Как я искал работу в Америке 30+ лет назад

Предисловие

Наша волна эмиграции пришлась на последнее издыхание Советской власти. На рубеже 80-х - 90-х мощная лавина выходцев из Союза расползлась по всему миру, и один из широких потоков докатился, осел и пустил корни в Новом свете, рассеявшись между двумя великими океанами. Большая часть эмигрантов была примерно одного трудоспособного возраста и дружно, хотя и с разной долей успеха, влились в американский бизнес.

И вот прошло три десятка лет, мы вышли на финишную профессиональную прямую, и на горизонте забрезжила пенсия. Многие потихоньку начали расслабляться и бросать работу, однако оказалось, что юным пенсионерам нечем заняться, и они решили предаться воспоминаниям. Ладно бы, если они занимались этим в сквере на скамеечке под стук домино, но нет, поголовная двуязычная грамотность сыграла плохую услугу и заставила бывших программистов, инженеров и прочих профессионалов снова сесть за компьютер, чтобы осчастливить сограждан своим бесценным опытом по поиску работы в Америке, который сейчас уже никому не нужен.

И тогда я подумал, что не хуже иных, и тоже люблю вспоминать былое без лишних дум, так почему бы и мне не выудить из слабеющей памяти давние воспоминания и их описать, причем - немедленно, ибо есть шанс вскоре все забыть. Поэтому я бросился к компьютеру и начал в спешке записывать свой уникальный опыт поиска работы в Америке, в том виде, в каком он теперь мне смутно видится спустя три с лишним десятилетия. Ах, какое могло быть прекрасное название для мемуара – «30 лет спустя», однако убоявшись, что меня уличат в подражании Дюма, я решил не оригинальничать и назвал свои воспоминания просто, как все, однако с небольшим расширением:

У каждого свежего эмигранта свой опыт поиска работы. У одного он стремительный и победный, у другого – медленный и грустный. К первым, безусловно, относится мой брат. Каждое его интервью проходило прямо по Цезарю - пришел, увидел, победил. Когда он появлялся в офисе любой компании, то интервьюировали не его, а он. Руководству компании оставалась самая малость – предложить ему высокую зарплату, а самим, радостно размахивая чемоданами, укатить на постоянное местожительство во Флориду, поскольку с таким специалистом они вполне могли не беспокоиться за свой успешный и прибыльный бизнес. Впрочем, теперь мой брат и сам на пенсии во Флориде, где на всякий случай учит испанский язык.

Увы, я отнощусь ко второй категории эмигрантов. Со мной все гораздо сложнее, поэтому и опыт мой более реалистичный.

Мы приехали в Америку в не самое удачное время. 1991-й год пришелся на крупную рецессию, поэтому спрос на советских инженеров, неожиданно обрушившихся на ничего не подозревающую страну, сильно уступал предложению. Довольно быстро оценив обстановку, и не желая терять зря время, я решил соглашаться на любую предложенную мне работу, однако и любая работа тоже не спешила принять меня в свои ряды, поэтому первые месяцы я делал что попало за мизерный кэш: красил чье-то жилье, делал мелкие ремонты, развешивал кофе в магазинах, и один раз даже согласился чистить печные трубы, да, к счастью, не пришлось. Короче говоря я занимался тем же, что и все остальные свежие эмигранты, лишь бы заработать копеечку/центик, да дома не сидеть.

Именно работе, которую я только что окрестил как «лишь бы дома не сидеть» и будет посвящен мой рассказ. А о поисках постоянной профессиональной работы я расскажу как-нибудь в другой раз.

Вот несколько памятных примеров из моего опыта.

Опыт 1

Произошло сие событие в один из моих первых американских месяцев. Взяли меня как-то раз в бригаду неведомых русских жуликов-маляров на покраску наружных стен трехэтажных особняков в пригороде Northbrook. Мне было поручено сдирать краску с наружных оконных рам, периодически перетаскивая громадную выдвижную лестницу от окна к окну. Во время одного из таких перетаскиваний я неловко сдвинул полностью выдвинутую до третьего этажа лестницу, и она с грохотом упала на землю, к счастью не задев оконных стекол и не прибив никого из «коллег». Хозяин нашей бригады, в этот не слишком удачный для меня момент, оказался рядом. Он подошел и злобно прошипел мне в ухо – тебе здесь убьет, я тебе закопаю, и никто об этом не узнает. Может это юмор такой был, но я ему поверил сразу, ибо о том где я нахожусь и что делаю кроме него никто не знал. К счастью, буквально через несколько минут пошел сильный дождь, мы свернули работу, сели в машины и больше в этой бригаде меня никто никогда не видел.

Опыт 2

Что может быть приятнее кофейного аромата? Не знаю, знаю только, что после двух месяцев работы в кофейном магазине, у меня на время вообще пропал вкус к кофе.

Племянница моей супруги Юля, девушка 16 лет, вместе со школьными подругами подрабатывала в маленьком кофейном магазинчике Gloria Jean’s в пригородном Skokie. Перед рождественскими праздниками, когда спрос на любые товары резко подскакивает, хозяину понадобились дополнительные работники для сортировки кофе по пакетам. Юля предложила нам подработать, и мы с Региной охотно согласились. Деньги платили немалые - $4 в час. Ну а поскольку мы работали вдвоем, то целых $8. Эх, раззудись плечо! Надо сказать, что на фоне школяров, которые большую часть времени чесали языками, мы заметно выделялись, ибо вкалывали по-черному, и не только по черному кофе. Когда к празднику работа закончилась, хозяин в знак благодарности за честный труд, подарил нам кофейник, который верой и правдой отслужил 18 лет, а также кучу кофейных пакетов, разных сортов и видов.

***

Байки про временную непрофессиональную работу можно было и продолжить, но не все ж центы по углам подбирать, надо же семью кормить, тем более, что на городское пособие семье из четырех человек протянуть не просто, посему перехожу к поискам постоянных работ, но опять-таки не по специальности.

Опыт 3

Первая компания, которая меня вызвала на интервью, производила обувь – в те годы еще существовало такое производство в Чикаго. Поскольку интервью было организовано службой помощи еврейским эмигрантам JVS (Jewish Vocational Service), то я уже считал, что работа у меня в кармане, тем более, что и встретили меня у главного входа с распростертыми объятиями. Из-за слабых языковых познаний, я плохо представлял, чем предстоит заниматься, но если ничего не перепутал, то в мои обязанности должны были входить ремонт и обслуживание печатного оборудования. Какое может быть печатное оборудование на обувной фабрике для меня так и осталось загадкой, поскольку после интервью, прошедшего в теплой дружеской беседе, на работу меня все равно не взяли. Возможно мои туфли не имели должного товарного вида, и этим я мог дискредитировать почтенное заведение?

Опыт 4

Газету Chicago Tribune я пытался читать едва ли не с первых дней пребывания в стране, хотя, конечно, в то время для меня главной секцией была воскресная Jobs (Работа), которую я изучал, с трудом продираясь через неведомые профессиональные термины. В поле моего зрения в первую очередь входили инженерные объявления, но не пропускал и все рабочие вплоть до дворника.

Сделаю небольшое отступление. Воскресный номер газеты стоил $1.25, которые глупо было выкидывать даже на поиски работы, поэтому я пошел другим путем. Я заходил в магазин и ждал минуту-другую возле газетной стойки, пока не подходил потенциальный покупатель. Тогда я как можно более вежливо обращался к нему с тщательно сконструированым вопросом, не нужна ли, мол, сэру рабочая секция. Как правило она никому не была нужна, и сэр отдавал мне ее задарма. После изучения секции, я бомбил потенциальных работодателей и по почте и по телефону, иногда мне отвечали и даже приглашали на интервью-собеседование.

Таким образом, по одному из объявлений я позвонил в офис ювелирной фабрики, расположенной неподалеку от моего дома на печально известном чикагском Диване. Судя по объявлению, должность была не самая интеллектуальная – грузчик на складе готовой продукции, но именно это меня и заинтриговало, ибо сколько же там должно производиться золотых колец, браслетов и прочей бриллиантовой мишуры, что необходим грузчик их тягать full time (весь день). Однако по телефону меня выслушали и пригласили на интервью.

Судя по количеству людей, заполнявших в офисе application, желающих получить работу в местном Клондайке было немало. Я заполнил форму, и мне дали тест по математике, который сложности не представлял, хотя и вызвал неясное подозрение для чего грузчику знать арифметику с геометрией?

На следующий день раздался телефонный звонок, и человек с тяжелым индийским акцентом пригласил меня на второе интервью. Это заинтриговало еще больше – неужто для грузчика недостаточно пройти одно интервью с одновременным замером бицепса? Когда же я пришел в офис, меня радостно встретил тот самый молодой индус с тяжелым акцентом, который распросил о жизни и планах на будущее, однако когда я все-таки его вежливо перебил и поинтересовался когда мне выходить на работу, он обрадовался еще больше и сообщил, что они уже взяли другого человека. На мой недоуменный вопрос для чего нужно было повторное интервью, он простодушно ответил, что хотел посмотреть на человека, который так быстро и правильно выполнил столь не простой математический тест. После чего пожелал мне удачи в поисках работы и проводил к выходу.

Я задумался в чем же была моя ошибка, и ответ напросился сам - вероятно тест по математике был направлен на то, чтобы отсеять шибко грамотных (overqualified), которые потом сбегут при первом удачном случае. А не демонстрировал бы я свою грамотность, так сейчас был бы уже бригадиром грузчиков.

Опыт 5

Свершилось! По рекомендации знакомого американца мне предложили постоянную работу на фабрике, выпускающей конверты. Интервью прошло гладко, хотя английский язык на слух я воспринимал весьма слабо, но он там и не очень требовался. Меня поставили к станку, на котором наносились надписи и картинки на конверты. Не скажу, что это была работа моей мечты, но за 6 долларов в час можно было и потрудиться, хотя для содержания семьи этого все равно было маловато даже с учетом сверхурочных. Меня быстро научили всем премудростям профессии, и я почувствовал себя почти художником. Станок был длинным – метров 6, и в его приемный лоток я загружал чистые конверты, которые затем попадая на конвейер, проходили под трафаретом, который к ним нежно прижимался роликом наносящим краску, после чего конверты выскакивали с другой стороны с веселой картинкой «Добро пожаловать в наш семейный похоронный дом» или с угрожающей надписью «Адвокат Шеперштейн вырвет вас из лап налоговой смерти». Такая работа не предполагала характерной для лирического поэта мечтательной задумчивости, и мне приходилось метаться из конца в конец станка, закладывая и вытаскивая конверты, одновременно проверяя, чтобы краска не расползлась или не закончилась. Я быстро насобачился в этом деле, и, когда мне впервые доверили самостоятельную работу, которую я отменно выполнил, мои коллеги, коих в цеху было трое, устроили овацию и приняли в свое многокрасочное братство.

Стоит кратенько рассказать о коллегах.

Самой колоритной фигурой, во всей полноте этого значения, была Арлин – совершенно стереотипная негритянка, возраст которой я бы назвал бальзаковским, если бы она знала кто такой Бальзак. Арлин была безмерно добра, как мать Тереза и безбрежно ленива, как океан в штиль. Именно ей я посвятил свое первое американское стихотворение «Негритянка в ритме блюза». Ах, мечты, мечты...

Вторая коллега представляла собой типичную американскую реднекшу. Звали ее Кэти, и была она редкой болтушкой и хохотушкой, однако, увидев раз в моих руках миниатюрный англо-русский словарь, который с расстояния приняла за Евангелие, стала относиться ко мне с редким уважением, какого я не удостаивался никогда более.

И наконец третьим коллегой был киевский земляк Фима Ревич.

Не знаю как сложились судьбы Арлин и Кэти, но Фиме я бы завидовать не стал. Он был на 4 года моложе меня и приехал в США на 2 года раньше, вскоре после окончании киевского университета по специальности матобеспечение ЭВМ, и совершенно не понятно было, что он делает на этом вредном и безмозглом производстве. Фима был моим первым учителем, за что я прозвал его гуру, вследствие чего переименовал из Ревича в Гуревича.

Не могу сказать, что Фима не пытался вырваться на свободу, но неожиданно купленные и не выплаченные квартира и машина, держали его цепко прикованным к конверто-красочному станку. Не знаю чем Фима кончил – давно его не встречал, но когда последний раз с ним столкнулся лет 15 назад, он все еще понемногу работал там же, но буквально доживал свой век, поскольку его легкие уже почти не работали.

Впрочем, был еще один земляк - механик по обслуживанию станков - имени которого не помню.

В компании на тот момент работало человек 200, но «художников», вроде меня, было всего четверо, так что я оказался привилегированным работником. И все бы ничего, но с первых же дней я стал замечать, что мои очки к концу смены покрываются изрядным слоем краски, которую непросто снять, и тогда возникла тревожная мысль – а что же попадает в мои легкие? О масках в те годы никто еще и не задумывался, поэтому сделав определенные выводы, я решил не задерживаться на этом производстве слишком долго, установив себе максимальный срок в полгода, после чего сбежать при первой возможности куда угодно. Сделать это мне удалось через 3,5 месяца в 20-х числах марта 1992 года, когда я, с помощью доброго приятеля Миши Абрамовича, нашел свою первую инженерную работу, и с тех пор началась совсем другая жизнь.

Прошло более 30 лет, но дома до сих пор хранятся несколько красочных конвертов, а также раздолбаные ботинки с металлическими носками, как напоминание о том, что работать по специальности надо хорошо, иначе можно снова загреметь в какой-нибудь жуткий цех...

Вот на этом закончу рассказ о своем опыте поиска непрофессиональной работы в Америке.

Мой опыт поиска и нахождения различных работ по инженерной специальности стоит отдельного рассказа, который, возможно, когда-нибудь напишу.

Декабрь 2022 - Апрель 2023