Д.М.Милеев. Воспоминания. Перемены

Дата публикации: 30.11.2014 4:24:56

Советская власть в Таласе, начавшаяся насаждением восточной политики националистом Сафаровым, ободрила и подняла на щит киргизских баев. Реакционное по своей сути движение возродило к жизни родовые блоки, которые разлетелись в прах с проникновением вглубь революции поднятой Октябрем.

Сожжены и выселены были немецкий поселок Иогансдорф и русские поселки Пятигорск, Чибырь и Талдыбулак. Последние отданы были потом коннозаводству, но баи мечтали захватить все эти земли. В Чибыре до революции было всего 13 дворов. Пришел Сафаров и потребовал контрибуции — 13 тыс. пудов пшеницы (о классовом принципе не было и помину, был принцип национальный). Контрибуцию сдали. Вернувшийся теперь Ц-в тоже сдал тогда свою тысячу пудов. После сдачи жителям предложили покинуть поселок и его спалили. Так же был выселен и Талдыбулак. Первое время даже такие мероприятия советской власти, как выборы сельсовета, имели чисто родовой характер и не содержали даже отдаленных признаков классовой борьбы. Должность председателя сельсовета , «организованная» Сафаровым, переходила из рук в руки в зависимости от того, какому роду удавалось путем взяток добиться в Пишпеке такой санкции. Получивший бумажку на управление, новый председатель с отрядом вооруженных соилями своих сторонников устраивал набег на юрту потерявшего свою власть председателя, марионетки делали обыск, находили печать и его власть утверждалась в новом ауле. Обиженные вновь начинали происки, и, если им вновь удавалось достичь цели, поступали так же. При этом победившим доставалась и часть скотины прежнего председателя его аула: все знали каким путем она нажита; компенсировалась прежняя утрата и, конечно, весь отряд сторонников и аксакалов получал даровое угощение. В Пишпеке постоянно находились представители этих «партий», борющихся за власть. Особенно яркая борьба шла между племенем солт и шалта. Я рассматривал печать, из-за которой шла эта затейливая борьба. Она давно была сбита и на ней ничего нельзя уже было разобрать, тем не менее она, как старое знамя, представляла собой могущественный талисман. Бумажка с печатью давала неограниченные права и возможности для ее владельца и потому она так высоко ценилась.

В 1923 году была последняя крупная «баранта»: большой отряд киргиз из района Мерке, перейдя через перевал Калмаккля, обрушился на Таласских киргиз рода гиззет и, отобрав у них 1500 баранов и несколько со коров, угнал их в свои края. Это было предпринято в ответ на такое же действие два-три года назад со стороны таласцев. Дальше в 1924 году началось размежевание, и Талас, заброшенный уголок Туркреспублики, стал близким к столице Киргизии — Фрунзе районом. Сафаровские национальные «традиции» были прекращены и стала проводиться классовая политика, в которой байские интересы все более и более подавлялись, и с начала тридцатых годов она завершилась коллективизацией.

Мой приятель Раимбек был бессменным «рабочкомом»; при этом он легко уживался со ставленниками любой такой партии. Секрет был в том, что он не обладал круглой печатью, а, следовательно, от него ничего не зависело. О новых временах он рассказывал с большим юмором. Состоя «рабочкомом» в течение четырех лет, он смог составить себе стадо всего из 5 баранов (другой бедняк и этого не смог бы сохранить, не имея звания), тогда как председатель сельсовета в любых условиях имел бы тысячу баранов.

На баранов считали все: хороший конь — 10 баранов, если он отличился на улаке — цена ему 100 баранов; первый скакун, первый сокол или ястреб-тетеревятник и первый тайган (борзая) стоили 1000 баранов; шкура медведя, преподнесенная как «тарту» богатому баю — стоила 10 баранов (или одна лошадь); юрта, калым за жену, взятка — все оценивалось в баранах. Даже жирный осенний улар, продаваемый на базаре, стоил одного барана (чтобы показать сколько в нем жира, охотник-продавец делал ему разрез на спине и, раздвинув перья подхвостья, показывал слой желтого сала толщиной в два и даже три пальца). Кеклики, крапоносые каменные куропатки продавались связками по 9 штук, такая связка «быр тогуз» стоила тоже одного барана. Шкура лисицы стоила два барана, так как она шла на поделку теплых киргизских шапок, которые могли носить только баи.