнюдь не преклонных,

С женою своею по имени Анна,

Что ныне и присно в веках осиянна.

Всего было вдоволь: молитвы и хлеба,

И Анна ребёнка просила у неба.

И голос её, восходя к небесам,

Сродни по звучанию был голосам

Чистейших и бескорыстнейших душ…

И вечером как-то, когда её муж

Заснул, утомлённый заботами дня,

Вошла в неё сила святого огня.

И снилися Анне Содом и вода,

И грешников плачущих шла череда,

И тёмные тучи клубились бездомно

И тяжко ложились на крыши Содома,

И не было видно в округе ни зги.

Вдруг сверху раздалися чьи-то шаги,

Голубка мелькнула, и голос тогда,

Бесстрастно эпохи считавший года,

Назвал день рождения будущей дочери,

Иллюзии мира, Марии. Сон кончился.

И утром она, пребывая в смятении,

Сказала Иакиму о сновидении,

Добавив: «Малышка привиделась мне,

Глаза – две звезды, а головка во льне

Забавных, сияющих, мягких кудряшек.

И с нею играл годовалый барашек».

Иаким молчал удивленно. К пророкам

Господь снисходил в сновиденья, уроки

Давая иным, наставляя иных,

Но не было женщин среди таковых!

Душа же его наполнялась надеждой

И рвала, ликуя, сомнений одежды.

«Осанна Царю1 Осанна! Осанна!

Ты мать богородицы будущей Анна!»

И весью благою питалося сердце,

И Анна ждала и родила младенца,

Красивую девочку… Пели псалмы

Над нею архангелы, глядя из тьмы.

…Кудряшек волна цвета спелого хлеба,

Сияли глаза, преисполнены неба,

Как будто бы радуга дом озарила!

И девочку эту назвали Мария.

Счастливый отец стал гостей звать на пир,

И мясо там было, и рис, и инжир.

Не звал он торговцев, что в роскоши жили,

Богатых и знатных, что совесть пропили,

Но были увечным, слепым и хромым

Подарки богатые сделаны им.

Сказал он: «Дитя это – Господа дар,

А душу нельзя покупать, как товар.

Вы – дети Господни. Впаду ль в святотатство?

Сегодня я с вами делю и богатство,

И радость рождения дочки моей,

Чтоб так же Господь милосерден был к ней».

Мария росла, как другие ребята,

Играла в саду, и возилась с щенятами,

И с мамою пела, как будто звоночек,

Из псалмов Давида любимые строчки.

Казалось, душа поднималась к губам,

И вторили птицы их голосам.

8. Рождение Исуса

В те дни повеление вышло от Августа

Перепись сделать народа. Безрадостно

Люд потянулся в город дорогами,

Чтоб не прогневать кесаря строгого.

Пошли и Иосиф с Мариею с тем,

Чтобы до ночи прибыть в Вифлеем,

Ибо Иосифа род был оттуда…

Их обгоняли ослы и верблюды,

Пешие странники, конные люди.

Время же близилось к вечеру. Чудом

Явлена в небе была борозда,

Будто перстом проведённая, да

Светом делившая небо на два

Рваных куска. И из этого рва,

Словно из шва, капля крови скатилась,

Вдруг появилась звезда, как слеза

Матери Мира, что молча склонилась

Над человечеством, спрятавшись за

Тьмой покрывала неба ночного…

Времени было уже полвторого.

Холодно было. Светил Козерог.

И проходил за порогом порог

Странник со странницей, но Вифлеем

Спал, как дикарь, насторожен и нем.

Спали собаки. На шкурах ягнят

Люди заснули, как мёртвые спят.

Спали животные в стойлах и сонно

Вздохи витали в сарайчиках полных.

Занят был спящими двор постоялый,

Заняты были дома и подвалы.

Всюду стучалася Божия Мать:

«Люди! Пустите заночевать!»

Спали хозяева. Будто бы дети,

Спали , казалось, везде на планете,

Не было места нигде для ночлега!

Только в пещере, где скот и телега,

Сено для корма, ясли, труха,

Её приютила жена пастуха.

Ближе к утру, среди тёмных волов,

Скорбно глядящих из тёплых углов,

В три двадцать пять, в декабре двадцать пятого,

Он был рождён. Чтоб потом быть распятому…

Ребёнок увидел трепещущий свет,

Два бледных пятна пред собой, силуэт

Крылатый, не видимый больше никем,

Барашков, что встали со слабых колен,

И добрые, сильные руки отца,

Которые вверх поднимали мальца.

Дитя завернули в обрезки материй,

И занавес дрогнул в театре мистерий.

В космическом зале откашлялись хоры,

И текст зашептали, волнуясь, суфлёры,

Миры поклонилися Автору пьесы

И ждали начало рождественской мессы,

И в горнем оркестре взмахнули смычком

Над скрипкою ночи, лежащей ничком.

Так слышен стал медленный, сдержанный гул,

Как будто бы ветер тропический дул,

Как будто скала с себя сбросила прах.

И сына качала в могучих руках,

Вселенского чуда начало.

И эхо от звуков крепчало.

И гул походил на органа басы,

Кантату Земли, величанье красы,

Что глоткой скалы, как волшебной трубой,

Играла призывно звезде голубой.

И с ней резонируя, лил Млечный путь

Молочные реки в холмистую грудь.

И небо немело, молчала округа,

И вьюга, свиваясь, таилась в испуге,

Покуда мелодий текло серебро,

Цепляя собою Луну за ребро,

Вливаясь архангелам в уши.

И музыки смерчи стояли, как свечи,

Которые род человеческий лечат.

И музыки свечи стояли, как Пасха,

Всевышнего милость, нездешняя ласка,

На склонах холмов зажигая собой,

Как листья опавшие, звёздный прибой.

Но спал Вифлеем, и не слышали люди

Рождественской сказки волшебных прелюдий.

Скала открывала пещеру, как рот,

Гостей драгоценных готовя приход.

И некто, три старца в белых одеждах,

Неслышно вошли. И М ария с надеждой

На старцев взирала, с тревогой на сердце.

Они же, дотронувшись до младенца,

Сказали: «Всю Мудрость и Силу

Вместе с Любовью – Эммануилу!»

По изречении слов странных сих

Старцы пропали, как не было их.

Десятникова Людмила