Как родился катаризм? Слишком часто его начало ограничивают XII веком, а распространение – исключительно Югом Франции. На самом деле, религия катаров имеет более древние корни, а ее влияние чувствовалось по всей Евр Первый Вселенский Никейский Собор 325 года (византийская живопись XVI века). Миниатюра из латинской рукописи о Никейском Соборе. Император Константин возглавил борьбу с еретиками. Термин «ересь» имеет греческое происхождение и означает «выбор»: того, что не подчиняется догме Церкви. Однако это слово никогда не использовалось теми людьми, тексты которых описывались как еретические: его употребляла Церковь для того, чтобы охарактеризовать религиозный уклон. Сами еретики - катары и другие - определяли себя на позитивный манер: катары называли себя «добрыми христианами» в противоположность тому, что представляла собой Римская Церковь. Ересь была известна нам почти полностью по описаниям ее противников и преследователей, по позиции Церкви, более или менее агрессивной, в зависимости от эпохи. Все это сужает наши возможности в понимании религиозных уклонов и ставит перед историком острую проблему интерпретации дошедших до нас источников. Ересь не была новеллой Средних веков, а существовала уже в поздней античности; она была связана со структуризацией Церкви первых веков нашей эры, когда постепенно определялась и оформлялась догма, а некоторые тезисы, наоборот, отбрасывались, становясь де-факто еретическими. Ересь в Западной Европе хорошо документирована на период XIII века. Что касается предыдущих столетий, то источники очень скудны и их тяжело интерпретировать. На этой фламандской миниатюре XIII века Святой Доминик, рьяный борец с катарами, сжигает книги еретиков. Между Западом и Востоком В середине ХХ века большинство историков религии видели в катаризме средневековое возрождение чуждых христианству элементов. Преемственность катаризма описывалась просто, и это было интеллектуально соблазнительно: зороастризм (проповедуемый пророком Заратустрой), манихейство, павликианство (восточно-христианская ересь), богомильство и, наконец, катаризм. И все это воспринималось как звенья одной цепи. Обнаружение новых источников и повторное изучение ранее известных, особенно в свете последних открытий, поставили под вопрос эту в большинстве случаев воображаемую преемственность, и подтвердили, что катаризм, несомненно, является христианским феноменом. Этот тезис сейчас является общепринятым и наиболее хорошо аргументированным. Сравнение - и весьма плодотворное - основных характеристик катаров и ранней Церкви явилось фактическим доказательством того, что начала катаризма следует искать у истоков христианства. Тезис о внешней преемственности предоставлял возможность дополнить недостающие звенья в генеалогическом древе катарской ереси. Некоторые историки тогда увидели в богомильстве возможность установить связь между ранним христианством и катаризмом. Но сегодня источники доказывают нам, что катаризм не является сыном богомильства, даже если, возможно, восточная ересь влияла на западную, хотя и не в строго доктринальном смысле. Исчезнув на многие столетия из источников, понятие «ересь» вновь появляется в эпоху Тысячелетия. Есть веские причины считать, что здесь сыграли роль два фактора. Римская Церковь переживала в то время период реформ и собирала силы, ужесточая свою позицию в отношении любых форм религиозного протеста. Озабоченная укреплением своей власти в обществе и чувствуя угрозу - реальную или предполагаемую – которая исходила от определенных категорий лиц, он фактически радикализировала свой дискурс по отношению ко всем уклонам, и не только религиозного характера. Позиционируя себя в качестве гаранта социального порядка, она стала репрессировать сначала еретиков, потом проституток, а затем евреев и прокаженных. В течение многих столетий Римская Церковь укрепляла свою политическую и религиозную власть: в IVвеке Константин I, первый римский император, обращенный в христианство, признал верховенство Церкови и Папы Сильвестра. В IX веке такие теологи, как Григорий Назианин, пытались обращать еретиков (справа – ариане) В XI веке Папа Урбан II проповедовал Первый крестовый поход. Эпоха Тысячелетия, кроме всего прочего, известна еще и мощным возрождением религиозного рвения, сопровождаемым сильным интеллектуальным и духовным подъемом, приведшим к возникновению ереси. В XI веке западноевропейское христианство было действительно охвачено настоящим спиритуальным обновлением, которое характеризовалось поиском более чувствительной и глубокой веры, а также сильным уклоном в мистицизм. Проявления этого феномена видны на протяжении всех Грегорианских реформ. Последние , которые наложили на клир более строгие моральные ограничения, вызвали строительную лихорадку у Церкви и ее верных, породили внушительные народные движения, сопровождаемые Первым крестовым походом на Восток, а также привели к появлению нового монашества, более взыскательного и менее показного, и, разумеется, к появлению новых еретиков. В начале XI века религиозные диссиденты (вновь) появились практически по всей Западной Европе. Возможно, стоит даже говорить о протокатаризме? Тщательный анализ скудных сохранившихся свидетельств, кажется, подтверждает эту идею. Прежде всего, мы видим у этих диссидентов некоторые элементы, свойственные катаризму «классической» эпохи: дуализм, проглядывающий иногда в еретическом дискурсе, иконоборческие тенденции, отвержение Ветхого Завета, отказ придавать какую-либо ценность таинствам Церкви. Хронист Адемар Шабаннский приводит случай «манихееев» из Аквитании, которые в начале XI века одновременно отвергали церковное крещение, брак, крестное знамение, культ святых, а также потребление мясной пищи. Что до Христа, то они отрицали Его искупительную миссию. Между эпохой Тысячелетия и 1050 годом еретические движения появились одновременно во многих регионах Западной Европы, чтобы впоследствии исчезнуть из источников почти на столетие, а затем вновь появиться во второй трети XII века. Объяснение этому, безусловно, стоит искать в Грегорианских реформах, начатых папством. Кроме того,в середине XI века многие верующие находились в поисках новой духовности. И когда начались Грегорианские реформы, люди думали, что их надежды могут быть удовлетворены внутри Церкви, которая тогда сама несла удивительную надежду обновления в лоне христианства. Становление катаризма Церемония принятия монашеского облачения, из Декрета Грациана (1140 год), кодифицирующего католические обряды. Вопрос о ценности таинств, уделяемых недостойными клириками, также оказался среди надежд, похороненных Григорианскими реформаторами. В XI веке послышались голоса еретиков, обличающие ценность таинств, уделяемых недостойными клириками: с точки зрения еретиков недостойный клирик обращает ценность таинства в ничто. В первые годы Григорианской реформы папство само было не против такой трактовки, но затем пересмотрело эту позицию, спровоцировав недовольство ригористов. Неудивительно, что катарская доктрина переняла эту эстафету, утвердив, что consolament, уделенный недостойным добрым человеком, не имеет силы. Таким образом, надежды, поднятые Григорианскими реформами, могут в принципе объяснить исчезновение из текстов между серединой XI и второй третью XIIвека упоминаний о ереси. В начале XII столетия эти упования, рожденные несколькими столетиями ранее, начали постепенно угасать. Благодаря реформам, Церковь вернула себе большую часть имущества, которое светские сеньоры узурпировали вот уже несколько столетий, но это было использовано исключительно для выгод клерикальной элиты. Потому, естественно, ересь вновь начала распространяться. По мере возрождения ереси в XII веке, источники делаются более многочисленными и точными. Документ середины XII столетия - письмо Эвервина из Штайнфельда, адресованное Бернару из Клерво - описывает характерную ересь катаров в регионе Кельна, в Рейнских землях. Заявляя о том, что они - единственные истинные ученики Христовы, еретики Кёльна вели апостольскую жизнь. Они не ели никаких продуктов животного происхождения, и крестили возложением рук в огне и Духе. В Льеже еретиков выявили из-за суровой критики таинств: они осуждали брак, отвергали евхаристию и отрицали любую форму смывания грехов крещением водой. Перед нами, без всякого сомнения, характерные элементы будущего катаризма. Источники XII века не только показывают нам новое появление ереси, но и то, что она структурируется. В XI веке в целом упоминалось только о некоем порядке интеллектуального, а не организационного характера, и уж совсем не иерархического, за исключением разве что еретиков Монфорте, в Италии, где община была явно структурирована вокруг старших. В письме Эвервина из Штайнфельда, адресованном Святому Бернару, появляется первое упоминание о структуризации ереси в XII веке. Через несколько лет в Льеже появляется еще более полное описание, где уже фигурируют священники и прелаты. В 1165 году в источниках упоминается катарский епископ Альбижуа, а в 1167 году мы видим уже несколько еретических епископств, созданных на Юге Франции во время катарского Собора в СанФелис-Лаурагэ. Впечатление, которое появляется в связи с историей ереси в Европе в XIII веке, обманчиво. Может показаться, что катаризм – это, в первую очередь, южная ересь, появившаяся на плодородной почве Окситании, хотя в то же самое время она «соблазнила» чуть ли не всю остальную Европу. Во второй половине XII века множатся упоминания о ней в различных регионах Европы: Шампани, Фландрии, Бургундии, Германии, Италии, Англии и, разумеется, на Юге Франции. Когда Святой Бернар в 1145 году посетил Верфей возле Тулузы, то столкнулся с сильным еретическим присутствием. Итак, в то время, когда - даже не принимая во внимание социологический контекст – репрессии на Юге Франции были слабыми и поздними, что позволило ереси надолго закрепиться, в остальной Европе в то же время они были скорыми и сильными, практически уничтожив ересь в зародыше. Но чтобы искоренить ее на Юге Франции, потребовался вначале крестовый поход, а затем Инквизиция…

Бернар из Клерво, назвавший катаров «апостолами Сатаны», проповедует Второй крестовый поход в Святую землю 31 марта 1146 года.

Жюльен Рош Архивист, палеограф, библиотечный хранитель, автор книги Катарская Церковь: епископство Каркассес. У истоков катарской ереси (Журнал Pyrenees Cathares, 2009, р. 26-33) перевод Натальи Дульневой