Д.М.Милеев. Воспоминания. Приезд М.В.Фрунзе.

Дата публикации: 23.02.2014 3:40:02

Однажды ко мне домой явился В.К. и поведал сногсшибательную весть: город Ош окружен басмачами под командованием Мадаминбека с присоединившимися к нему Памирским отрядом под командованием П. и отрядом Куршабских крестьян во главе с Монстровым. Кто такой Монстров? Военный? - Нет, какой-то адвокат или бывший чиновник. В.К. как только проведал про это, удрал тайком из Оша, никому не сказав об этом.

Через несколько дней появился начальник особого отдела Л.В. Он рассказал, что город Ош взят: на казармы и «крепость» басмачи пустили воду из верхнего арыка, которая размыла дувалы и затопила все улицы и дома. Сам Л.В. проявил большое геройство: он выскакивал на своем сером коне из ворот крепости и, подскакав к басмачам, кидал в них гранату и тут же удирал обратно. Однако вскоре город был взят, а Л. один прорвался из окружения и благополучно добрался до Андижана, откуда теперь прибыл в Скобелев. Все руководители и большевики были арестованы и заперты в тюрьме в городе Оше, а Мадаминбек и Монстров уже ведут осаду Андижана.

Войска Ферфронта стали стягивать на выручку Андижана и усиливать гарнизон Скобелева. Подкрепления идут из Ташкента и из России, где недавно ликвидирована оренбургская «пробка» восточным фронтом под командованием Фрунзе М.В., нашего земляка семиреченца, сверстника старших наших товарищей-студентов. Фрунзе и раньше был известен своей революционной деятельностью, хотя и давно уже за пределами Туркестана. А так как все «туркестанцы» знали друг друга, то и Фрунзе был у нас известен, революционер старшего поколения, вызывавший у нас преклонение своей подлинностью, кристальной чистотой, несгибаемой волей и бесстрашием.

Фрунзе — не чета В.К. и другим нашим «большевикам». А что он тоже был большевик, для нас было новостью. Если бы Фрунзе был здесь — не было бы этого безобразия, породившего басмачество, а теперь и многие бывшие офицеры собираются бежать к Мадаминбеку, у которого их собралось уже порядочно. Бегут почему? Есть такие, что готовы драться за свои прежние привилегии и не приемлют власти народа принципиально, с «классовой» точки зрения; другие, сочувствуя народной власти, понимая ее историческую справедливость, не знают к чему себя применить, чем заняться — а хлеб добывать надо; постоянные обыски, угрозы арестом сделали их недоверчивыми в условиях беззакония, когда на руководящих постах стоят такие выскочки как В.К. и другие, которых, если почистить, то можно увидеть самые низменные инстинкты, легко скрываемые натянутой маска большевика, устанавливающего «диктатуру пролетариата».

От пролетариата они как раз очень далеко, а к авантюристам, мародерам очень близки. Но тем не менее их очень трудно разоблачить, так как они действуют организованно друг за друга, а честные большевики, надеясь на то, что за них справедливость, ленинская идея, народ — не собирают вокруг себя ядра, и бороться против такого засорения рядов партии не в силах, так как общий культурный уровень населения невысок, к власти стихийно тянутся все элементы, которые отрицают старый мир, и среди них те, которые не хотят что-либо оставить от него, и только культурные люди сознают, что все прогрессивное, накопленное именно старой культурой, надо сохранить и развивать, иначе — погибель. Все превратить в пепел нельзя, а главное, надо беречь людей, особенно, носителей прогрессивной культуры и людей высокого морального облика, так как они-то и должны будут участвовать в строительстве нового общества более высокого и совершенного во всех отношениях против старого общества, погрязшего в своих пороках.

Среди так называемого «басмачества» не все однородно. Там выделялись три группы: Ергаш — наследство «Кокандской автономии» - контрреволюционной группы, разгромленной зимой тысяча девятьсот восемнадцатого года. У Ергаша, как говорили, было до четырех тысяч джигитов — националист, действовавший в Кокандском уезде.

Халхаджа — бандит самого низкого пошиба, садист, убийца безоружных, попавших ему в лапы, грабящий всех подряд.

Мадаминбек — бывший каторжник, талантливый народный вожак, тянувшийся к русской литературе, хотя и безграмотный, человек, достойный внимания, как самородок, стоявший на перепутье и не понимавший значения революции, а тем более большевиков, единственно последовательных революционеров, к которым по складу своего ума и характера его и следовало бы отнести.

И он был бы большевиком, если бы был среди русских рабочих, а здесь, где нет такого пролетариата, где те же русские господствуют, а сельская беднота по-прежнему бесправна и голодает, и с разрушением старой не получившая еще новой экономической базы.

Земледельцы получали семена и авансы под хлопок на заводах, имели инвентарь, там работали неграмотные чарикеры, которые сами бессильны что-либо сделать. А хлопок, как монокультура, теперь, в голодные годы, не может прокормить голодные семьи, рассчитывавшие на привозную пшеницу, покупаемую с базара на деньги, выдаваемые авансом под хлопок.