Д.М.Милеев. Воспоминания. В Арсланбобе

Дата публикации: 12.07.2015 2:15:08

В поисках работы я устроился секретарем прокурора, а затем преподавателем общеобразовательных предметов в школе кройки и шитья. Лишь через 7 месяцев, наконец, моя жалоба на неправильное увольнение была удовлетворена. Г-ка сняли, а меня восстановили в должности юрисконсульта Окрисполкома, на которой я и прослужил до 1929г., когда заболел «переутомлением мозга» (все это были последствия тифа, отразившегося на сердце и сосудах). Врачи направили меня в институт физических методов лечения на два с половиной месяца, а затем запретили заниматься умственной работой на один год. Что тут делать? Чем жить? Вся надежда, весь смысл, вся подготовка была к умственной работе, а тут ее исключают под угрозой полной катастрофы. Я решил ехать в горы, заняться пасекой, лечиться воздухом, охотой, таким образом можно будет продолжить изучение северной Ферганы, ее народа, природных условий, прекрасного пейзажа Арсланбоба, с которым я знаком предварительно уже с самых ранних лет (в 12 летнем возрасте, а затем позднее мне приходилось тут бывать, путешествуя по Фергане). Я помнил тенистые рощи ореховых лесов, пасеки, сенокосы, хрустальную воду горных ручьев, озер и речек и лесную чащу со множеством дичи. Теперь мне хотелось познакомиться с хозяйством русских пасечников и здешних аборигенов — киргиз, быт которых отличался от Таласских и Алайских киргиз. Кооперация приглашала сдавать кабанье мясо, пушнину, щетину, кожи — так неужели же я, охотник, не смогу этим прожить?

Зима 1927-28 годов оказалась для кабаньего поголовья роковой: зимой энергичная охота заставила их удалиться в горы далеко от привычных зимовий, а весной выпал двух и трехметровый снег. Кабаны, истощавшие за зиму, в феврале и марте не могли пробиться вниз, к полям, где можно было найти корм — и погибли тысячами в ущельях. Когда снег растаял, охотники удивлялись массовому появлению грифов, стервятников, сипов, воронов, волков, лис; в ущельях тянуло падалью, на берегах, опавших после половодья рек, замытые в песок и глину повсюду торчали щетина, кости, черепа с кабаньими клыками, черные ноги с копытами зверей; по нагромождениям трупов местами можно было судить о массовой гибели кабанов (в районе Аджибагар-ункура у реки Отузарт подсчитано было до 1500 черепов). Если раньше чуть ли не на каждой лесной поляне в ореховых лесах Арсланбоба охотники находили один-два табуна от 7 до 15 голов, то теперь, в 1928г., во всем Арсланбобском лесу не видно было ни одного кабана, ни одной косули. Лес был мертв.

Планы заготовки мяса оказались нереальными. Перед угрозой полного исчезновения зверя Товарищество решило организовать здесь заказник. Это было уже в 29 году, когда я, получив переутомление мозга, вынужден был оставить службу и не заниматься умственной работой. Организацию заказника поручили мне. Я составил глазомерную карту заказника, в котором указано было двести с лишним урочищ от реки Ярадар до Кеккольского перевала — правая сторона бассейна реки Кызылункур. Охоттоварищество выделило средства для зарплаты троих объездчиков; ими стали ярадарцы Сатар Культеев, Ергани …, Балыкбай Ахматалиев из с.Чарвака. Все это были охотники, знавшие отлично местность, но неграмотные. Они имели право составлять протоколы — это грозное слово пугало многих, т.к. «протокол» в руках лесообъездчика — это чуть ли не царский указ, и во всяком случае это «экономический рычаг» в хозяйстве жителей лесной полосы.

Все земли и лесные угодья принадлежали здесь лесничеству — за дрова плати лесообъездчику, за сенокос — ему же, «за дым» (тутун пуль), т.е. подворный налог, «за копыто» (туяк пуль), т.е. за пасьбу и прогон скота по дорогам лесничества — все брал лесообъездчик, который в случае неуплаты составлял «протокол» и дело направлялось в суд и взыскание через милицию. Чтобы ликвидировать составленный протокол, объездчик брал по своему усмотрению — и клал деньги в карман. Лесообъездчики были самыми богатыми и самыми могущественными людьми в горах. Они же следили за созреванием урожая орехов, которые местное население называло «наш хлопок», т.к. это был почти единственный денежный доход их хозяйства. Появление новых объездчиков, получивших такое наименование — «курукчи», пришлось не по вкусу лесным объездчикам, т.к. прерогативы их власти теперь оспаривали трое неграмотных охотников. Срочно пришлось обучать их первоначально делать свои подписи. Но это подняло авторитет бедняцких аулов, т.к. они получили защиту от произвола лесообъездчиков, не знавших никакого контроля.

Объездчики пока были пешие, т.к. лошадей своих у них не было. Но через несколько месяцев, получив еще помощь у Товарищества, они обзавелись лошадьми и впервые в жизни почувствовали, что и они — люди (у киргиз «человеком» чувствует себя только тот, кто сидит на лошади, у кого, как они говорили, «есть верх», т.е. седло, под которым конь). Сатар купил двухлетнюю вороную кобылку и теперь уже спал не в юрте у себя, а возле лошади — чтобы не украли. Получение лошади на общественной и официальной работе, материальное благополучие — это было лишь отражение того главного, что получили люди, впервые увидевшие свет в жизни, их трудового энтузиазма. Только пробуждение этого «сознательного» отношения к работе, которое поселяла революция в жизни народа, делало страну сильной, подводило к большим историческим делам. Несмотря на несовершенство административного аппарата, произвол, карьеризм чиновников, их продажность, насилия, взяточничество и прочие пережитки казенного царского режима — народ был силен сознанием, что это все — временное, а настоящее в том, что при Советской власти они получили в сознание мысль о перспективе. И когда настанет время — все они станут воинами, защищающими свою родину, пусть еще не устроенную, но идущую к свету.

Действенная охрана заказника быстро давала свои результаты: в ту зиму здесь обосновалось уже 150 кабанов, появились исчезнувшие косули, фазаны. Все следы были на учете. Звери, бежавшие от охотников, спасались на территории заказника и сообразительности их поражались все охотники.

Однажды объездчики шли по пятам одной охотничьей артели, проходившей в непосредственной близости от охраняемой территории. Проводив ее за перевал Кенкол, объездчики заметили стадо кабанов, шедших по дороге вниз. Пройдя километров тридцать, кабаны переплыли речку Кызылункур и на правом берегу расположились под вершинами, валяясь на виду объездчиков в болотце, и не убегая от них: река была границей, и звери будто знали это. Подобные интересные вещи с охотничьим, но уже новым пылом, рассказывали и другие охотники.

Мне лично тоже пришлось убедиться в этом: подняв стадо кабанов в 25 км от заказника в урочище Каинбулак, я преследовал их на всем этом расстоянии, они шли по склону горы, как бы по горизонтали, иногда спускались в ущелье к родничку (они отлично знали географию), чтобы напиться, потом снова поднимались на свою тропу и снова шли как по компасу все в том же направлении. По пути мы вынуждены были заночевать в Арсланбобе. На следующий день, поднявшись с рассветом, снова шли на Япкалак и, подойдя вплотную к заказнику, увидели на той стороне наших зверей — они и не думали больше убегать. По следам их мы могли установить, что, начав свой бег за 25 км отсюда, они, нигде не останавливаясь, рысью перебежали вчера еще в заказник, и, перейдя его границу, тут же ночевали и больше никуда не двигались, даже когда увидели на своем следу преследователей, ружья которых казалось бы и теперь могли причинить им урон, а значение этих опасных палок они хорошо знали и по виду, и по запаху. Стоя против нас, они хотя и тревожно глядели в нашу сторону и недовольно фыркали, но вызывающе оставались на месте, а спустя несколько минут, уже спокойно побрели в чащ. Мы долго смотрели в их сторону, делились мыслями и с волнением обсуждали этот момент, когда человеческая идея, мечта, вдруг становится такой ощутимой явью, как-будто бы природа сама идет тебе навстречу и открывает свои объятия. Сколько радости может дать победа разума!

Хотя охота была неудачна, и мы потратили два дня на преследование, результат был выше всяких трофеев, и звери, и охотники теперь знали, что такое заказник. И зверь перестраивал свои отношения к человеку, оказывался на «современном» уровне; ведь замечают же охотники следы лисицы вокруг мусорных ящиков города, а хозяйки в поселках находят в курятнике передушенных кур, если только в эту ночь собак не будет дома; медведь тащит улей с пасеки на глазах у пасечника, как только он отдаст свое ружье сыну, который лишь накануне неосмотрительно отправился на охоту стрелять кабанов.

Заказчик стал хорошей школой для охотников, считавших ранее, что мероприятия охотничьего хозяйства не имеют смысла. Киргизы говорили: все от бога — пока в его всевышних руках тугаи — будут и звери. Теперь они воочию убедились, что бог уничтожил зверя, убив его снегом, а курунчи своим усердием показали ему, где он может спокойно жить и плодиться. Человек преобразовывал природу и регулировал свое отношение к ней.