Рассказы о коллегах. Часть 1

Рассказы о коллегах

Часть 1

       Иной раз диву даешься сколько всякого мусора держит память: какие-то бессмысленные разговоры, нечего незначащие случаи, чьи-то незначительные поступки. Но, уж коль память это все равно держит, то может имеет смысл самое забавное записать...

Process Control Technologies (PCT) (1992-1994)

       Это была моя первая американская инженерная компания, в которой проработал всего 2.5 года, и, вероятно, поэтому о ней у меня осталось большое количество мимолетных воспоминаний.

       Хозяин компании Джерри Казнер (Jerry J. Kosner), несмотря на довольно молодой возраст, успел пройти в крупной электронной компании большой путь от рядового инженера до менеджера с семистами подчиненных, после чего понял, что способен на большее и ушел в свой бизнес. Когда меня приняли на работу, компания только разворачивалсь, и штат составлял 40 человек, из которых всего двое были инженерами-механиками – Миша А. и я. Большинство идей, выполненных в качестве эскизов на салфетках, клочках бумаги, а то и газет, босс приносил в наш офис в самое неожиданное время дня. Бывало, что он просил меня придти к 4:00 утра, потому что в 6:00 улетает хрен знает куда, а идея ждать не может и трибует немедленной разработки. Миша А. – сам блестящий инженер, кандидат технических наук - смотрел на эти эскизы и говорил: «Джерри - гений». И это было правдой. 

       Литовец Джордж.

       В 1992 году взяли на работу молодого инженера-электрика только закончившего университет. Звали его Джордж. Когда он узнал, что я из бывшего Союза, то радостно подошел ко мне и заговорил на каком-то мне неведомом языке. Я смотрел на него и ничего не понимал до тех пор, пока в его монологе не прозвучало слово Литва (или может Литуония – сейчас уже и не помню), и я догадался, что он говорит по-литовски. Я ничего не понимал, но головой в знак согласия кивал. Впоследствии он неоднократно заговорщицки ко мне обращался, очевидно не хотел, чтобы его кто-то понял. Думаю, он считал, что в Союзе все говорили по-литовски. Впоследствии я узнал, что его родители приехали после войны из Литвы, а он родился уже в Чикаго где-то в 70-х.

Проработал он недолго, и не успел меня раскусить.

       Брайан и его 8 кровей.

       Приняли на работу молодого улыбчивого инженера по имени Брайан. Фамилию его не помню, но звучала она по-польски, поэтому при знакомстве я спросил не из поляков ли он. Брайн заулыбался и сказал, что в его жилах течет 8 кровей: польская, английская, ирландская, итальянская, индейская, мексиканская и еще какие-то две, которые я забыл.

Вот он настоящий американец!

       Матершинник Эрик Карлсон

       Эрик был добрым и остроумным парнем. Не имея высшего образования, он прекрасно соображал, схватывал на лету как техническую, так и лингвистическую информацию, умело при случае ее используя. Поэтому, прислушиваясь к нашим с Мишкой разговорам, нахватался всяких слов и целых фраз на русском языке.

Как-то раз, придя утром на работу, он нам сказал: «Я вчера был в вашем районе и зашел в магазин. Там женщины разговаривали по-русски. Я к ним подошел и сказал, что тоже русский язык знаю, после чего произнес все матерные слова, которые выучил с вашей помощью. Женщины посмеялись, но остались очень довольны.»

       Хитрый царедворец Си Эй.

       Си Эй был сингапурским китайцем и третьим инженером-механиком в отделе, в котором также работало 2 инженера-электрика и программист. Когда он впервые появился, то представился, произнеся какое-то длинное страшное имя, однако тут же нас успокоил, сказав : «Зовите меня просто Си Эй Онг». Кто-то сказал: «Обойдешься, будешь Си Эй», так его впоследствии и называли.

       Си Эй, несмотря на то, что был отличным инженером, представлял собой блестящий пример восточной хитрости, изворотливости и лицемерия. Он всегда умел ловко выйти из-под удара, переложив ответственность на другого. Что странно – не могу вспомнить конкретные примеры. Видимо в силу его постоянного дружественного расположения и умения все свести к шутке, обиды не оставалось. Он мне сильно напоминал киевского коллегу Светяя, который по характеру, поведению, взглядам и даже любви к демагогии был точной копией Си Эя. Удивительно, как люди, выросшие в разных странах, разных культурах и разном воспитании могли быть так внутренне похожи.

       Как-то раз, когда в офисе были только я и Си Эй, зашел Джерри Казнер. Они негромко обсуждали какой-то проект, но затем я услышал, как Си Эй громко сказал: «Джерри, ты прекрасный инженер и президент. Я горжусь тем, что работаю под твоим руководством.» Джерри, ничего не говоря, вышел. Я опешил. У меня бы язык никогда не повернулся так сказать, даже если это и правда, но, очевидно, этого требовал восточный этикет, который нам постичь не дано. Я бы никогда не смог так подольститься.

       Си Эй вел исключительно здоровый образ жизни – не ел ничего жирного, ограничивал калории, принимал витамины, поэтому был очень подтянутым и  спортивным. Однако, когда кто-либо приносил в офис пиццу, он не отказывал себе в удовольствии и набирал несколько кусков. На мой вопрос как эта жирная пицца с переработанным мясом совместима с его образом жизни, он отвечал, что иногда даже пицца не повредит. Думаю, он прав.

       Поляк Джон Сизлак.

       Джон работал во вторую смену по вечерам, поскольку в дневное время что-то изобретал в Мотороле, о которой в то время мечтали все инженеры. У него была необычная судьба. Будучи поляком по-происхождению, он никогда не был в Польше, ибо родился в семье польского шахтера, приехавшего еще до войны в Бельгию на заработки. В войну был с родителями на оккупированной территории, а после войны, лишившиеся работы родители, решили переехать в Америку. Поэтому еще ребенком Джон попал в Чикаго, здесь вырос, получил образование, но что удивительнее всего – у него сохранился польский акцент, поскольку всю жизнь был вовлечен в общение преимущественно с поляками.

       Халтурщик Майк Питерсон.

       Майк работал в Production Department, и в его обязанности входило размещение заказов на производство и закупку компонентов к нашим машинам у разных изготовителей.

       Как-то раз я делал проект, включавший 12 почти идентичных машин. Исключение составляла одна машина, которая имела необычное дополнительное приспособление («узел № такой-то»), удорожавшее данную машину на полторы тысячи баксов. Я закончил проект, босс его проверил, и все чертежи ушли к Майку для заказа компонентов. Будучи человеком довольно невнимательным, Майк заказал «узел № такой-то» не в одном экземпляре, а в 12. Таким образом стоимость всего заказа взлетело на офигенные 16.5 тыщ, равные стоимости еще одной такой же машины. Когда все компоненты были получены, я пошел на склад проверять наличие комплектующих. Обнаружив 11 лишних комплектов «узла № такой-то», я пошел к Майку и спросил – ты сколько заказал «узлов № такой-то». Он, ничего не подозревая, ответил – 12. «Посмотри спецификацию» - сказал я ему. Он посмотрел и схватился за голову. Я ушел. Через час он ко мне подошел, и положил на стол мой чертеж для другого проекта. Ткнул в него пальцем и сказал: «Ты тут не образмерил одно отверстие, но я об этом никому не скажу» и посмотрел на меня вопросительно. Я не ответил, потому что и так никому говорить не собирался – нас же воспитывали не стучать... Но сколько же бедному Майку пришлось перерыть моих чертежей, прежде, чем он нашел эту маленькую ляпу

       Ли Жу, не понимавший шуток.

       Как-то раз поздно вечером сидел я в своем кубике, а в соседнем у милейшего Джимми Ло, собрались его китайские друзья-коллеги Кен Лу и Ли Жу. До поры до времени они о чем-то негромко беседовали, и я на жужжание их голосов не обращал внимание. Но в какой-то момент Ли Жу, известный краснобай и демагог, взял слово. Ли поговорить любил на всех известных ему языках, коих было два – китайский и английский, но в данном случае он вещал по китайски. Вероятно он говорил о чем-то важном - убедительно, громко и быстро, но только я не понимал ничего. Тогда, выкатившись на кресле из своего кубика, я прервал его монолог: «Ли, не мог бы ты говорить немного помедленее, я не успеваю за тобой следить.»

       Кен с Джимми рассмеялись, а Ли, сделав шаг в мою сторону, неожиданно перешел на английский и начал горячо оправдываться: «Извини, я всегда так говорю, многие меня часто упрекают за то, что меня трудно понять, трудно проследить за ходом мысли, уж такая привычка. Извини, я постараюсь говорить помедленнее.»

       Я сначала подумал, что он шутит, но он был совершенно серьезен, тогда я не выдержал и засмеялся. Кен и Джимми покатывались от хохота. Они схватили Ли и уволокли в свой закуток. А я вернулся к работе.

       Джимми Ло и 3-Д дизайн

       Очевидно Джимми, приехавший в Чикаго с Тайваня, был моим ближайшим приятелем. Мы много о чем с ним переговорили, много было забавных эпизодов, но вот всего один не столько забавный, сколько странный.

       В то время еще не было систем трехмерного компьютерного дизайна 3D. Джимми долго работал над каким-то сложным приспособлением. Закончил он его очень поздно вечером, когда кроме нас с ним в офисе никого больше не было. Джимми распечатал чертеж с тремя видами и несколькими сечениями и подошел ко мне. «Ты понимаешь, что тут изображено?» - спросил он. Я взял лист бумаги и карандаш и начал рисовать в изометрии его приспособление. Это заняло минут 15, но я закончил и отдал лист Джимми. Он проверил и заулыбался. «Ну, если ты смог в этом разобраться, то другие тоже разберутся».

       Я задумался – я что самый тупой? Или может я его неправильно понял?

       Фред и Майа

      Через некоторое время после меня приняли на работу инженера-электрика Майю – бывшую киевлянку и инженера-механика Фреда – бывшего одессита. Они быстро возненавидели друг друга. Фред говорил мне: «Из-за таких как она я и уехал». В свою очередь Майя мне говорила: «Фреда из-за болтливости со всех работ выгоняют». Ну а я оказался меж двух огней.

       Впрочем, Фред и впрямь поговорить любил. Когда он приходил на работу, то первым дело говорил мне: «Игорь, идемте покурим». Мы шли в кафетерий и долго неспеша беседовали, запивая фиговым кофе из автомата.
        Фред приехал в Чикаго в 1978 году и был влюблен в Америку. Он мне дал много полезных советов для жизни в стране, но для меня важнее было то, что он блестящий эрудит, знаток поэзии и живописи, и, видимо, в прошлом неплохой инженер. Но, увы, в прошлом. Фреду было уже 57 лет. Он проработал в нескольких компаниях, но, как на беду, за несколько месяцев до нашей встречи его сократили с предыдущей работы. Другая беда была в том, что он никогда не работал на компе, и полагал, что на его жизнь кульмана и рейсшины хватит. Увы, не хватило, и теперь он в срочном темпе учил AutoCAD10. Получалось плохо, Фред порою бывал почти в паническом состоянии, и наш главспец Миша А. говорил мне: «Помоги Фреду, сделай устройство, над которым он работает». Я делал, благо, что работа была несложная. Все это продолжалось до тех пор, пока хозяин компании Джерри не взял Фреда с собой в командировку, после которой бедолагу вытурил и, видимо, за дело. Впрочем, на наши отношения это не повлияло, и мы с Фредом общались еще много лет. К сожалению, несколько лет назад он умер в возрасте 83 лет.

       Майя любила подчеркивать, что уехала из Союза еще в 1980 и ненавидит ту страну. Я с ней не спорил, поскольку и сам особой любви не питал. Но однажды она неожиданно оторвалась от компа, повернулась ко мне и сказала: «Игорь, а какие там были замечательные фильмы...»

Февраль 2024