Дополнения к воспоминаниям отца

До 1941 года отец плавал на пароходе “Михаил Калинин” третьим помощником капитана. В его обязанности входила погрузка и разгрузка парохода. Надо сказать, на всех судах эта должность самая тяжёлая. Именно третий помощник отвечает за размещение груза, его балансировку, его крепление. Именно он имеет дело с пассажирами, все недовольства владельцев груза разбирает третий помощник. В случае порчи груза, его смещения или утраты ответстввенность лежит именно на нём. Видимо отец обладал тактом, мудростью, его ценили, “Михаил Калинин ” был одним из лучших пароходов Средневолжского пароходства. В начале 41 его назначили начальником отдела кадров Средне-волжского пароходства. Это была высокая и ответственная должность, если учитывать, что к тому времени ему было лишь 28 лет, то перспективы у него были большие. Но началась война и 26 июня Анастасия Васильевна проводила брата на фронт.

Иван Васильевич участвовал в обороне Ленинграда, был защитником блокадного города, защитником Ораниенбаумского пятачка. Сохранились фотографии его в этот период. На них видно - что приходилось переносить участникам тех событий. Начало войны он встретил на Балтийском флоте, участвовал в Таллиннском переходе. Эти события относятся к концу августа 1941г. С целью приблизить театр военных действий советское правительство сосредоточило все войска вблизи границ. Это относилось как к сухопутным войскам, так и к морскому флоту. С этой целью базу Балтийского флота перед войной обосновали в Таллинне. Стремительно наступавшие на Ленинград фашистские войска отрезали базу от материка по суше. В августе было принято решение об эвакуации всего флота в Ленинград. Командование считало, что мы обезопасили наши войска со стороны моря – на таллиннском рейде стояла огромная флотская группировка, которой не было равной на Балтийском море. Кроме того, в начале войны Финский залив был тщательно заминирован. Оставлены были узкие извилистые проходы для своих кораблей. Карты минных полей были не известны немецкому командованию, однако это и не требовалось. Немецкий флот  заминировал горловину Финского залива, а авиация установила минные поля уже свои, которые были не известны нашему командованию. В результате к моменту вывода группировки флот оказался заблокирован в акватории Таллинна. На корабли были погружены не только моряки и береговые службы, но остатки гарнизона и гражданские, включая женщин и детей. Корабли были перегружены до предела, совершенно разные по своим мореходным качествам, манёвренности и вооружению. На бортах находилось около 80 тысяч человек. Таким образом они представляли великолепную мишень для авиации и дальнобойной артиллерии немецкого флота. Корабли и пароходы подрывались на минах в местах числившихся на наших картах как свободных от мин. После подрыва нескольких кораблей командование приняло решение рассредоточиться и идти тремя колоннами. С учётом того, что караван двигался медленно, - часто останавливался для спасения экипажей подорвавшихся кораблей, при стоявшей ясной, солнечной, спокойной погоде то для «Люфтваффе» лучшую мишень трудно было придумать. В составе группировки находилось большое количество тральщиков, но все они были задействованы на обеспечении прохода больших военных кораблей. Поэтому в основном гибли гражданские суда.   Сам переход до Кронштадта длился три – четыре дня, но за это время было потеряно более половины общего количества кораблей. Вся операция длилась семь дней с 24 по 30 августа. Её итогом было  потеря 15 военных и 51 гражданских судна, погибло около 18 тысяч человек в течение 2 дней – 28 -29 августа. Немецкие лётчики доносили по радио, что: « Вся поверхность Финского залива до острова Гогланд представляет из себя огромное сплошное пятно мазута, в котором плавают обломки и трупы». Таким  образом всё пространство с южного до северного берега, почти на двести километров  представляло огромное кладбище.

  По исследованиям И.Л.Бунича: «Они втрое превосходили потери русской стороны в Цуссимском сражении, вдвое – совместные потери немцев и

 Я могу объяснить это лишь тем, что эти места были связаны с тяжёлыми военными воспоминаниями. В 1944 г. западный берег островов был западным флангом линии Маннергейма и представлял собой сильно укреплённую линию обороны. Вплоть до 90-х годов там местами сохранялись остатки оборонительных сооружений. Вдоль береговой линии установлены несколько рядов колючей проволоки, остатки дотов, дзотов, траншей, брошенные обломки оборонительных сооружений, ржавый металл неизвестного назначения. А тогда это был неприступный район. По рассказам людей, живших там сразу после войны,  на островах была мощная развитая хорошо продуманная система обороны. В глубине островов были установлены батареи, простреливавшие не только берег, но и ближайшую акваторию. Местами были врыты в землю танки. В лесах были установлены многочисленные ловушки – самострелы, минные поля. В общем, место не для прогулок.

  К 1954 г., когда мы приехали в Приморск острова были разминированы, во всяком случае, от минных полей. Тем не менее, оружия на них было предостаточно. Особенно сильное впечатление у меня осталось от острова Вихревой, стоящим у входа в Выборгский залив из Финского. Остров является  естественным выходом Скандинавского скального щита над водной поверхностью, поэтому его западный берег представляет сплошное скалистое образование, полого спускающееся к берегу и уходящее в глубину. Весь этот гранитный берег, щедро омываемый волнами метров на 30, порос тиной и водорослями, по которым невозможно не только подняться от береговой линии, но и просто пройти. А ведь этот берег ещё и полностью простреливался. Метрах в 50-ти от берега прямо в гранитной скале созданы траншеи, дзоты. Щебень, который был получен при строительстве траншей, выложен перед ними и связан бетоном. В центральной части острова прямо в скале сделан колодец. А в северной части от гранитного мола сделана железнодорожная ветка длиной метром сто, уходящая вглубь скалы, внутри которой создан целый комплекс энергообеспечения острова. Это остров наши войска не штурмовали, его просто обошли с флангов, а взяли со стороны берега _ полуострова Киперорт.

  Второй случай относится к осени, сентябрь – конец октября. Датировка вполне уместна, поскольку эти события связаны с выходом Финляндии из войны. Итак, в сентябре 44 года Сталин подписал соглашение о выходе из войны Финляндии. Переговоры с финнами длились с перерывами с марта месяца и наконец подписание состоялось. Одним из условий капитуляции было передача карт минных полей советской стороне и участие советских военных наблюдателей за тралением финнами своих минных полей.

   Вот таким представителем от советской стороны в Финляндию и был направлен отец. Не знаю, был ли он один или была группа, так или иначе, он приехал в Хельсинки.  Несмотря на длительную войну, отношение к русским было доброжелательным  и уважительным – это, в свою очередь располагало к ним. Его поразила честность людей. После приезда он зашёл в парк, присел на скамейку, дело было к вечеру, народ постоянно проходил мимо. Как уж там случилось, но забыл он свой чемоданчик с вещами и продуктами на скамейке парка. На следующий день вспомнил, но дела службы не позволили, освободился лишь к вечеру, прошло около суток. На всякий случай решил всё же сходить проверить. Пришёл, а чемоданчик стоит на скамейке, проверил все вещи на месте. Этот случай его просто поразил, ведь дело происходило в разрушенной войной голодной стране, к тому же незадолго до этого события, скорее всего это был сентябрь, а в апреле – мае наша авиация бомбила Хельсинки, погибли, в том числе и мирные люди. Чемоданчик, несомненно, привлекал внимание, но закон гарантировал ворам смертную казнь – никто не воровал, все были честными.

Траление минных полей началось с начала октября. Дни в это время года короткие, ночи длинные, море часто штормит, холодный пронизывающий ветер, небольшие катерные тральщики финнов нещадно мотало. Палубу заливало, а мостик, на котором находился отец окатывало туманом брызг. Я видел эти тральщики, они были у нас на вооружении долгое время и после войны.  Небольшие деревянные, тонн по 25 -30 водоизмещением.   

  Вот в такую погоду тральщик, на котором Иван Васильевич был представителем ставки  советского командования, находясь на траверзе со своим напарником, подорвался на финской мине. Что такое 30 тонн водоизмещения для мины,  которая может разворотить корпус эсминца с гарантией потопления или вывести из строя крейсер, это соотношение мухобойки с мухой. Вариантов на выживание никаких. Взрыв был такой, что катер разнесло в щепки. Его спасло то, что он находился на мостике, взрывом его подбросило и отбросило в сторону от места взрыва. Он получил сильную контузию, но был в сознании. Финны остановили траление и начали поиск оставшихся в живых. В темноте его не сразу нашли, ему пришлось провести в холодной воде около получаса. Его выловили, состояние как у всякого контуженного – мощный удар повредил ноги, сосуды, нарушилась координация, состояние шока. Его отвезли на берег, а дело было, где - то в районе Ханко, поэтому в госпиталь в Хельсинки его пришлось везти на машине. Дело было ночью, машина была не санитарная, он сидел рядом с водителем, дорогу развезло и они свалились в кювет с бугра. Машину невозможно было вытащить. И вот этот шофёр, финн, не бросил его, тащил на себе несколько километров.

Сохранились отдельные наброски записей, относящихся к периоду войны:

  ( * ) Командование Овра долго не могло определить нам задачу. Простояв дня 4-5, пополнив запасы и заправившись топливом нашему кораблю, в паре ещё с одним, приказали следовать в Рижский залив в распоряжение к-ра Овра в городе Куйвасту, на острове Муху, примыкающему к острову Даго, это при входе в Рижский залив со стороны пролива Муху Вяйн и Суэло Вяйн. Переход из Талина в Рижский залив совершили днём. Недалеко от Талина встретили группу судов буксировавших крейсер «Максим Горький». Он подорвался на мине, оторвало нос и первую пушку, в охранении было несколько катеров. К месту назначения прибыли вечером. Хорошая, тёплая, тихая погода, берег весь в зелени, у здания командира – клумба цветов.

  У пирса стоял большой речной колёсный пароход, на палубе у него проложены рельсы, на них стояли мины. Возвратившись из штаба командира рассказал о задаче, которую нам поставили:

 - Мы должны пойти в дозор, при входе в пролив Муху Вяйн ( прол. Моозунд) со стороны Рижского залива. Оказать препятствие немецким катерам и подводным лодкам входить в пролив ждя постановки мин и военных действий в Финском заливе. Днём занимались патрулированием в проливе, ночью выходили в Рижский залив в дозор. Рига, Пярну и побережье Рижского залива были заняты немцами. Мы находились как бы в тылу у немцев. Находясь в дозоре ежедневно наблюдали полёты самолётов. Наши летали из Талина в Кингисеп, что на острове Даго ( о. Хиума) и обратно, немецкие  - разведывательные полёты, часто пролетали с запада на восток группы бомбардировщиков. Наши самолёты , как правило, летали низко над лесом и над водой. Опознавательных никогда не давали. Вообще опознавание между кораблями и самолётами – отсутствовало. И вот стоишь на мостике, личный состав по боевой тревоге, и гадаешь – наш или не наш самолёт, одни говорят наш, другие не наш… Открывать огонь или не открывать. Потом несколько освоились: если самолёт идёт стороной – значит наш. Немецкие появлялись редко и на большой высоте.

( Описанное событие относится скорее всего к первой половине июля, началу августа 1941г. Примеч. Е.И.)

(**) Дозорную службу выполнять не могли. Машина работала с большим ограничением оборотов. Задерживать нас не стали. И 14 августа, утром вышли в Хапсалу, чтобы там заправиться топливом и пополнить запасы. На переходе заметили перископ подводной лодки, вышли на таран, с одновремённым бомбометанием, тарана не получилось, результат бомбёжки вероятно тоже ничего не дал, на поверхности воды признаков повреждения подводной лодки никаких следов не было. В Хапсалу пришли во второй половине дня. У причала стояли два небольших транспорта и три катера МО (малый охотник). На рейде – полузатонувший эсминец. Планировали принять топливо и следовать в Талин. Не прошло и часа после швартовки, как появились самолёты противника. По тревоге отошли от причала, самолёты отбомбили и ушли. Ошвартовались снова, командира вызвали в штаб. Заправку топливом разрешили. Минут через 40 возвратился командир и сообщил, что нас здесь задерживают для работ на подорвавшемся эсминце. Рано утром снова налёт самолётов, не проходило 2х часов, как налёт повторялся. Часов в пришла команда с эсминца, чтобы снять и захоронить трупы и ценное оборудование.

……………………………………………………………………………………………………

  Несколько раз ночью наблюдали взрывы у берега. Мы считали, что это взрывы вынесенных плавающих мин. В темноте ночи слышался шум катерных моторов.

            Боевое столкновение.

 13 августа ( 1941г), раннее утро, светло, море тихое. Со стороны Риги на бреющем полёте летит самолёт в сторону пролива. Самолёт идёт недалеко в стороне от корабля. Тип самолёта незнакомый, до сего дня не видели такого. Как всегда объявили боевую тревогу. Корабль на ходу. Снова противоречивые суждения – наш, не наш…- большая оказия. Летающая лодка, несколько пролетели дальше в сторону залива, развернулась на корабль и открыла пушечный и пулемётный огонь. Мы тоже начали стрельбу и маневрирование, подставляя линии полёта траверз. Пересекая корабль, самолёт сбросил 3 бомбы, которые упали – 2 с недолётом по правому борту и 1 с перелётом. Затем он зашёл на второй заход. Маневрировали мы снова в поперечном сечении, бомбы снова упали по бортам, в корабль не попали. Закончив бомбометание самолёт, не меняя высоты, ушёл  в сторону рижского берега.

 Подводя итоги налёта, установили, - большое количество попаданий от снарядов и пулемётных пробоин. Убит сигнальщик на мостике, ему пулемётной очередью перерезало грудь и живот. Два человека легко ранены, повреждена машина и потёк котёл.

 В начале налёта я находился на сигнальном мостике. Когда началась стрельба, я спустился на ростры (надстройка). Нападал самолёт с правого борта я переходил на левый и становился за трубу, пролетал с левого – я переходил на правый. В рубке, в трубе и других устройствах попаданий было много, на моей шинели оказалось несколько осколочных просечек, но тело не задето и ранения не было.

  После налёта пошли в базу. Командир пошёл в штаб с докладом о боевом сражении. Команда в трауре готовила сигнальщика Кирюшкина к погребению. Заместитель командира по политической части с двумя матросами пошли на берег, чтобы найти кладбище и вырыть могилу. Труп завернули в простынь и парусиновую койку, обвязали фалами захоронили на кладбище в г. Куйвасту. Командир сказал, что на смену нам вызывается другой корабль, с его прибытием мы должны выйти на ремонт в Талин. 

  О блокаде отец вспоминал мало, видимо очень тяжёлые были воспоминания. Осенью 1941г. Жданов, со товарищи, готовили город к боям на улицах города. Весь город разбили на участки, каждый из которых должен был стать крепостью, а наиболее важные дома, строения, сооружения были заминированы. В случае сдачи города от города остались бы одни руины. С этой целью на всех ключевых направлениях были созданы укреплённые сооружения   - доты, дзоты, траншеи. Отец был командиром тральщика, ему и его команде была поручена защита перекрёстка на углу ул. Салтыкова Щедрина и Потёмкинской ул. На углу и сейчас стоит дом с большими арочными окнами. Дом представляет удобную позицию с точки зрения обороны. Выдаваясь несколько вперёд на ул. Салтыкова Щедрина с этого угла просматривается вся перспектива по обеим улицам. Место это в определённой степени является ключевым, потому что прикрывает Смольный, где находился штаб обороны города, с этого направления. Вот здесь и предстояло держать оборону команде тральщика. Большие окна завалили мешками с песком, оставив лишь небольшие амбразуры, и установили постоянный боевой пост.

  Место дислокации тральщика на котором служил Иван Васильевич находилось где – то в районе между мостами Строителей и Тучковым на Васильевском острове. Задачей тральщиков была охрана малой Невы при воздушных налётах а также в случае возможных атак со стороны залива. Зима 41-42 годов была голодной, кормили плохо всех , но на флоте было всё же легче. Как – то в апреле 42года вахтенный доложил, что пришли двое гражданских и спрашивают командира.

  -Пусть войдут. В каюту вошли два отощавших человека.

 Пришедшие высказали своё предложение. У них есть рыболовная сеть, но у них нет ни лодки, ни сил чтобы ею воспользоваться, а кроме того не имея разрешения на плавание в акватории их просто могли расстрелять. И мужички нашли выход, они предложили устроить «холдинг». Они дают свою сеть, а команда корабля выделяет людей и ловит корюшку. Улов делят между собой. Предприимчивость мужичков наверно спасла не одну жизнь. По словам отца это их спасло. Глядя на его фотографию начала 42 года, в это нетрудно поверить.

  Больше о блокаде я не помню его воспоминаний. Из сказанного можно сделать некоторые выводы: поскольку ему назначили оборону ближайших подступов к Смольному, то очевидно он пользовался доверием со стороны властей и органов. Это подтверждается и тем, что его направили в качестве представителя флота в Финляндию.

 По  всей видимости, отец сделал немаловажные выводы из общения с власть предержащими. Сразу после войны он не стал задерживаться в Ленинграде, а выбрал место службы подальше от начальства, видимо на это у него были веские основания.