Д.М.Милеев. Воспоминания. Новый управляющий

Дата публикации: 05.10.2014 3:15:42

На следующий год, в связи со сменой управляющего Конезаводом, ко мне снова нагрянула комиссия, в том же составе плюс следователь Особого отдела, очевидно, в результате какого-то оговора: разные сплетни и кляузы на Масловке не переводились. Комиссия осмотрела хозяйство в мое отсутствие, допрашивала немцев-чарикеров конюхов и свои выводы сообщила на завод, а с меня следователь взял подписку о явке в Аулиеата.

Когда я прибыл на завод, новый управляющий, бывший жокей, начальник Самаркандского Областного Особого отдела П-к, сейчас же потребовал сдать личное оружие и отправил меня в город Аулиеата в особый отдел, где меня без предъявления обвинения и арестовали. К вечеру, однако, освободили и тот же самый П-к увез меня на завод, а по дороге рассказал, переходя сразу на «ты», следующее.

- Этой ночью ты был бы же «у стенки».

- В Главном Управлении Конезавода говорили мне, что разруха у вас на заводе должна рассматриваться как государственное преступление, как саботаж со стороны старых чиновников и офицеров (так оно и было!). Поскольку я был начальником Областного Особого отдела и бывший жокей, знаю лошадей — то меня и отправили сюда наводить порядки. На тебя было много материала — все указывали, что ты партизанишь там у себя в горах, не признаешь власти, не считаешься с мнением специалистов и даже начальства, что у тебя там разруха достигла легендарных размеров, лошади худые, жеребцов пускаешь на скачки и дерешь с киргизами козла, что двадцать жеребцов отдал киргизам, они тоже на них дерут козла, истощены, покалечены и так далее, что ты, наконец, эксплуатируешь чарикеров-немцев, заключив с ними кабальные договоры (для них кабальные), что ты собирался арендовать мельницу и хотел за аренду отдать казенную корову.

Материала было достаточно для того, чтобы поверить людям и привлечь тебя к ответу.

Я связался с Особым отделом, дело на тебя уже давно заведено, и вот, если бы сегодня я не услышал о тебе разговора среди конюхов, то, вероятно, нам не пришлось бы с тобой увидеться. А тут еще твой конюх С-цин: не дает лошадей, говорит, без приказа своего заведующего — никому. А на заводских лошадях я ездил в город — по дороге два раза их надо выпрягать и кормить. Идут шагом, чуть не падают — семь верст за четыре часа не проедешь, а тут, сам знаешь, дело срочное, опоздаю — значит капут. Вот только, когда я ему рассказал в чем дело, - мигом запряг, пустил лошадей вскач и домчал меня за четверть часа — давно я так не ездил. Он мне рассказывал, что ты все свои подъемные (1 миллион рублей) истратил, чтобы поддержать на первых порах хозяйство, а потом у вас пошли дела хорошо и ваши лошади — тому доказательство. Рассказывал он, что ты киргизский язык знаешь — вся голытьба за тебя, а от нее много пользы — всегда помогут то сена достать, то зерна, и воровства у вас теперь нет. Раньше вот бывало приедет председатель комиссии, только поставит лошадь в конюшню — а глядишь ни лошади, ни уздечки. А наш сам за всем глядит, все видит. Два раза киргизы бунт поднимали, финагента было убили, но наш все на место поставил и своих в обиду не даст. От своих конюхов я тоже случайно услышал такой разговор, (притаившись за амбаром), твой С-цин говорит, стоя в очереди за овсом, - И когда это у нас порядок здесь будет? - Ему отвечает старший конюх завода М-киа: «Если бы у нас был такой заведующий, как Милеев, - давно бы был порядок, а то вот дошли до того, что срам выехать — и не на чем — ни лошадей, ни сбруи». После этого, говорит П-к, я и пошел к твоему конюху — говорю запрягай, поедем выручать твоего заведующего.

Ну, ладно, что успели вовремя.

Спицын же рассказывал так: «Только вы ушли в конюшню, а новый управляющий выходит из канцелярии, а я его не знаю и он не говорит, кто такой; обошел нашу бричку, лошадей, пощупал сбрую, похлопал лошадей, говорит — откуда это такие лошади с расчесанными гривами, что на месте не стоят (это после ста двадцати верст дороги). Я говорю — попросту — это Милеева из Пятигорска, - а чем вы их кормите? - ведь на заводе лошади без корма дохнут, ездить не на чем? И отделению денег не отпускали, кажется? Я говорю ему — а т. заведующий свои командировочные и подъемные — миллион рублей истратил. Другие смеются: лучше б, говорят, пропить эти деньги, чем на казенных лошадей, на ветер пускать!

- И вот, когда я все это сопоставил — и лошади хорошие, и конюха завода и отделения все за тебя горой стоят — думаю, нет, то все клевета, а настоящий любитель лошади это ты, и ты встал им, чиновникам, поперек горла — вишь, они тут ничего не могут сделать, уж доездились и племенные жеребцы дохнут, а у тебя даже рабочие лошади кругленькие, повода просят, не удержишь, сбруя прилажена. Ну, вот я за тобой и приехал. Говорю ребятам в Особом отделе, так, мол, и так — прекращайте все это дело — Милеева надо освобождать, он еще примером будет для коннозаводства.

Так счастливо окончилось дело, начатое по оговору, которое могло принять и другой характер. Но идея, которая меня пленила, и руководила мной — она же зорко и охраняла меня на всех крутых поворотах моей жизнедеятельности, я ей верил и теперь она, уже в который раз, выводила меня из пекла, откуда многие и не возвращаются назад, к жизни.