Как можно сравнивать содержание разных религий? Можно ли подойти к ним с точки зрения математики? Что сближает математику и религию?

Мир математики, можно сказать, существует в вечном настоящем, в котором ни будущее, ни прошлое не имеют никакого значения. Здесь нет вопросов о том, что пришло раньше и что случится после. Математическая функция может быть развертывающейся во времени, но для математики это изменение функции происходит не в размерностях реального времени, а скорее во вневременной бесконечности.

В математике не имеет смысла и вопрос причины. Вопрос о том, что вызывает нечто или порождает определенную взаимосвязь, не есть поиск причин, которые предшествуют им, но есть поиск связи и порядка внутри системы, которая существует в продолжающемся настоящем. Следовательно, вопрос каузальности не может существовать внутри мира математики, как и не может в нем произойти что-то в будущем.

Вспоминая религиозные концепции, мы замечаем, что их понятия, например, вечного спасения или загробного мира, встроены в эти концепции таким образом, что являются не реалиями мира, а частью системы, присутствующей в продолжающемся настоящем, которая вневременно и постоянно оказывает свое воздействие на человека, удерживая его от пагубных действий. Выходя из одной религиозной системы, человек тут же попадает в другую, где его плотно охватывают уже другие понятия. Выйти вообще из религии, так же как и из математики, невозможно, можно только попасть в ошибки.

С другой стороны, все понятия религии стремятся стать вневременными указаниями бога, вечными и неизменными, что так же сближает математику и религию. Религия как система охватывает человека и развертывает все поле его дальнейшей жизни, в которой каузальность снята, как и в математике, правильно поставленной обратной связью, меняющей мир дуновением слова бога. Как можно обосновать правильность выбора одной религии перед другой? Буддист может сказать приверженцам христианства, что это их способ избежать страданий, а христиане увидят в Будде иной личностный канон. Каждая религия самодостаточна и не может ни подтвердить, ни опровергнуть другую. Если вы приняли определенные предпосылки, то из них для вашей безопасности или благополучия следуют только обусловленные ими действия. В то же время, очевидно, что нет двух богов, универсальный естественный закон развития вселенной и выводы из него для человеческой жизни – единственная цель всякого знания.

Математика в этих ее качествах становится как бы каноном, моделью построения религии. Математика строит свои модели как оптимальный ответ на некоторые принимаемые условия. Если вы их приняли, то у вас остается только один вариант правильного поведения. Остальные все ведут к ошибке, называемой в религии грехом. Религия старается ввести в свои построения эти качества и, главное, быть столь же истинной и неопровергаемой никаким опытом, как и математика. Ее суждения также истинны во вневременной бесконечности. Эта методологическая близость дала основание привлечь для сравнительного анализа религий, одну из самых глубоких научных теорий, сочетающую в себе достижения биологии, математики, психологии, теории познания и др., теорию интеллектуального развития человечества Ж.Пиаже (разрабатывавшуюся в лоне христианской традиции), имеющую своим эволюционно-динамическим базисом логико-математические конструкции.

Параметры сравнений

Одна из основных идей большинства религий – это жертвование, отдача без возврата, инвестирование в бога или человека, катализирующее процесс самосовершенствования. Стадия компенсации инвестиций, хотя и присутствует в системе, но может быть крайне отдалена, и зачастую она дольше, чем сама человеческая жизнь. Но в различных религиях этот параметр времени – t – имеет различные значения. В некоторых религиях, например, исламе и иудаизме, время требуемых компенсаций слишком коротко, порой они требуются немедленно ( око за око). В других, например, в христианстве – сам цикл может быть сравнен с космическими циклами, которые могут быть замечены как целое только спустя многие поколения. Поэтому активность человека в христианстве предстает как его долг, без ожидания немедленных компенсаций.

Длительность инвестиций или жертвования есть знак глубины и фундаментальности действия. Все то время, пока жертва резонирует или человек не ждет немедленных компенсаций от бога, он вкладывает в общество позитивные усилия, питающие даже много поколений. Так как религия есть вдохновение к вечному, все, что продлевает корректность действия, подводит ближе к богу. Но в то же время правильность этих действий приближается к математической. Многократное (фрактальное) воспроизведение этого принципа приводит к расцвету общества, что является косвенной компенсацией каждому из его членов. Таким образом, в качестве объективно работающего параметра для сравнений между религиями может быть предложен математический параметр времени.

Другой параметр – логический объем учения, его общность и исключение несовместных с ним категорий. Как известно, более общая теория включает в себя более широкий класс явлений, а локальные теории предстают как частные случаи первой. Применим оба этих параметра к сравнению базисных идей ряда религий.

Результаты сравнений

Главная идея ислама и иудаизма – это сбалансированные воздействия, око за око. Стадия компенсации должна следовать сразу же за стадией нарушения баланса. ( t => 0, как частный случай). Эта стадия не должна допускать долгой асимметрии баланса, которая ведет к аккумуляции напряжения, зачастую весьма полезного для производства креативных инноваций. Призыв к незамедлительному восстановлению равновесия, в свете ряда итераций дает картину, иллюстрацией к которой может быть история ближневосточного конфликта. Без провоцируемого вызова стагнация так же неизбежна, как и тепловая смерть. Запасенная потенциальная энергия, дающая начало творческому усилию равна нулю. Идея этих религий очень реактивна, она не может инициировать инвестиции без возврата, но она делает акцент, прежде всего, на нарушениях баланса в жизненных процессах, подчеркивая немедленное воспроизводство баланса. Приняв эту точку зрения баланса, ислам и иудаизм вынуждены для целей своего будущего развития создавать искусственные нарушения этого баланса, стимулируя своих приверженцев к поиску путей их нейтрализации.

Главная идея буддизма – это отказ от идентификации с какой-либо стороной действия, поскольку все такие идентификации могут нарушить баланс действий и вызвать противодействующие реакции, причиняющие последующие страдания. Полная децентрализация (отказ от служения другим, в том числе ради удовлетворения своих потребностей) без идеи жертвования (ради чего-то) делает бессмысленной какую-либо социальную активность и останавливает любое действие ( аннигиляция t, как помехи). Крайняя форма децентрализации есть негативный эгоцентризм – нежелание причинить себе какое-либо огорчение. Логичным шагом был бы отказ от жизни, ее продолжение противоречит принятой установке. Если христианин пытается достичь максимального результата, пусть даже с определенными издержками, то буддист озабочен сведением к минимуму всех потерь. Буддист не ставит позитивную цель, он только обороняется от ущерба. Но, закрывая дверь перед негативным, не рискуем ли мы оставить наружи и позитивное? Строго говоря, буддист не поймет христианина, который сажает дерево, чьими плодами он не воспользуется.

Но идея полной децентрализации уже присутствовала в христианстве, например, в сетованиях Экклезиаста. Однако она не могла стать центральной, поскольку тогда тормозилась бы действенная активность христианства. Эта идея была преодолена пониманием того, что в точке бифуркации даже небольшое личностное усилие может катализировать большие позитивные социальные процессы.

Используя в качестве параметров сравнения понятия математической теории игр, например, стратегии поиска максимального выигрыша или минимального проигрыша, мы видим, что если в христианстве упор больше делается на первой стратегии, хотя не отрицается и вторая, то в буддизме более важной представляется вторая.

Главная идея конфуцианства – следование естественным процессам, приобретение способности обратить эти процессы себе на пользу. Позиция конфуцианца находится как бы в золотой середине этих процессов: уходя от крайних полюсов в любой ситуации, он старается управлять противодействием двух сил невовлечением ни в один из струящихся потоков действий. Эта, третья, по отношению к противоборствующим сторонам позиция получает преимущества ускорения, замедления или отвлечения этих потоков действий, играя роль социального катализатора. «Наблюдать за схваткой тигров с холма». Опирающееся на даосистскую концептуализацию мира в виде циклов непрерывно трансформирующихся процессов инь и ян конфуцианство своим идеалом и целью в следовании пути (дао) ставит победу устойчивого порядка (баланса). Главное – победа любой ценой, а рекомендациями к правильным действиям служит пятитысячелетний труд «И Цзин». ( Здесь t каждый раз зависит от конкретной фазы струящихся процессов). Жертва собой ради прогрессивно-эволюционного (линейного) развития мира не вводится в круг представлений.

Возражения такой позиции можно было свести к следующим. Известно, что в закрытой системе, согласно законам термодинамики, происходит рост энтропии. Аналогично происходит понижение сложности социальной организации, если принимается позиция следования течению природных процессов. В христианстве позиция «обожения», т.е. самосовершенствования идет как бы вразрез с естественной деградацией человечества, обремененного первородным грехом. Только сознательным сопротивлением тянущим вниз тенденциям и усложнением своего поведения может человек преодолеть инерцию энтропии. Человек в христианстве присутствует как герой мира природы, его «обожение» есть единственная надежда на прогрессивную эволюцию человеческого рода, вытягивание природы «вверх». Здесь бог более конкретен, выписана обязательная для человека линия поведения. И мера героизма этого поведения равна степени прогресса человечества. Такая борьба особенно напряженна в переходные периоды.

Другое, более широкое (более общее) измерение христианства связано с познавательной активностью. Христианское требование двойства определений вещей – человеческого и божественного (необходимо дать два параллельных ряда свойств по поводу каждой вещи – ее определение и определение определяющего эти свойства субъекта) - предполагает, что не только надо определить вещь, но и для полноты описаний надо определить и того, кто определяет эту вещь, причем с учетом точки зрения и самой вещи. Так, в социально сопряженных классах (врач – больной, полицейский – преступник, учитель – ученик и т.д.) клиент дает характеристики фирме, которая определяет его самого через процессы маркетинга. Ни одно определение не может быть изолированным от двойственного и сопряженного к нему определения. Два ряда свойств - «божественные» и «человеческие» слитно и неразрывно присутствуют в фигуре Христа. А каждое определение – это задание на будущее. Божественные «определения» вещей суть задания - не только «прообразы», но и «цели», поэтому и возможно и необходимо эволюционное движение в мире. Мир отображает божественный «прообраз». Прообраз не только парадигма, но и цель.

Несмотря на динамичность построений конфуцианства, оно не видит эволюционной составляющей мира. Здесь, обращаясь к теории Пиаже, можно напомнить, что познание объекта зависит не только от его эмпирических характеристик, но и от группы тех логико-математических операций, с помощью которых происходит освоение, трансформация или систематизация самого объекта и его свойств. А сами эти операции представляют собой, прежде всего, обратимости в мышлении.

Построение нового происходит как осознание и обобщение связей в уже существующем и переосмысление, перестройка на этой основе всех исходных связей нового и старого. Таким образом происходит рост равновесия (баланса), что означает переход от необратимости к обратимости, ибо последняя есть критерий всякого равновесия, одновременно как и всякой интеллектуальной связности и непротиворечивости. Чем более развито мышление, тем оно более обратимо. Обратимость означает, что в мышлении возникают определенные операторные трансформации, позволяющие перейти от предшествующего частного случая к вновь открытому общему и, наоборот, от последнего к первому. Или от определения вещи перейти к определяющему ее и наоборот. Именно, отсутствие последней активности, саморефлексии над своими определениями, оставляет конфуцианца в плену коллективных норм, что резко контрастирует с индивидуальным профилем решений христианина, чья позиция независимого лидера, накладывает на него ответственность за судьбы мира. В этом плане, христианство, как учение, реализует более широкий цикл обратимости.

Наш краткий анализ, невольно подвел к демонстрации большей универсальности концепции христианства, вмещающей в себя в качестве частных случаев подходы иных религий. Хотя это не было прямой целью сравнений, но тогда можно попытаться обосновать это выявленное положение. Можно предположить, что образ мира, лежащий в основе рекомендаций христианства, характеризуется более глубоким уровнем познания. Например, иудаизм или ислам не концептуализируют мир как борьбу двух противоположных, но неантагонистических, взаимопорождающих и взаимодополнительных тенденций, неразрывно и неслитно связанных между собой. Поэтому в отличие от христианства их научная мысль допускает борьбу между классами, слоями общества (марксизм, например), которые представляются ей отдельными сущностями.

За более глубоким уровнем, равно как и за ростом знания стоит совершенствование логико-математического схематизма мышления, с неизбежностью возникающего в опыте познания и в дальнейшем его опосредующего. Подобно тому, как жизнь в своем развитии порождает биологические формы, разум порождает нормы своего функционирования. Существует единый генезис этих двух потоков развития и единый универсальный механизм. Но в отличие от распространенных в западной философии науки правил верификации научных утверждений через опытную проверку или даже фальсификацию гипотез, споры между религиозными системами не могут быть разрешены средствами аналогичных процедур или даже философскими аргументами. Они обязательно должны ссылаться и на тот уровень реальности, который открывается только с помощью соответствующего логико-математического аппарата. Этот аппарат и сопутствующая ему картина реальности являются компонентами эволюционного биосоциального процесса.

Логико-математический характер носит сама связь организма со средой (Ж.Пиаже). Это означает необходимую взаимосогласованность материальной структуры живого с материальными, физико-химическими структурами окружения и когнитивными схемами мышления. Это фундаментальное предположение о связи между логико-математическими координациями и морфогенезом жизни должно обеспечить дальнейший прогресс унификации религиозных представлений в рамках наиболее развитой и универсальной из них.

Григорьян Эрнест Рубенович