Фатальный Колобов

Институская жизнь не проходит без происшествий, и хорошо, когда они случаются не с нами и не с нашими друзьми. Когда что-то происходит с неблизкими знакомыми, то мы им искренне сочувствуем, но тут же забываем. Тем неожиданнее была история, происшедшая с нашим однокурсником по фамилии Колобов, прибывшим из городка Подпорожье, Ленинградской области. Там, также как и в Киеве, существовал филиал ЛИИВТ-а, и последние сессии студенты сдавали уже в Питере.

На каждую сессию из Подпопрожья приезжала целая бригада водников, но мы ни с кем не сближались - сказывалась разница в интересах. Поскольку поселить такую толпу в одном месте было непросто, то водников разбрасывали по всем четырем общагам. На последней сессии Колобов и его приятель Толстой оказались по-соседству с нами в заневской общаге. Дружить мы не дружили, но нередко на лекции ездили одним трамваем, поэтому волей-неволей возникло некое подобие общения. Колобов и Толстой были ничем не примечательными парнями, в меру ленивыми, в меру сообразительными, и вероятнее всего я бы о них никогда не вспомнил, если бы не два небольших инцидента, произошедших с Колобовым.

В один весьма рядовой день мы с Шурой, Вовкой и Юрой подъехали к нашей трамвайной остановке, вышли из вагона и увидели как 4 или 5 местных идиотов метелят Колобова и Толстого. Лежащего на земле Колобова уже били ногами, а Толстой хоть еще стоял, но уже отбивался из последних сил. Мы тут же подбежали, но в драку влезть не успели, поскольку местное хулиганье труслово разбежалось. Очевидно на них произвели впечатление солидные габариты Вовки и Юры. Мы вызвали скорую, и Колобова отвезли в больницу. Наутро перед экзаменом он появился в институте. На наш вопрос в состоянии ли он сдавать экзамен, он промычал что-то нечленораздельное. Шура сказал: «Пошли к Людмиле Васильевне, пусть поговорит с препом, может Коробову облегчат сдачу». Наша куратор Людмила Васильевна Пожидаева - старая ленинградка, пережившая в блокаду - была добрым и отзывчивым человеком, стремившимся помочь студентам с любой проблемой. Вот и в этот раз она сразу помчалась к преподавателю и уговорила его отнестись к Колобову как можно милостивее. Не помню отвечал ли Колобов что-то по билету, но экзамен он сдал.

Не успели у Колобова зажить заневские раны, как на него «свалилась» новая беда в полном смысле этого слова. Шли мы с Шурой и Вовкой по широченному институтскому корридору, по дороге догнали Толстого и Колобова, и, развернувшись шеренгой, пошли на экзамен. На свою беду Колобов оказался левофланговым. Ничто не предвещало трагедии, но когда мы проходили мимо какой-то аудитории, высоченная дверь неожиданно слетела с петель и плашмя грохнула по голове нашего фаталиста. В проеме показались неведомые нам студенты, которые, вытаскивая тяжелую мебель, не рассчитали силы и вышибли дверь. Нормальная дверь, очевидно, распахнулась бы, слегка кого-нибудь задев, но не таковой была коварная дверь, «похоронившая» под собою Колобова.

Медбратья примчались быстро и уволокли бессознательного Колобова в медпункт. И тогда Шура сказал фразу, ставшую сакраментальной: «Пошли к Людмиле Васильевне...».

Колобова с обвязанной головой приняли вне очереди и поставили желанную для заочника тройку только из уважения к боевому прошлому.

Всегда прозорливый Шура сказал: «Бог любит троицу», но в этом редком случае он ошибся, больше Коробову страдать не пришлось – наша группа «неожиданно» закончила институт.

11 марта 2024