Социология исследует человеческое поведение в его социальном контексте. Оно простирается от девиантных форм, далее, к массовым и до высших его проявлений. Высшим проявлением человеческого поведения считается мудрость. Мудрость - это неотъемлемый атрибут существования человека, который и обретается, и раскрывается, как благодаря внешним, так и благодаря внутренним факторам (См. 1). Поведение мудреца, отношение к нему, его статус в обществе, степень мудрости общества, уровень включенности мудрости в общественное сознание и образование - все эти вопросы входят в поле социологии, однако, она их почти не затрагивает. Социология является наукой об обществе и должна также изучать высшие уровни человеческого поведения. Можно ли выделить такой предмет как социология мудрости?

Мудрость обычно относят к сфере философии и даже ставят ее выше философии и даже выше рациональности. Например, в хорошей работе Вильдановой Г.Б. обосновывается положение о над-рациональности мудрости и истины: «Суть мудрости и истины «не схватывается» рационально, формально-логическим анализом, потому что они исключают альтернативную постановку вопроса в принципе» (1). Автор считает, что мудрость выше науки, равно как и выше философии. Ибо наука характеризуется повторяемостью результата (вскрывает закономерности), тогда как мудрость всегда уникальна, сообразна обстоятельствам и выступает уделом жизненного опыта, бессознательного наития (чутья) или даже «Божественного откровения»».

Мы придерживаемся иной, в чем-то противоположной точки зрения.

Правила научного познания требуют, чтобы низшее познавалось в свете высшего. Хотя и можно говорить о мудрости науки или о мудрости социологии, но наша задача – показать, что наука о мудрости может быть сформулирована, и в частности, может иметь место социология мудрости. Наука – рациональное предприятие, следовательно, и мудрость предстанет как отражение и выражение рациональных действий.

Если мы приступаем к формулированию предмета социологии мудрости, то сама социологическая платформа должна содержать в себе некие понятийные элементы, указывающие на присутствие мудрости в определенных социальных контекстах, так же как и абсолютное ее отсутствие - в других. Далее, должны быть указаны критерии, по которым мы отличаем мудрое поведение от немудрого, могут быть выделены степени или уровни мудрости, вплоть до их количественного измерения. Затем эти понятийные конструкции должны быть соотнесены с эмпирической реальностью, с практикой человеческого поведения и выступать как ее теоретические или идеальные положения, корректирующие саму практику.

Трудности, встающие перед исследователем этого предмета очевидны. Социолог, исследующий, например, девиантное поведение, опирается на юридические, моральные, этические нормы, нарушение которых формирует предмет его исследований. Сам он тоже старается не выходить за пределы этих норм. Но в определенных случаях гениальность может перешагивать через обыденные и даже юридические нормы, сближаться с тем, что называют девиантным поведением. А если сам социолог невысокого ума человек, то он не распознает высшую логику в поведении гения, и занесет ее в рубрику отклонений. В случае исследования мудрости таких четких границ в культуре не существует. Мудрость не ложится в прокрустово ложе. Более того, в противоположность другим социологическим предприятиям, сам социолог должен постоянно себя спрашивать, а мудро ли то, что он сейчас делает, изучая мудрость? Если это не мудро, то как можно с помощью немудрых действий подступать к исследованию мудрости? Конечно, можно применять арифметику к алгебре, но будет ли результат дотягивать до новизны?

Характерно, что без внимания социологов остаются факты действительно высокого, благородного и мудрого поведения. Не делается даже попыток ввести здесь некие опознавательные вехи. Например, обычно наука имеет дело с говорящими о себе фактами, но в социальных науках иногда приходится объяснять и молчание современников или отсутствие всяких упоминаний в свидетельствах прошлых лет. Молчание можно трактовать по-разному, но иногда оно связывается и с мудростью. А когда и почему - тоже вопрос к исследователям. Во всяком случае, молчание западоцентричной социологии по данной теме – более чем красноречиво. Колониально нацеленная социология как черт ладана боится высоких тем, она предназначена не для возвышения человека, а наоборот. Она хочет властвовать над человечеством, и старается сделать его слабым, заставляет его чувствовать себя виноватым, заставляет его чувствовать себя недостойным, разрушает его достоинство, унижает его. И она изобретает такие тонкие пути унижения, что люди их даже не замечают. Она обучает социологов способам медленного саморазвращения. Ее болезнетворные бациллы разносят по всему миру эпидемии любимых ее тем – о самоубийстве, о девиации, о революции и др. Если вдруг когда-нибудь Армения станет империей и будет иметь управляемые ею территории, то может тогда и пригодится эта версия социологии; насаждайте ее тогда в зависимых территориях, если там еще останутся дураки. Впрочем, то же самое и в отношении религии. Социология и религия имеют точно то же самое поле – они конкуренты, но с немного различающимися задачами: одна окучивает поле, приучая к покорности, другая – стимулируя активность.

***

Появление такого предмета как «социология мудрости», впервые сформулированного мной ( Э.Р.Григорьян: Мудрость как цель высшего социального образования Posted on 25.07.2012 by Юсисапайл ), завершает созревание науки социологии, которая становится по настоящему всеобъемлющей и приближается к медицине по своей структуре. До сих пор в социологии отсутствовало понятие нормального общества, как в медицине есть понятие здорового организма. Но мудрое поведение есть наивысший тип социального поведения, это правильное поведение в данных условиях, в отличие от множества фактически реализуемых и часто неправильных действий, совершаемых не мудрыми людьми. Тогда появляется некий канон, норма, с которой можно сравнивать тысячи разнообразных действий и подвергать их оценке или коррекции.

В отличие от религии, которая претендует на то же, но с позиций иррациональных, появляется возможность для рационального сопоставления и обоснования правильности и действенности многих принципов человеческого поведения, которые традиционно относились к религиозной сфере. Можно ли усилить человека, обосновывая принципы поведения чудесами? Как может студент-социолог использовать эти чудеса в будущей работе с людьми? Почему бы не научить его сопоставлять нормы буддизма с нормами христианства на рациональной почве социологии мудрости? Ведь основателей этих религий относят к мудрым людям. Следовательно, религия паразитирует на мудрости этих людей. Заслуживало бы внимания прежде выявить аспект мудрости и вышелушить его от религиозной оболочки. Отмежевываясь от религии, мудрость не создала себе отдельного светского института, типа Совета мудрых старейшин, претендующего на материальную компенсацию своей деятельности. А религии спекулятивно используют мудрость для усиления своего влияния и ангажирования своих сторонников.

***

Внимательно присмотримся к феномену мудрости.

Человека, правильно проводящего свою жизнь, пользующегося уважением за помощь в разрешении жизненных коллизий, отличающегося особым моральным обликом, обычно в быту называют мудрым. Но назрело время для более точного определения мудрости как венца социального поведения.

Мудрость является многомерной и многоаспектной междисциплинарной конструкцией. Поэтому чтобы установить систему смысловых значений мудрости приходится учитывать особенности ее понимания как в быту, так и в нескольких дисциплинах: философии, социологии, психологии, политологии.

Мудрость считается высшей, идеальной точкой человеческого развития. Многие религии полагают, что в действиях и учении их основателей и заложены те идеалы, которыми надлежит руководствоваться в повседневной жизни. Насколько эти идеалы и принципы научно обоснованы? Многие следуют этим идеалам безотчетно принимая наследие предков, но когда в их жизни или жизни следующих поколений начинают множиться несчастья или они вовсе исчезают с лица земли, появляются сомнения, действительно ли точны эти принципы и идеалы? Можно поставить вопрос шире: а если все последователи этих разных идеалов исчезают или терпят поражение, то не означает ли это, что подобные идеалы не вполне отвечают законам мира, которые и есть его сокровенная истина. Но кто, кроме науки, уполномочен ответить на эти вопросы?

Долг науки - доходить во всем до крайних пределов своей мысли. Предположение, что можно действовать в свете уже найденной другими истины, в условиях тотально дезинформационного общества (которым оно было всегда), недалеко от состояния невежества и чревато непоправимыми ошибками. Сегодняшнее время явной информационной разнузданности и когнитивной распущенности имеет положительным следствием настойчивое указание жизни на необходимость самостоятельно мыслить, чтобы не оказаться в мусорной корзине социума. Но не просто самостоятельно, а умеючи, по всем правилам эффективного, продуктивного мышления. Ежеминутно информационные перевертыши, заполонившие околонаучные и псевдо-научные сферы, вторгаются в наше сознание, грозя сбить нас на обочину жизни. И не только нас. На основе таких эфемерных продуктов Трамп начинает бомбардировки Сирии.

Наука не может пугаться масштабов полета своей мысли. Она не может установить табу на изучение мудрости или иных, считающихся иррациональными областей знания. Только взирая с высоты своей теории, она способна отвергнуть, отказаться от следования любой, утвержденной кем-либо доктрине, или, наконец, начать совершенствовать любые свои утверждения. Совершенствовать, значит, в сущности, открывать, понимать, ценить еще более глубокое, более правильное, чем прежде представление о мире. Каждое усилие достигнуть лучшего приближает к таинственной линии жизни, которая наряду с достижением поставленных целей, обнаруживает новую духовную опору для вдохновения других, для надежды на лучшую общую долю. Уже не стоит ждать практического подтверждения своих усилий на опыте, или сопротивления им, как неверным решениям, чтобы извлечь оттуда новую мудрость. Этого мы можем добиваться чисто теоретическим образом от социальной науки – социологии мудрости. Она умозрительно должна приблизить нас к мудрости.

Мудрость рассматривается также как чрезвычайно адаптивная, очень гибкая форма существования личности. Ей не присущи категорические, безапелляционные утверждения. Она скромна, часто безмолвна, ее надо найти, чтобы спросить ее о чем-то. Она не криклива, не вступает в спор, держится вдали от зазывных удовольствий, чуждается ярмарочных дискуссий, живет своей жизнью.

По одному из определений, мудрость есть способность находить оптимальное решение сложных жизненных проблем, опираясь на свой и чужой опыт и знания. В отличие от философии, мудрость - нечто большее, чем интеллектуальная развитость, обладание обширным знанием, понятийное жонглирование или же компетентность эксперта. Это способность ставить любое знание в связь с общим смыслом бытия, с призванием и назначением человека, с его достоинством, с духовно-нравственными основами его мысли и жизни; это также искусство жить согласно обретенному смыслу. Искусство не только принимать правильные решения, но и правильно реализовывать их. Мудрость, в отличие от философии, выходит за понятийные конструкции, дает практические советы и сама следует им.

Считается, что мудрости выучиваются, практикуя ее. Если невозможно практиковать мудрость, то нельзя и научиться ей. Если же не учиться ей, то в действительности, мудрость и не появится.

В ряде работ считается, что мудрость выражает единство истины и блага, знания и совершенствования, разума и чувств, жизненное воплощение идеи и идеального в жизни. Мудрость есть жизнь «по истине». Умение видеть истину и жить согласно истине и есть мудрость. Интересно послушать ответ Гераклита персидскому царю Дарию, который тоже пожелал приобщиться к его мудрости и пригласил его к себе. В ответ Гераклит написал: «Сколько ни есть на Земле человеков, от истины и праведного делания они далеки, но прилежат ненасытности и погоне за славой скверного недоумия ради. Я же, предавая забвению всяческую подлость и избегая пресыщения, которое по причине надменности вызывает всеобщую зависть, пожалуй, что не приеду в страну персидскую, довольствуясь малым по своему разумению» (6, с.181). Как он считал: «Самый несомненный мудрец распознает мнимое, чтобы остерегать от него» (6, с.197) И еще: «Верх похвалы – заслужить одобрение одного, если он наилучший» ( там же, с.245).

В древней философии мудрость рассматривалась как источник всех совершенств человека, его добродетели и счастья. А последние темы – ключевые для общественной мысли. Просто непостижимо, как социологи и современные социальные ученые прошли мимо нее, хотя феномену мудрости много тысяч лет.

Только в последнее время в западной литературе стали появляться работы, посвященные анализу мудрости. Как пишет К. Муздыбаев (2),эмпирические исследования мудрости начались лишь 30 лет тому назад. В его статье излагаются три новейшие парадигмы мудрости: Берлинская парадигма мудрости, теория баланса мудрости и диспозиционная модель мудрости. Далее будем следовать содержанию его статьи.

В берлинской парадигме мудрость рассматривается как когнитивная экспертиза в сфере фундаментальных жизненных практик. Отсюда задача: определить основания и структуру подобного экспертного знания о значении человеческого поведения. Для этого, естественно, необходимо понять человеческую природу и трудные вопросы, связанные со смыслом жизни и поведения людей. В берлинской парадигме мудрость концептуализируется на основе пяти критериев: фактическое знание об условиях жизни и их вариациях; процедурное знание о стратегиях обсуждения жизненных вопросов; знание жизненных контекстов и их временных соотношений; знание различных ценностей, целей и жизненных приоритетов; наконец, знание неопределенности и непредсказуемости жизненных событий. Мудрость, согласно этой парадигме, представляет собой истинно высший уровень знания и человеческой рассудительности, знание в экстраординарной области, глубокое и взвешенное знание, в особенности, о пределах знания и неопределенности мира. Мудрость, по этой теории, подразумевает синергию ума и характера, то есть гармонию знания и личностной добродетели, используемых для своего благополучия и для благополучия других людей. В этой парадигме считается, что поведенческое выражение этого явления, которое исследователь может фиксировать у индивидов, может быть упорядочено по шкале мудрости.

Другую популярную эксплицитную теорию баланса мудрости сформулировал Стернберг в 1990 году. Его теория описывает мудрость на основе шести переменных: знание, навыки, интеллектуальный стиль, личность, мотивация и средовой контекст. Согласно этой теории, мудрый человек исследует внутреннее знание и обладает высокой метакогнитивной способностью, понимает свои собственные пределы, силу и слабость и пределы того, что можно знать.

Мудрый человек сопротивляется мышлению "автоматизированными" способами и осознает такое мышление других. Основой интеллектуального стиля мудрой личности является рассудительность (способность разобраться), то есть стиль предполагает стремление понять причины и значение поведения людей. Мудрый чувствует себя спокойно в условиях неопределенности, двусмысленности. Мотивация мудрых состоит в том, чтобы понять более глубоко структуру, предпосылки и значение явлений.

Балансная теория Стернберга заявляет, что "мудрость – это применение интеллекта, креативности и знания ради общего блага посредством взвешивания внутриличностных (собственных), межличностных (других) и экстраперсональных (институциональных или других) интересов на краткосрочной и долгосрочной перспективе с учетом ценностей таким образом, чтобы адаптировать, формировать и выбирать среду". По Стернбергу, мудрость является также процедурным знанием, релевантным достижению цели, которое тоже приобретается через собственный опыт, а не с помощью других людей.

Теория баланса концептуализирует мудрость как возникающую при личностно-контекстном взаимодействии и, таким образом, требующую баланса между интересами в этих условиях. Теория баланса Стернберга является активной, социально направленной моделью. Ибо мудрость как процедурное знание (знание как) стремится способствовать достижению общего блага.

Как видно из этих двух теорий, мудрость базируется главным образом на знании и на когнитивной способности получить ее. Однако с древних времен в трактовке мудрости понимание человеком незнания ответов на определенные вопросы означало больше, чем его знание. Мудрость поэтому нередко интерпретируется как признание индивидом своих ограничений. Понимание человеком собственной ошибки и знание того, что он знает и не знает, являются важным аспектом мудрости. Человек должен бороться за баланс между знанием и сомнением. Именно поэтому мудрый человек будет знать, когда дать совет, а когда не давать.

В отличие от предыдущих двух парадигм (Балтеса и Стернберга) в своей диспозиционной модели Арделт (Ardelt 2003) полагает, что мудрость является комбинацией различных личностных качеств. Она представляет модель мудрости как трехмерную личностную характеристику. Эти три величины включают когнитивные, рефлексивные и эмоциональные особенности личности. Когнитивный компонент включает способность индивида понять и принять позитивные и негативные аспекты человеческой природы, воспринимать ситуацию ясно и принимать решения вопреки двусмысленности и неопределенности. Рефлексивный компонент модели касается умения личности понять ситуацию с разных точек зрения, из разных перспектив, а также ее способности к самоанализу и адекватному пониманию себя. Эмоциональная величина модели подразумевает обладание индивидом чувства симпатии и сострадания к другим, а также умение сохранить позитивность перед лицом жизненных трудностей.

Анализ связи мудрости и личности приводит к утверждениям, что мудрость является интеграцией знания и личности (Orwoll и Perlmutter 1990). Выделяются два индикатора мудрости: образцовое саморазвитие и самотрансцендентность (движение от индивидуалистических проблем к универсальным).

Стать мудрым означает – вовлекать определенные характеристики личности, знание и ее способность к волевому действию (мотивация), что преобразует внутриличностные, межличностные и надличностные переживания.

Штаудингер, Дорнер и Миклер исследовали связи между мудростью и личностью (Staudinger, Dorner и Mickler 2005). Авторы указывают, что большая часть психологических исследований о мудрости фокусируется на двух типах мудрости: личной мудрости (понимание человеком своей собственной жизни) и общей мудрости (понимание жизни вообще). Исследования по личной мудрости связаны со зрелостью и адаптацией, и фокусируется на социальных (удовлетворенность жизнью, позитивные отношения) и личностных перспективах (открытость опыту и личностный рост). Личная мудрость касается проницательности человека в своей собственной жизни. Общая же мудрость касается проницательности личности в отношении жизни в целом. Поэтому исследования по общей мудрости рассматривают и неличностные проявления мудрости (например, литература мудрости) и характеристики личности, которые связаны с мудростью (черты, которые или облегчают развитие мудрости или повышает ее результат). Авторы утверждают, что мудрость развивается через жизненные переживания, где динамическое отношение между общими и личными знаниями влияет на решения и действия.

Определенную роль в формировании мудрого поведения личности играют и факторы среды. Арделт предположила, что положительные социальные условия в раннем периоде жизни могут способствовать развитию мудрости личности в поздних периодах жизни. В ее лонгитюдном исследовании обнаружено, что для женщин поддерживающая социальная среда в ранней взрослости имеет положительное влияние на мудрость даже спустя сорок лет, тогда как качество детства женщин или характеристики зрелости личности в ранней взрослости не были связаны с их уровнем мудрости в старости.

Очевидно, что эмоционально поддерживающая и стабильная семейная окружающая среда способствует развитию личностных характеристик таких, как терпимость, непредубежденность, искренность, хладнокровие и независимость, которые облегчают приобретение мудрости (Ardelt 2000). Следовательно, положительные социальные условия в раннем периоде жизни может быть способствующими для развития мудрости.

Проведенный выше краткий обзор существующих в западной литературе методологических подходов к изучению мудрости отнюдь не вдохновил нас. Поэтому, как и всегда, мы пойдем своим путем.

Задача социологии мудрости – разобраться в соотношении этих, достаточно широких и аморфных понятий – блага, истины, разума, идеала и др. Можно в первом приближении сказать, что понятие «мудрости» играет роль идеального типа поведения, которое согласно методологии М.Вебера, должно присутствовать в каждом обществе. Если достаточно часто упоминаются идеальные типы правителей, чиновников, родителей, и т.д., то с идеальным типом, отражающим мудрое поведение, социологи ранее не работали, хотя его методологическая обязательность для каждого широкого социального образования представляется несомненной. Это не просто знание истины, но и видение проявления истины в жизни каждого человека.

Считается (1) что человек, познавший истину (мудрец), не может передать ее другим традиционно-философскими методами: ни «платоновской» трансляцией, будь то книжной или устной, ни «сократовским» диалогом как совместной «родовспомогательной» (майевтической) деятельности. В самом процессе такой передачи истина превращается в ложь. В методологическом плане ни мудрость, ни истина не передаваемы, но обретаемы самим человеком. Этот подход опирается на полагаемую автором транснаучность мудрости, что мы далее подвергнем анализу и критике.

Что такое рациональность? Это то, что может быть передано другим, или может быть понято и другими. Несмотря на всю секретность политических закрытых переговоров, политологи по цвету галстуков догадываются об их возможных результатах. Если мудрость выше социологии, то, скорее, можно говорить о мудрости, как венчающей ее, или о мудрости, направляющей социологию, чем наоборот. В принципе, позволительны обе трактовки, одна не исключает другую. Более тонкие социологические инструменты могут открыть более широкие горизонты мышления, снимая культурные и когнитивные барьеры сознания, и тем самым открывая новые пути для мудрости. Но важно понять, о чем они говорят.

Социальная жизнь полна закономерностей, для изучения которых не хватает и одной жизни, поэтому учет опыта и поучений, оставленных предыдущими поколениями, может уточнить течение этих закономерностей. На протяжении длительного времени люди модифицировали свое поведение в соответствии с изученными и осознанными закономерностями. Но всегда существовали консервативно настроенные люди, которые опирались на заимствованные от предков и механически переданные следующим поколениям донаучные знания. Большинство этих людей совершенно удовлетворяются тем, чтобы просто воспроизводить культурные образцы. Например, готовить плов так же, как и их родители, или, например, молиться богу так же, как и их предки. Они приучены повторять культуру – именно так культура сохраняется во времени. Но вот изобретены более тонкие методы анализа влияния окружающей среды на человека, и с их помощью, например, удалось понять, почему некая болезнь сокращала срок жизни живущих на данной территории. И может оказаться, что люди уже не должны повторять те действия, которым они обучены, ввиду их вредоносности. Такого рода изменения социальных действий вполне эмпирически регистрируемы и часто они и являются объектом социальной науки.

Однако выросла типичная проблема роста. Шаманы, старейшины, консерваторы, клерикалы и другие приверженцы старины отвергают модернизацию обычаев, которая реально удлинит срок жизни, но внесет хаос в ритуалы. Выручит только мудрость, т.е., наличие мудрых людей, которые, не обостряя отношения, и не пренебрегая наукой, медленно сдвинут общество по пути прогресса. даже если оно и против.

Присутствие социологии мудрости делает возможным диагностирование инертности традиций, истории и судьбы. Можно полагать, что активная роль этой социологии в жизни уменьшит социальные драмы, порожденные незнанием мудрости. Как говорит М. Метерлинк, «может быть, не появилась бы ни одна человеческая драма, если бы в ней участвовал бы истинный мудрец. Когда такой человек появляется, событие само собою останавливается, не доходя до трагедии, слез и крови. Не только не бывает драмы между мудрецами, но чрезвычайно редко, чтобы трагедия происходила поблизости мудреца» (6).

Расскажем одну из многочисленных сказок о мудрых судьях.

В одной стране жили двое соседей, доверявшие друг другу. Один из них стал богатым, а другой остался бедным. Бедняк недоедал и плохо одевался, чтобы скопить денег. Собранные деньги он отдавал на сохранение богачу.

И вот однажды, когда для бедняка наступило трудное время, он пошёл к богачу и попросил у него небольшую сумму из своих сбережений. В ответ на это богач сказал, что никаких денег не получал и не понимает, о чём идёт речь. Несколько раз бедняк приходил к богачу и просил его сжалиться над ним и вернуть деньги, но тот был неумолим. Тогда бедняк решил обратиться к судье. Судья выслушал его и спрашивает:

— Когда ты давал ему деньги, были при этом свидетели?

— Нет, кроме меня и его, никого не было, — отвечает бедняк.

— В таком случае я допрошу его, а ты приходи ко мне через три дня, — сказал судья бедняку.

Мудрый судья вызвал к себе богача и говорит:

— Я вызвал тебя сейчас потому, что скоро уезжаю отсюда и оставляю службу. Я сам узнавал и просил других разузнать, кто здесь самый честный и надёжный человек, и все говорят, что ты. Так вот, поскольку я не в состоянии сразу же взять с собой все свои вещи и деньги, я решил часть оставить у тебя. Потом я пришлю к тебе человека, и ты передашь ему эти вещи и деньги.

«О, этот судья — важный человек? Он отдаст мне на сохранение много тысяч денег и различные вещи, — подумал богач, — Я возьму их, а потом скажу, что ничего у него не брал, и завладею этим богатством». Поэтому он с радостью принял предложение судьи. Через три дня, как было условлено, бедняк пришёл к судье. Судья сказал:

— Иди и скажи богачу, что, если он не отдаст тебе твоих денег, ты пожалуешься судье. Услышав это, он сразу же вернёт тебе всё.

Бедняк пошёл к богачу и сказал то, что ему посоветовал судья. Тот смекнул, что, если бедняк пожалуется на него, судья узнает о его нечестности и, конечно, не станет оставлять на сохранение свои богатства, и тут же отдал бедняку его сбережения.

Рациональность поведения судьи тут налицо. Она зиждется на хорошем знании психологии наглых лжецов и ее умелом использовании в конкретных обстоятельствах. Но рациональность его непохожа на прокламируемую западом узко-понятую рациональность эгоистического поведения, как преследования своих интересов. Она социальна, действует в интересах общества, восстанавливает справедливость.

Трудно представить себе, чтобы подобное сокрытие денег могло разыграться между мудрыми людьми, которые серьезно подходят ко всем сторонам своей жизни. Очень редко мы видим образцы мудрого поведения людей в художественных произведениях, иначе их герои не ввязывались бы тогда в нелепые происшествия, которых обходят мудрецы. Такое ощущение, что писатели спешат прославиться и, не дозревая до мудрости, плодят бесполезную для общества макулатуру. Если, конечно, не принимать во внимание намеренное вредительство.

Приведем еще один пример мудрого решения.

Христианин сидит возле перекрёстка и молится о водительстве Божьем. Вдруг мимо пробегает человек и на бегу обращается к нему:

- За мной гонятся хулиганы, не выдавай меня, пожалуйста.

И дальше побежал.

Христианин задумался: "Господи, как же мне быть, соврать я не могу, если меня спросят, и выдать ближнего не по-христиански".

Подбегают к нему хулиганы и спрашивают:

- Ты здесь давно сидишь, мимо тебя человек не пробегал?

Тот медленно встаёт и говорит:

- С тех пор, как я здесь стою, никто не пробегал.

Даже в серьезной философско-социологической и психологической литературе редко позволяют мудрецу явиться на сцену, хотя бы на мгновение. Они, как бы боятся присутствия высокой души, потому что все описываемые ими события становятся при нем иными, и преступление, совершенное в присутствии мудреца, становится иным, нежели, совершенное в присутствии людей, душа которых еще не просветлела.

***

В каждой деятельности и в каждой науке имеется некий канон, с которым сверяется правильность или неправильность действий. Даже в социологии личности можно, например, указать примерный список черт, которые могут считаться идеальным для зрелой личности. Вот, один из возможных портретов психически зрелого человека:

По-настоящему взрослый, зрелый человек уважает права других людей и не нарушает их свободу.

В его жизни приобретает большую ценность не количество, а качество.

Он сознательно реализует свой творческий потенциал.

Его устремления направлены, на своё развитие.

Он сбалансировал свои качества.

Он гибок и некатегоричен.

В нём проявляется мудрость.

Он осознаёт единство Мира, и своё место в нём.

Сострадание он стремится заменить конкретными действиями,

уменьшающими страдания.

Он осознаёт задачу своей жизни и её выполняет. (См.4, с.38)

Какова роль ученого-социолога в толковании этих аспектов социального поведения? Возможно, он может прогнозировать будущее социальное поведение, но он не знает, что, совершенствуясь, человек достигает иного понимания и иной оценки обстоятельств, а значит - он уже другой, и ему предстоит уже новое будущее, в котором есть элементы мудрости, а не то, что конструирует социолог с помощью теоретических или математических схем. Социолог знает истину научную, но не знает истины человеческой мудрости. Ему неведома та мудрость, которая заключает несчастия в свои объятия для того, чтобы утешить людей и сообщить им иное направление действий. Те, которые знают науку, в сущности ничего не знают, если они не обладают силой проникновения в конкретные мелочи обстоятельств и умением принимать действенные решения, вызволяющие из затруднений других людей.

Эффективный социолог должен вторгаться во все апробированные наукой «истины», чтобы поставить на них печать мудрости. Каков должен быть критерий достижения профессиональной зрелости специалиста в области общественных наук? Это – умение принимать или советовать мудрые решения. Это и есть наивысший уровень специалиста-обществоведа, специалиста по человеческому поведению, будь он психолог, социолог, экономист или политолог. Все остальные могут быть мудрыми по их желанию, а обучающийся по социальным наукам должен обучаться мудрости в обязательном порядке.

Помимо этого он может получать знания по многим специальным предметам. Но как он может оправдать свою профессию, строить свое поведение в ранге специалиста-обществоведа, не будучи мудрым? Иными словами, принимать и советовать такие решения, которые ведут к неудачам как в собственной жизнедеятельности, так и в действиях других. Представьте, каков будет статус специалиста в технической сфере, если все, что он проектирует или налаживает, немедленно выходит из строя. Но если советы социолога или экономиста приводят к кризису или войне, когда этого не хотят, разве может он считаться компетентным? Человека, правильно проводящего свою жизнь, пользующегося уважением за помощь в разрешении жизненных коллизий, отличающегося особым моральным обликом, обычно в быту называют мудрым. Но назрело время для более точного определения мудрости как венца социального образования.

***

Мы уже отказались от узкого понимания рациональности. Хотя она продолжает торжествовать во многих науках западного вероисповедания. Например, в статье Дилемма заключенного как пример ложной социологии , помещенной в этом же сайте, показано, что действуя «рационально» ( т.е. в своих интересах), участники этой игры приходят к иррациональному результату: по крайней мере один из них сядет, а возможно и оба, в то время как они могли бы отделаться шуточным сроком, если бы были уверены, что сообщник промолчит. Дилемма «молчать - давать показания» разрешается в пользу дачи показаний, хотя с точки зрения коллективного интереса это решение, мягко говоря, не оптимальное.

Дилемма заключенного описывает выбор, который встает перед нами изо дня в день в течение всей нашей жизни. Это выбор между солидарностью с другими людьми и своими личными интересами. И в основе многих социально-экономических теорий лежит неявно постулируемая предпосылка, что действовать рационально, значит - исключительно в своих интересах, конкурентно с интересами других.

Но почему незаметным образом в теории рациональность отождествлена с преследованием своих интересов? В социальной сфере действовать рационально, значит думать и о выживании целого, частицей которого является индивид. Разве иррациональны патриотизм, жертвы родителей во имя ребенка, заступничество за слабых, спасение погибающих, героизм во время войны, защита своего клана? Они так же рациональны. Но источником их рациональности является условие выживаемости индивида вместе с целым. В статье проведены рассуждения, исходя из заботы о благе другого, и на вполне рациональных основаниях они делают успешный (оптимальный) выбор, оба получают по несколько месяцев. В мире уже все поняли, что решения бывают лишь в тех случаях, когда обе стороны оказываются победителями, иначе в итоге получится вариант, в котором обе стороны терпят поражение.

Если сформировалась атмосфера взаимодоверия, то все стороны выигрывают, а если нет, то все стороны обречены на поражение. И побеждают только те общества, которые способны быстрее сформировать эту атмосферу внутри страны. Ограниченное понимание рациональности, внедренное во все учебники, упускает вложенность всех живых и неживых организмов в некоторые системы расширяющихся социальных образований. В каждой системе, сохранность и смысл вложенной совокупности определяется через объемлющую ее целостность.

В статье ОСНОВНАЯ КОЛЛИЗИЯ СОВРЕМЕННОСТИ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ , помещенной здесь же, речь шла о ростовщичестве, как о социальном институте, плодящем раскол и раздор в обществе. Что ж, такие институты не редки в обществе, та же фирма, изготовляющая гробы, отнюдь не питает симпатий к пышущему здоровьем человеку, так же, как и слесарь к исправно работающей сантехнике. Более того, все социальные институты при недосмотре со стороны общества превращаются в свою противоположность, становятся хищниками, вгрызающимися в горло общества. И именно здесь должна появиться мудрость, чтобы избежать войны институтов, социального напряжения, ведущего и к гражданской войне. Но где она, эта мудрость, если никто не готовит мудрецов, и даже отсутствует понимание, что они нужны.

Более того, развились теоретические и математические средства, например, оптимальность по Парето, обосновывающие правомерность поведенческих стратегий, характерных для криминального мира. К сожалению, они применяются отнюдь не только среди бандитов. По Парето: «Всякое изменение, которое никому не приносит убытков, а некоторым людям приносит пользу (по их собственной оценке), является улучшением». Если это правило применяется в масштабе всего мира, то оно признаётся. А если локально, то любой грабеж полностью укладывается в множество состояний системы, оптимальных по Парето. Т.е., когда нельзя улучшить положение любого участника экономического процесса, одновременно не снижая благосостояния как минимум одного из остальных, то самый простой способ поддержать эту оптимальность – снова ограбить кого-то вне системы и разделить трофеи между всеми, не обязательно поровну.

Чтобы понятия рациональности и мудрости не противоречили друг другу, мы должны, расширить понятие рациональности, включая в него, интересы целого, предельно целого. Но говоря о предпочтительности социального целого, будь то мировое сообщество или цивилизация, мы должны помнить, что этим не ограничиваются претензии к мудрости решений. Да, консолидация приводит к формированию групп, способных впоследствии навести порядок, заниматься созидательной деятельностью и всем остальным, - чего не может ни один из участников в одиночку. И, конечно, в условие человеческой кооперации и солидарности должна входить позитивная отдача от них, они должны приносить выгоды каждому из членов той группы, в рамках которой она осуществляется.

Но появление социальной группы не означает коллективности и солидарности. Уголовная группа может перераспределить ресурсы в свою пользу, что дает прямую выгоду каждому из участников группы. Они ничего не теряют в этой ситуации, только выигрывают. Теряет тот, кто не успел организоваться в подобную группу. В принятии этого аморального принципа и основной недостаток рыночной стратегии. Такие псевдо-солидарные действия, образующие круговую поруку, формируют в дальнейшем уголовный мир, опирающийся на принцип «солидарности». Позже, этот неправый принцип железным обручем сковывает волю остальных. Так формируются «солидарные» преступные группы, вплоть до целых государств, обществ и народов, паразитирующих на теле колонизованных стран. Внутренне их действия обоснованы плоской эгоистической рациональностью, они совершили оптимальное в данных условиях действие. Но они не учли интересов целого, в которое входят и подавляемые ими группы.

Иными словами, и без обращения к религии, мы рационально обосновали принцип чистоты, незапятнанности народа принудительной эксплуатацией другого, хотя оно и там (в религии) считается важным условием общественной жизни и должно перевешивать многие другие соображения. Как говорил Св.Августин, государство отличает от уголовной банды только одним, тем, что у него более расширенное понимание справедливости. Иными словами, государство принимает всех, не только своих. Но когда оно начинает зацикливаться на «своих», возникают «государства в государстве», замкнутые корпоративные группы, стремящиеся к самостоятельности диаспоры, политические группировки, спекулирующие на недостатке справедливости и др.

Есть криминальные сообщества, которые существуют на протяжении столетий, они воспроизводят себя, в них есть система связей, которую они поддерживают. Что с ними делать? Безусловно, это тоже некие политические образования. Они заведомо вне морали, их повседневная деятельность, связана с преступлениями. И еще более общий вопрос, касающийся всего преступного XX века: а когда преступными считаются целые общества и цивилизации, как тогда надо характеризовать те социальные группы, которые в них преследуются? И, кстати говоря, как быть с сегодняшними интервенциями Запада на страны арабского мира, и не только на них? Они ведь тоже позволяют обвинять целые общества в том, что они преступны. Как быть с этими обществами? Как рассматривать их в категориях мудрости?

Есть и другие общества, из которых в мирное время люди бегут, сломя голову. Миллионы переселяются, абы в какую страну, только подальше от своей. Можно ли обвинять миллионы людей в невежестве, сохраняя мудрость за «государственным мышлением»? Объяснения, типа безработицы, слишком нелепы, чтобы принимать их в расчет.

Мудрость начинается там, где заканчивается страх перед Богом

Мы должны иметь некий список качеств, отличающих мудрые действия и решения. Возьмем его из работы (3).

Семь признаков приняты как наиболее общие и универсальные характеристики при определении мудрости.

1. Мудрость направлена на важные и трудные вопросы, касающиеся значения жизни и стратегии человеческого поведения.

2. Мудрость включает знание о пределах знания и неопределенности мира.

3. Мудрость представляет собой высший уровень знания и умение правильно разобраться и дать правильный совет.

4. Мудрость является знанием необычного масштаба, глубины и взвешенности.

5. Мудрость включает совершенную синергию интеллекта (ума) и характера, то есть соединение знания и достоинств человека.

6. Мудрость представляет собой знание, используемое для добра или своего благополучия и благополучия других.

7. Хотя мудрости трудно достичь и нелегко ее определить, она просто узнается, когда проявляется.

Прокомментируем их.

С социологической точки зрения, мы должны исследовать, когда в обществе или в частной жизни появляются такие важные и трудные вопросы, что возникает нужда в мудрости, и почему никакими иными способами эти трудные вопросы не решаются. Перво-наперво, это кризисные, переломные ситуации в обществе. Но не обязано ли их возникновение именно отсутствию мудрости в предыдущих ситуациях?

Откуда в социуме или в сознании появляется сама мудрость? Где содержится мудрость? Где она обитает? Как человек получает доступ к ней? Как сохранить ее? Как использовать ее, задействовать ее, делиться ею, учить ей? Мудрость близка и дорога каждому существу, каждой культуре, каждому миру. Кто те люди, которые овладевают мудростью? Почему у одних людей это получается, а у других нет?

Далее, хотя мудрость основана на знаниях, но она выходит за пределы знаний, она понимает ограниченность науки и умеет правильно ориентироваться в условиях неопределенности. Но мы знаем социумы, которые беспощадно истребляют мудрость и всех ее носителей. Почему они еще существуют? Более того, из истории известно, что во всех войнах и нашествиях первым делом уничтожали именно мудрых представителей соперника. Может быть поэтому, мудрость молчалива?

Это только начало социологии мудрости.

Литература

1.Вильданова Г. Б. Онто-гносеологические основания мудрости и истины Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук. Уфа. 2009. 45 с.

http://www.dissland.com/catalog/onto_gnoseologicheskie_osnovaniya_mudrosti_i_istini.html

http://www.dissercat.com/content/gnoseologicheskie-osnovaniya-mudrosti-i-istiny

2.Муздыбаев К.(Россия, г. Санкт-Петербург) Новейшие трансдисциплинарные исследования мудрости личности. УДК 159.923+159.9.072.42

http://www.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/NiO/2011_9/2_rozd/Muzd.htm

3.Политическая мудрость Древнего Востока: взгляд из XXI века на политические идеи Древнего Египта, Вавилона, Индии и Китая.

http://otherreferats.allbest.ru/political/00070649_0.html

4. Некрасов А. Род. Семья. Человек. стр 38.

http://shkolamudrosti.ru/media/flatpages/files/Rod_semya_4elovek.pdf

5.Метерлинк М. Мудрость и судьба.

6.Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1, М., Наука, 1989.

Э.Р.Григорьян