Джорджо де Кирико

Оценочный тест

Художник Джорджо де Кирико вошел в историю искусства как главная предтеча сюрреализма: его картины, выросшие на компосте античной мифологии, архитектурного романтизма и классической немецкой философии, насквозь пронзили щетинистое сердце Андре Бретона, называвшего де Кирико не иначе как творцом современной мифологии. При этом де Кирико — что нехарактерно для причастных к пантеону сюрреализма — обладал редким чувством стиля и был далек от эклектики. Как водится, трудящимся России он почти не известен, но с железобетонной уверенностью могу сказать, что в каждом втором доме есть книга, обложку которой украшает "метафизическая живопись" — уж очень любили дизайнеры в 90-х оформлять целые серии его работами.

Художественная вселенная Джорджо де Кирико — это тревожная безвременная плоскость, по пустынному ландшафту которой размазано необъятное множество предметов-символов, и все это иррациональное богатство упаковано в обертку классической живописи. Так в 1912-1913 годах, услышав "зов демона искусства", он создал серию мистических полотен, на которых изобразил типично итальянские городские площади с арками, где в центре грустит статуя Ариадны — символ меланхолии. Продолговатые математически правильные тени, вытатуированные на геометрических массивах, усугубляют и без того печальный настрой — дневной свет медленно покидает таинственное пространство этих картин. Де Кирико вообще считал, что в тени тайны больше, чем во всех настоящих, бывших и будущих религиях: "Я начал писать картины, в которых мог выразить то мощное и мистическое чувство, открывшееся мне при чтении Ницше: итальянские города в ясный осенний день, меланхолию полудня… Я не представляю себе искусство по-другому. Мысль должна оторваться от того, что мы называем логикой и смыслом, освободиться от всех человеческих привязанностей, чтобы увидеть предметы под новым углом, высветить их неведомые ранее черты".

Другие важные элементы, появляющиеся практически во всех картинах де Кирико "метафизического" периода, — это "фаллические" башни, связки перезрелых бананов и железнодорожные станции, ассоциирующиеся с ожиданием и тревогой. С похожими мотивами любил работать американский художник Эдвард Хоппер, чье композиционное видение оказало огромное влияние на хичкоковский кинематограф. Интересно то, что человеческое присутствие во вселенной де Кирико минимально — в его живописи время застыло, а природа залита бетоном — только статичные тени, каменные изваяния и манекены. Люди порой, действительно, раздражают, именно поэтому в его картины хочется забраться и остаться там навсегда.

С именем де Кирико связана одна интересная пророческая история: в 1914 году он написал портрет французского поэта Гийома Аполлинера, с которым познакомился в Париже двумя годами ранее. На полотне изображены два поэта: на переднем плане античный бюст в черных очках, эдакая метафора поэтической слепоты, а на заднем — силуэт в профиль, в области виска которого очерчена окружность, похожая на мишень. Спустя несколько лет Аполлинер был серьезно ранен на фронте, осколок снаряда попал в обозначенное на картине место. Пережив трепанацию, поэт умер от испанского гриппа.

В 1917 году де Кирико и сам был мобилизован в ряды доблестной и наблюдал за ходом Первой мировой войны из окна госпиталя в Вилла-дель-Семинарио. Там он познакомился с художником Карло Карра, что вдохновило его на создание нарочито геометрической серии "Метафизические интерьеры" — застывшие натюрморты и фотографически точные срезы тревоги. 

Война стала переломным моментом для де Кирико и кирзовым сапогом отпечаталась на его творчестве и характере: его работы стали еще более мрачными и холодными, и вскоре статичные фигуры посреди пустынных городов и тотемы из бытового мусора были полностью вытеснены гладиаторами и безэмоциональными манекенами, обезображенными войной. С этого времени и до конца своих дней он работал в классической манере, лишь изредка возвращаясь к метафизической живописи, характерной для первого периода его творчества, а с первой сединой полностью перешел на автопортреты, вдохновленные иконографией итальянского Возрождения. Также на широкую ногу творил в смежных областях — занимался оформлением оперных спектаклей, делал литографии и даже написал автобиографическую поэму "Гебдомерос". В таком темпе он протянул до 90 лет, а потом устал, купил билет на небо и улетел.