Левый поворот или первая встреча с полицейским

       Летом 1992 года, отбыв свой годичный «срок» на чикагском Диване, мы перехали в более комфортабельный северо-западный пригород Скоки, в котором в то время еще почти не чувствовалось присутствие наших «южных» соседей, и до которого еще не добрались семитские братья по недоразумению, активно обживавшие север Чикаго.

       Переезд был скор, но какая-то мелочевка все еще оставалась на Диване, за которой мне периодически приходилось мотаться.

       Хотя северная часть города мною освоена была достаточно неплохо, тем не менее какие-то места все же не вполне четко отложились в памяти, поэтому в очередную поездку в город я совершил ошибку, с точки зрения полиции – непростительную, но которую сам себе я вполне мог бы и простить. Дело в том, что я опрометчиво свернул с улицы Питерсон, в один из переулков, направление движения по которому было противоположно желаемому мною. Полагая, что хорошо знаю дорогу, я видел весь поток машин в обоих направлениях, пешеходов и даже надвигающуюся полицейскую машину. Но вот то, что на углу переулка и улицы Питерсон стоял знак “No left turn” (Нет левого поворота) и висел «кирпич» я не видел.

       Как только я совершил свой преступный поворот, так сразу увидел и запрещающий въезд знак и полицейского, моментально за мною свернувшего в переулок.

       Я остановился, то же сделал и коп. Он подошел к моей машине, и я, уже хорошо знакомый с правилами, тут же открыл окно и протянул ему приготовленные права и страховку. Полицейский взял мои документы, бегло в них глянул и обошел машину. Я сделал попытку ему что-то объяснить на своем непереводимом диалекте, но коп меня неожиданно перебил на чистом русском: «Значит так, Игорь Волошин, ты совершил 4 нарушения правил, каждое из которых тебе может обойтись в сотню баксов. Ты сделал поворот на запрещающий знак; твои водительские права зарегистрированы в городе Скоки, в то время как в страховке указан Чикаго (не успел обменять); правая фара разбита и, наконец, машина твоя движется с ревом, а значит глушитель пробит, и ты таким образом загрязнешь окружающую среду». Я сидел с совершенно сокрушенным видом – четыре сотни в то время для меня было неподъемной суммой, да и сейчас я бы не захотел с нею расставаться по такому пустяковому поводу. Коп еще раз обошел машину - видимо не мог решить что со мною делать. Наконец, глядя куда-то в сторону, он сказал: «Ладно, Игорь Волошин, езжай и больше так не делай», после чего вернул мне документы и сел в свою машину. 

       Я еще стоял, когда он начал разворачиваться в узком переулке, и в зеркале заднего вида я увидел на дверце его машины надпись, множество раз мною читанную на дверях всех чикагских полицейских машин «We serve and protect» («Мы служим и защищаем») и, кажется, впервые почувствовал уважение к чикагской полиции.

P.S. Очень мне хотелось узнать фамилию полицейского, но, увы, так и не удалось.

3 июня 2018 года