Д.М.Милеев. Воспоминания. Фининспектор

Дата публикации: 10.08.2014 3:25:49

Когда клевер был скошен и сложен в копнах и на рыдванах, мы собирались его перевозить на конюшенный двор — один из местных баев во главе местных аксакалов заявил, что клевер принадлежит ему, и чтобы мы его не трогали. В окрестностях появились отряды вооруженных соилями. Мы не придали этому значения и продолжали готовиться к перевозкам, но некоторые меры предосторожности уже предприняли: крепкими бревнами запирали входы на дворы (ворот не было), оружие было приведено в боевую готовность. Вдруг услышали дикие крики и топот конной толпы. Впереди на рыжей лошаденке скакал русский парень в белой разорванной рубахе, его догоняли джигиты с соилями с перекошенными от злобы лицами. Русскому удалось заскочить на двор, и я тут же отгородил его бревном от преследователей, требовавших его выдачи. «Это мой гость и возьмете его только через мой труп» - заявил я им, вынимая наган. Конюх и двое табунщиков, вызванных с летовки в виду того, что соседняя буднота сообщила мне о том, что скоро мы окажемся на осадном положении, — по команде «в ружье» прибежали на помощь с соседнего конюшенного двора. Толпа отпрянула, испугавшись направленных на нее ружей и щелкающих затворов. Но вооруженные конники продолжали съезжаться, заполнив все поля, дороги, огороды вокруг наших двух усадеб. Теперь можно было сказать, что их собралось тысяч семь. Аксакалы тем временем, в связи с новым оборотом дела, совещались на усадьбе, захваченной еще до моего прибытия на Арал одним баем, на другом краю поселка. Это была единственная сохранившая ограду усадьба, ряды тополей по границам и хороший прочный дом. Аксакалы совещались очень долго, до вечера, а вечером джигиты стреножили лошадей, отпустив их на траву, разожгли костры и половина их разбрелась по соседним аулам, чтобы поесть и спокойно поспать.

Русский парень оказался фининспектором из Дмитровки. Налог платить баи отказались и хотели его убить, но он, оказывается, бывал в переделках и ему удалось спастись бегством. Фамилия его была С-ков. Его перевязали: голова, руки, спина были в ранах, ссадинах и синяках. Я предложил ему такой план: отвезти его ночью в Дмитровку, где он заявит в милицию о происшедшем, а я постараюсь там взять помощь и с ней вернуться до рассвета. Как стемнело, улучив момент, мы выехали и сразу скрылись в прибрежных кустах. Проехав скрытно километров пятнадцать, мы погнали лошадей, сколько было возможности.

В Дмитровке, в милиции освидетельствовали С-ва, составили протокол и для подавления «бунта» выделили мне семнадцать милиционеров. Оружия милиция не дала, так как у них его не хватало и не так давно в нашем районе было убито пять милиционеров и семь винтовок отобрано. Я сказал, что винтовки и патроны у меня есть (я принял от старого табуна двадцать семь винтовок) — и мы на рысях, и кое-где и вскачь, наметом вернулись в Пятигорск, когда уже начало светать. Наши опасения, однако, не оправдались — в лагере врага все спали и не заметили, как мы скрытно пробрались к себе на двор, спрятали лошадей, разобрали оружие и, когда все было наготове, не дожидаясь атаки со стороны врага, решили начать ее первыми и воспользоваться переполохом, чтобы захватить инициативу, иначе наша горсточка не имела бы никаких шансов на успех. Милиционеры были спрятаны у меня дома и должны были выскочить и действовать по моей команде. Конюх К. и табунщик Х. в рыдване выскочили на рысях со двора, с клеверников, на глазах у врага, вывезти арбу клевера. Поднялась суета, крики, джигиты кто был на коне, а кто только ловил стреноженную лошадь, побросав портки у погасшего костра. Аксакалы заметались, не имея готового плана действий. Красноармейцы успели нагрузить воз и, отбиваясь вилами, вскачь понеслись с поля прямо во двор. За ними вход был сейчас же загорожен бревнами, и толпа сгрудилась, намереваясь силой вломиться во двор. Тут перед ними милиция рассыпалась в цепь и по команде «огонь» дала залп над головами.

Толпа отхлынула, поднялась паника, так как никто этого не ожидал; передние начали теснить задних, а в то время бревна, запиравшие вход, уронили и мои красноармейцы, а за ними и милиционеры, бросились в толпу ловить аксакалов, зачинщиков. Изловили восемь человек, связали их арканами, а от всего войска теперь не осталось ни одного джигита — сколько хватал глаз видны были только скачущие, согнувшись в седле, будто спасаясь от стрельбы и ударов, люди.

Этих восемь человек милиция отвезла с собой в Дмитровку, оттуда, как мне рассказывали, их отправили в Пишпек, там осудили и приговорили к разным срокам тюремного заключения, лишению прав и отправке в Сибирь.

Участники этого бунта потом мне рассказывали, смеясь, что они скакали до самого Сусамыра и у иных по дороге пали лошади, что несколько дней они боялись ночевать дома, ожидая погони, но что потом все успокоилось, что баи потеряли после этого весь свой авторитет, а баранов у них начали брать прямо в открытую, в противном случае угрожая тем, что их выдадут как соучастников.