Д.М.Милеев. Воспоминания. В Москве

Дата публикации: 28.06.2015 2:32:06

В Москве я поставил вопрос перед правлением Всекохотсоюза — если он не имеет возможности пересмотреть свои отношения с Джалалабадским товариществом, предоставить кредит и дать товары к сезону, то пусть даст свое согласие на то, чтобы этот год товарищество сотрудничало с Госторгом, который соглашается дать товары, и продукцию заготовок сдавать Госторгу. Правление дало свое согласие на это, не желая рисковать, и с выпиской из протокола правления я отправился в Госторг. Предъявив ходатайство областного Госторга и выписку из протокола Правления Всекохотсоюза, Госторг РСФСР с удивлением отметил, как мало знают деловые качества своих местных организаций Всекохотсоюз и тут же вынес решение о выделении нам товаров. Теперь надо было получить эти товары и отправить их в Джалалабад. Тут оказалось, что ни один завод не может отпустить Госторгу дроби, т.к. на этот период она вся законтрактована Всекохотсоюзом. Тогда с ходатайством Госторга РСФСР я должен был обратиться в правление Всекохотсоюза о выделении нам дроби из продукции заводов, законтрактованной им. Увидев такое ходатайство, в правлении запротестовали: как так — мы не верили, а Госторг верит Товариществу; мы, выходит, не знаем положения дел на месте — положение надо исправить: восстановить Товариществу кредит, немедленно отпустить охоттовары, удовлетворить полностью требование Товарищества и вне всякой очереди. Госторг был огорчен таким оборотом дела — если бы у него оказалась дробь в наличии к тому времени — вопрос решился бы в его сторону. Теперь он был бессилен, а Всекохотсоюз выправил свою позицию и теперь его отношение к Джалалабадскому товариществу получило благоприятное направление.

Пока шли все эти переговоры, мне предложили, на время командировки юрисконсульта, на несколько дней, замещать его. Уже в совершенно новом положении меня встречают теперь на заседаниях Правления, и я получил приглашение на должность заместителя юрисконсульта и сотрудника журнала «Охотник» (в котором я в это время поместил статью под названием «Джезтырмак» — о легенде таласских киргиз, перекликающейся с легендами о «снежном человеке», вызвавших ряд экспедиций, в том числе, советских в начале 60-х годов, т.е. через 30 с лишним лет).

Это предложение было мною отклонено: программа моих работ шла в направлении исследования источников живописи, а свои взгляды в этом отношении я еще не мог оформить философски в гармоничную систему, которую можно было бы противопоставить тогдашнему разнобою, в котором все более и более побеждало декадентство. Я вдохновлялся в Третьяковке, но не мог без возмущения видеть то, что давали футуристы на своих выставках; искусство «передвижников» было на верном пути, но как это доказать теоретически — связать с новой философией — аргументы для этого надо было искать в самой жизни, как я решил еще раньше — и в этом я видел главный смысл работы. При этом мне нельзя было отрываться от своего пейзажа, от того народа, среди которого я жил, среди которого я скорее найду свое решение, чем здесь, в Москве, где все для меня будет новым — и народ, и пейзаж. Материальные условия жизни в Москве были, конечно, лучше, квартиру мне обещали тут же в Китайгороде — но я поехал в свой Джалалабад.

Охотники были обеспечены в тот год полностью, особенно дефицитными товарами: дробью, пистонами, порохом и дешевыми одноствольными ружьями таких любимых калибров, как 16, 20, 24, 28 и 32. договоры выполнялись хорошо, и план был перевыполнен.

А Ш-в был направлен товариществом в институт Охотхозяйства и вернулся в следующем году с теоретической подготовкой охотоведа.

Текст проекта закона об охотн. хозяйстве, в разработке и редактировании статей которого я участвовал во время пребывания своего в Москве, мне прислали из Всекохотсоюза для отзыва перед внесением его на утверждение правительства. А Наркомвнешторг в своем «Бюро охоты» числил меня как специалиста охот. хозяйства и в будущем 1932 году «мобилизовал» меня вновь на работу по исправлению положения в охотсистеме, после провала экспортных заготовок 1930-31 годов. В Москве же я завязал знакомство с проф. Бутурлиным — известным специалистом по охоте и проф. Мантейфелем, директором Московского зоосада.