Д.М.Милеев. Воспоминания. Знакомое место

Дата публикации: 08.11.2015 2:37:02

Но Джалалабадские районные работники не забыли о моем прошлом и состряпали на меня дело по образцу модной тогда промпартии, т.е. обвинили меня в дезорганизации хозяйства с целью подорвать государственные устои власти. Меня арестовали и посадили в знакомое мне место. Я, признаться, так устал в этой заготовке, что был рад даже такой возможности отдохнуть: заготовка была проведена отлично, из прорыва Кирохотсоюз вышел, крольчатник налажен, пасека, принадлежавшая Кирохотсоюзу, дала урожай меда самый высокий в районе и области, задолженности нет — одна чистая законная прибыль на счету конторы — теперь можно спокойно отдохнуть от бессонных ночей, когда приходилось день сидеть в конторе, а ночью ездить в Архангельское за 45 верст и обратно, чтобы утром предъявить новый счет госторгу, добиться его оплаты в банке, чтобы следующую ночь опять куда-либо скакать, где дело надо двинуть. Однако первый момент был для меня неожиданным.

Меня отвели в камеру, где сидели «басмачи» и бандиты. Только за мной закрылась дверь, как стоящий в проходе русский парень дал мне подножку, т.к. со свету я не мог сразу ориентироваться — и я растянулся на полу под общий смех хулиганов, а мой «сидор» оказался в их ловких руках. Почувствовав в чем дело, т.к. я знал эти повадки бандитов и их презрение к интеллигентам, которых они с полным основанием, конечно, могли считать слабее себя, я вскочил и схватив обидчика за ворот сунул его головой в дверь так, что он, падая, ударился сильно головой и сразу присмирел. Он вовсе не был силачом. Мой мешок оказался уже у главаря, восседавшего на нарах на третьем этаже; к моему удивлению он оказался «джентльменом» и пригласил меня к себе наверх, протянул мне мой сидор со словами: «Это Вы, товарищ следователь? Вот Вам сидор. А ты, дурак, - обратился он к моему обидчику, - не видишь что-ли, кого привели?!» Бандитов было 5 человек и они держали в терроре сорок человек «басмачей», отбирали у них львиную долю передач и из тюремной баланды вылавливали все содержимое (лапшу, мясо, если такое попадалось).

Однако уже вечером меня перевели в «административную» камеру — как только прибыл начальник тюрьмы и узнал, что меня арестовали. Т-ц Клименко, по старой привычке, относился ко мне с уважением и тут оказал мне внимание, хотя я у басмачей с бандитами, вероятно, устроился бы недурно, как это потом было понятно из взаимоотношений арестантов.

Распределение пищи вызывало недовольство, и начальник предложил избрать комиссию по проверке продуктов и раздачи пищи. Это была еще демократия. Вся камера басмачей стала требовать, чтобы назначили меня, административная тоже — и я стал общественным контролером: проверяли мы закладку в котел продуктов и распределение. Справедливость была восстановлена, самым истощенным, а это были как раз самые застенчивые из киргиз-«басмачей», я старался дать побольше, во всяком случае, не меньше, чем другим, все мы теперь были одинаковы, и мне, как советскому юристу, была дорога «презумпция невиновности».