Инородность как мотив прогресса

Феномен диаспоры долгое время оставался в тени научного внимания. Однако, с точки зрения социологии, длительное существование этнических диаспор как социальных образований подтвердило три факта: а) этнос первичен перед государством; государственные образования меняются, а этносы ведут себя гораздо консервативнее любого государства; б) при всем своем желании и целенаправленной политике государство не всегда способно ассимилировать диаспору и подчинить ее своим интересам; зачастую оно само становится инструментом реализации интересов диаспоры; в) диаспорой можно назвать этническую группу, проживающую вне страны происхождения, только при условии наличия у нее способности к самоорганизации; именно последняя поддерживает существование диаспор. Поэтому не всякая подобная этническая группа может претендовать на статус диаспоры.

Поскольку практически нет моноэтнических государств, даже РА имеет около 5-7% иноэтнического населения, то в функционирование государств надо внести и такой тщательно замалчиваемый фактор как борьба диаспор за лидерство в государстве. Марксистские идеологические шоры не позволяли историкам распознать в борьбе синей и зеленой партий в Византии не классовую борьбу – и там и там предводителями были богатые феодалы, а этническую конкуренцию армян и греков за овладение империей. Прекраснодушные теории либералов о государстве граждан – мираж, не оставляющий и дымка при близком взгляде на функционирование государств, имеющих диаспоры. Многие революционные и исторические трансформации гораздо адекватнее объясняются этническими противоречиями, в частности, борьбой диаспор за овладение государством, чем пресловутой классовой теорией. Известный социолог В. Зомбарт писал: “Достоверно известно, что в XVII и XVIII веках не было ни одного немецкого государства, которое не имело бы при себе одного или нескольких придворных евреев. От их поддержки существенным образом зависели финансовые возможности страны”. И более того, как пишет Генрих Шнее: «Во всех важных внешнеполитических событиях придворные финансисты принимали участие, прямо или косвенно: в дипломатических миссиях, при повышении в должности, при приобретении корон для королей и головных уборов князей, в финансировании войн, продавая и покупая земли, передавая субсидии». Поэтому уже для Германии (как впрочем, и для многих иных стран) можно было выделить два направления внешней политики – первое, отвечавшее интересам германского государства, и второе – отвечавшее интересам еврейской диаспоры. Конечно, в каких-то вопросах они радикально расходились, и не обязательно государственный или, как принято сегодня говорить, национальный интерес ( что бы это значило, например для России? ) брал верх. Например, пресловутая теория жизненного пространства, якобы, требуемого немцам, и послужившая спусковым крючком для 1-й и 2-й мировых войн, вряд ли была производной от идеологии исторически существовавшей христианской Священной римской империи германского народа, и скорее была нужна растущему капиталу для приобретения новых финансовых рынков. Точно так же, то что называлось классовой борьбой в России в Х1Х-ХХ вв. – скорее было борьбой между интересами внешнеполитической экспансии Германии и окрепшей, уже мировой еврейской диаспорой за овладение государством. В Турции – аналогичная борьба разгорелась между евреями, греками и армянами, на которых проецировались интересы закулисных субъектов – Англии, России, Германии. К стыду для такой культурной нации как армяне, они (или их лидеры, попавшие на удочку классовых теорий?) не смогли в паутине политических хитросплетений и идеологической бутафории распознать свои коренные интересы и построить нужную стратегию действий.

Вырабатывая классовые теории, их идеологи преследовали цель – разрушить феодальные иерархии изнутри, руками самих граждан, воодушевленных лозунгами равенства, братства и справедливости. Они и были разрушены, но на ключевые политические позиции были поставлены представители 3-го сословия, меньше всего пригодные к такой деятельности. Философия прагматизма, которая вела этих слепых поводырей своих народов, была отточенным инструментом, наглухо закрывшим перед сумеречным сознанием предпринимателя, бизнесмена, ощупью тянущегося к материальным благам, грани общественной пользы, морального облика жителя страны, социальной солидарности или просто истины как таковой, безотносительно ее политической конъюнктуры. Поэтому сегодня США – как развитая страна прагматизма, или скорее колонизованная прагматизмом, уже не способна готовить ученых – их надо завозить из других стран, где понятие научного поиска еще не утратило смысл.

Но феодальные иерархии никуда не ушли, они стали идейно рангом ниже - византийский феодал мог, например, претендовать на трон императора, но сегодняшний слой предпринимателей пробиваться к власти должен только через разветвленную партийно-политическую систему, находящуюся под неусыпным надзором во всех своих звеньях. Опыт буржуазных революций был учтен и в пост-революционных странах Европы (и России) были усилены барьеры перед возможной трансформацией политического режима.

Эти квази-феодальные иерархии сегодня существуют в форме мощных корпораций, поставляющих своих людей во власть. Чем мощные транснациональные компании, или сырьевые монополии, диктующие свою волю государству, отличаются от феодальных поместий? Да, сейчас нет натурального хозяйства, но эти компании, обеспечивающие своих сотрудников буквально всем, имеющие даже свои религиозные течения и институты, закрыты от общества гораздо сильнее, чем средневековые феодалы. От того, что рыцарская пика заменена информационным оружием, социальная позиция субъекта не изменилась, разве что рыцарская верность заменена корпоративной этикой, а феодальное войско – частными армиями, охранными службами и топ-менеджерами.

Требования равенства, братства – универсальная формула для борьбы с любой иерархией. Если индивид или группа находятся вне сложившейся иерархии, а таково первоначальное становление диаспор, то математически оптимальным является требование равенства во всем, иными словами, требование включения чуждых групп сразу в разряд «римских патрициев». По наличию подобной позиции в социальной идеологии можно сразу же диагностировать присутствие «диаспорной» руки. Обычно социальная иерархия имеет компенсаторный и функциональный характер, блага и ответственность распределены взаимным образом, и покровительство сильного окупает издержки на его поддержание.

Диаспора на сегодняшний день это уже полновесный продукт исторической эволюции всего человечества, особенно в условиях углубляющейся тенденции глобализации мирового сообщества. Ее влияние неоспоримо не только на мировую экономику; она оказывает серьезное культурное и идеологическое воздействие на национальное самосознание народа, из представителей которого она образована, а также на титульное государство, в условиях которого существует.

Несмотря на специфические условия, в которых поставлены диаспоры, они развиваются быстрее. Мигранты часто лишены элементарных благ и для достижения определенного социального статуса, причитающегося другим уже по рождению, им приходится прилагать гораздо больше усилий. Как говорит пословица: "Чужеземец должен быть золотом, чтобы сойти за серебро, он порочен, пока не доказал своей невиновности, о нем судят по его худшим, а не лучшим качествам". Но именно эти условия - необходимость трудиться интенсивней, чем представители коренных народов, быть динамичней и мобильней – очень быстро выдвигают их из среды непривилегированных слоев мигрантов и во 2-м, в худшем случае, в 3-м поколении делает их полноправными гражданами своей страны. Именно благодаря этим качествам мигрантов, США достигли таких поразительных технических и экономических успехов, а следующие за ними страны Германия, Франция, Италия, арабские страны обязаны своими успехами именно диаспоральным массивам. Осознание ценности мигрантов вызвало к жизни целое направление бизнеса – “охота за умами”, - активности которого и обязано появление новых волн диаспоры и новых научно-технических групп в диаспоральных обьединениях. Влившаяся в 90-е годы после распада СССР “новая кровь” более компетентных мигрантов, усложнила и одновременно усилила ряд государств и диаспор, которые смогли воспользоваться этим фактом.

Многие диаспоры добились двойного гражданства, а некоторые стали практическими проводниками влияния своей родины в странах своего пребывания. Типична ситуация, когда лидеры и активисты этнических сообществ лоббируют интересы представляемых ими групп в коридорах власти, проводят пиаровские кампании в местных СМИ, делают общеполитические заявления. Некоторые из них постепенно входят в местный истеблишмент именно в качестве штатных национальных лидеров.

Задачи государственного управления в стране проживания, как то - поддержание лояльности всего населения, проведение общей для всех регионов политики - неизбежно требуют унификации населения по определенным параметрам – культурным, религиозным, социальным и т.д. Сила и степень этой унификации влияет на интенсивность процессов последующей ассимиляции, от которой диаспорам крайне сложно отгородиться. Поэтому, кто как не диаспоры активно участвуют и в корректировке направления этой унификации, прививая ей этнокультурные черты. Откуда взялась никогда не существовавшая в природе советская культура, чуждая для большинства народов СССР, если бы не было созданных ранее в иудействе образцов киббуцев?

Многочисленные организационные формы, в которых развертывается активность диаспор, простираются между двумя полюсами - угрозой ассимиляции и опасностью полного замыкания в узком этнокультурном мирке. Само государство также избирательно относится к диаспорам, предоставляя одним статус наибольшего благоприятствования, а другим - “черту оседлости”; одни днем и ночью не слезают с экрана, хотя и демонстрируют верх пошлости и вульгарности, а другие – затюканные, слышат в свой адрес только словесный «мордобой». Например, в Европе или в США невозможно услышать что-то позитивное в адрес русской диаспоры. В советском Азербайджане или Грузии упоминание об армянах в прессе или по телевидению прочно ассоциировалось с уголовной хроникой. Если сценаристы подобных подлостей (кстати, их немало и в сегодняшней Москве, повторяю в Москве, а не в России) надеялись, что убогое пропагандистское воздействие отобьет охоту у армянской молодежи к своей национальной идентичности, то вышло ровно наоборот: у нас сжимались кулаки от яростного гнева и несправедливости и мы были готовы защищать любого армянина, будь он трижды преступник. Десятилетиями сдерживаемый гнев вырвался наружу в национально-освободительном движении армян Карабаха.

Во многом отношение к диаспорам бывает связано и с текущей политикой, с улучшением или ухудшением отношений с соответствующими странами. Но возможны и парадоксы. Несмотря на ухудшившиеся отношения с Грузией, на усложненность своего пребывания в России в этот период стали жаловаться именно армяне (может быть Запад через свои каналы воздействия в России давал понять противящейся еще турецким протоколам администрации РА о возможных мерах?), а грузинские деятели искусства наоборот, развернули в России феерию своих шоу-звезд. А телевидение России стало рекламировать грузинские рестораны, экс-прима-балерины и карточные маэстро вздыхать о своей любви к солнечной Грузии и т.д., что входило в вопиющий контраст с официальной политикой Кремля. Вот вам еще пример раздвоения внешней политики государства на «национальные» и «диаспорные» интересы.

Но как бы своеобразно ни складывались взаимоотношения между диаспорами и странами проживания, одно несомненно и должно быть зафиксировано как социологический закон: Интерес самой диаспоры состоит в поддержании стабильных и дружественных отношений страны происхождения с государством проживания. И, наоборот, в неустановлении подобных отношений страны проживания со странами, враждебно настроенными по отношению к стране происхождения.

Депортации диаспоральных народов, проводившиеся в случаях войн или угроз безопасности государству проживания со стороны потенциальных союзников диаспоральных народов однозначно свидетельствуют, что установка враждебности к стране проживания противоположна интересам диаспоры. Советский Союз не был оригинален в политике депортаций. Она проводилась и проводится европейскими государствами и США. Излишне говорить, что у армян особая чувствительность к подобным ситуациям. Отсюда однозначно можно вывести, что установка, необходимая диаспоре для обеспечения своей легитимности – это курс на налаживание и укрепление отношений между государством проживания и родиной, превращение их в дружественные.

Многие аспекты внешней политики государств могут быть поняты из этой подоплеки, хотя она редко когда упоминается в явном виде. Обычно политики объясняют начало войн ссылками на нефтяной фактор, наличие оружия массового распространения, тоталитарностью режима (хотя трудно представить в истории более тоталитарный режим, чем в США), территориальными или межрелигиозными конфликтами, статусом страны-изгоя или средоточием зла. Однако, в условиях, когда роль диаспор усиливается, именно их интересы начинают доминировать во внешней политике многих государств. Например, несомненна роль канадско-украинской диаспоры в политических баталиях на Украине, хотя пресловутый национальный интерес государства смутно представлен в палитре политических платформ. Или какую такую любовь к музейному делу могла испытывать армия США, если основным трофеем войны в Ираке стало разграбление музея Вавилона – иногда даже называют ее не войной Залива, а войной Музея. Но если принять во внимание естественный интерес, например, Израиля к своей истории, то ясно какую миссию выполняла армия США и союзников (конечно, наряду с другими целями, не менее важными), и почему фигляр Т.Блэр предстал сегодня перед британским судом. Это делает честь английскому правосудию и показывает, что слово «честь» рано еще вычеркивать из английского языка.

Исходя из этих и множества других подобных фактов, понятно, почему столь скептично наше отношение к этой, очень важной для официальных документов категории «национального интереса». Разве не национальным интересом стран Запада вдохновлялись атаки на Ирак или Афганистан? А ранее национальными интересами Турции объявлялось уничтожение армян. В условиях глобализации, а то и сплющивания наций и государств в блоки, альянсы или в современные империи типа ЕС, интерес культурного, духовного или научного развития той или иной нации становится исчезающее малой величиной – по крайней мере, в западо-ориентированном регионе. Когда идет дележ мирового богатства много наций и государств оказываются лишними. Является ли это эволюционной судьбой человечества или самым худшим этапом его развития, покажет ближайшее будущее.

Переход к мета-этничности

Когда этнически единая диаспора не имеет реально существующей исторической родины, или связи с ней затруднены, или разрозненные фрагменты этноса разбросаны на обширных территориях многих государств, то в условиях объективной невозможности защиты своих интересов от давления государства, единственным и логически оправданным ( и даже математически оптимальным) вариантом ее поведения становится необходимость интернационализации своих взглядов – превращения их в мета-этнические, «общечеловеческие» проблемы и представления своих проблем уже на других уровнях – на межгосударственном, на международном, в формате международных организаций и правительств ведущих держав. Необходимость вырваться из узкого мирка национального государства подобна чувству, которое охватывает водителя скоростной автомашины, когда на однополосном шоссе он вдруг видит впереди телегу с лошадьми, которую нельзя обогнать. Так правящий архаический режим, соответствующий уровню и психологии титульного населения, безжалостно кромсает и давит скоростные интеллектуальные и профессиональные качества и способности, неприменимые в своем поместном хозяйстве, да и еще принадлежащие инородцам. Отсюда или сметать эту телегу к чертовой матери – т.е., идти в революцию, что уже было, или строить скоростные автомагистрали, оставляющие эту архаику позади и внизу. Отсюда и возникает очень мощная идеологическая тенденция, развернувшаяся в современном мире в стратегию глобализации.

Процесс глобализации обнаружил один удивительный факт: диаспоры правят миром, устанавливают международные нормы, формируют правительства и государства и даже ставят задачи создания мирового правительства. В широком смысле, можно сказать, что последние полвека мировые процессы проходят при экономическом и даже идейном доминировании диаспор. Беспрецедентно высока их роль в экономической, этнокультурной, социальной, политической и даже геополитической сферах жизни. Многие современные идеологические и экономические доктрины являются плодом диаспорального менталитета, поэтому имеет смысл более детально с ним ознакомиться.

США являются классической страной диаспор, своеобразной этнической моделью мира, где вполне реализованы преимущества и недостатки диаспорального существования. На протяжении многих веков существования этой страны в нее непрерывным потоком направлялись иммигранты. В результате в США всегда существовали диаспоры, хотя нация была одна - американская. Иноэтничные иммигранты почти сразу же входили в состав американской нации. США становились для них отечеством, причем единственным. Отечество, которое они покинули, становилось для них просто родиной: для первого поколения - истинной родиной, для последующих - родиной предков.

Но диаспоры при этом не исчезали. На смену, скажем, полностью ассимилировавшимся ирландцам приходили новые выходцы из Ирландии, и затем этот процесс снова и снова повторялся. Диаспоры непрерывно обновлялись, однако при этом продолжали существовать. Иммигранты, если ранее и не были англоязычными, довольно быстро переходили на этот язык, более медленно, но усваивали американскую культуру. Сложнее всего было с прежним этническим самосознанием. Оно долгое время продолжало сосуществовать с новым национальным самосознанием - американским. При утрате прежнего языка и прежней культуры оно в основном могло опираться на память о старой родине.

Американское общество всегда было политизированным. В нем всегда шла политическая борьба, в которую вовлекались широкие массы. Политики использовали все средства, чтобы заручиться поддержкой по возможности больших слоев населения. В Америке одним из способов вербовки сторонников стало использование диаспор. Политик, происходивший, скажем, из Ирландии, стремился мобилизовать в свою поддержку как собственно ирландскую диаспору, так и людей, которые давно уже полностью стали настоящими американцами, но предки которых были выходцами из названной страны. В результате такой политик был крайне заинтересован не только в том, чтобы люди не забыли о своем ирландском происхождении, но и в том, чтобы возродить у них хотя бы частично ирландское этническое самосознание. Так происходит постоянная политическая мобилизация диаспор, превращение их в политическую силу.

Сегодняшние процессы глобализации принято связывать с основополагающими интересами США. Однако в большей степени эти процессы инициированы диаспоральными интересами, являются экстраполяцией диаспорального мышления на мировую политику. Даже сами США используются в этой политике как инструмент, отчасти и в ущерб его национально-государственным интересам. Об этом обстоятельно пишет бывший кандидат в президенты США П.Бьюкенен в книге «Смерть Запада». По его мнению, от процессов глобализации Запад пострадал даже больше, чем страны восточного блока. Достаточно упомянуть всем известный фактор колонизации США Федеральной Резервной Системой, чья власть выше, чем американского государства, и чьи интересы в мире, более весомы, чем интересы американского народа (где же собственно «национальные» интересы США?). В этом плане население США по иронии истории само оказалось в роли индейцев, некогда загнанных ими в резервации, но теперь эти резервации - духовного порядка и американцы сами нуждаются в инъекции высокой культуры, в чем армянская диаспора могла бы оказать и оказывает им посильную помощь.

На примере этой страны можно указать второе классическое бремя ( первое бремя - противоречия с государством) диаспор, которое вызывает нужду в их организации – это конкурентность между диаспорами, иногда доходящая до войны диаспор, как сегодня пытаются стравить между собой мексиканскую и армянскую диаспору в Калифорнии. Конкуренция и конфликты между диаспоральными общинами были и остаются не менее важным и существенным «мотором» исторического процесса, чем социальные и религиозные противоречия и конфликты между государствами. Субъектом в этих конфликтах выступают не члены диаспоры, - «автономные» от общины индивидуумы, которые, как это пытается представить либеральная идеология, преследуют свои личные интересы, а сама этническая диаспора. Исторический опыт показывает, что в этой конкуренции побеждают те общины, у которых большая сплоченность и готовность пожертвовать интересами членов общины ради достижения общей цели, где доминирует «общий» интерес. В таких общинах индивидуальный, частный интерес подчинен интересу всей диаспоры, как целого. Именно эта конкурентность заставляет диаспоры прибретать все признаки квази-государств, - политических организаций, ставящих целью защиту своих членов и усиление своего влияния на окружение, прежде всего, на государственную власть. Естественно, прочность и эффективность этих организаций зависит от множества факторов.

В целом, такой сложный целостный феномен как диаспоральное существование долгое время предавалось забвению, что и привело к его своеобразной мести, он сам стал определять вещи и регулировать политику, в том числе мировую, в своих интересах. Это проявилось ярче всего в освоении диаспорами и разработанном далее в нужном ключе наследии либеральной философии и идеологии. Сегодня эти идеи исправно служат диаспоральным интересам. Широко распространенные идеологии демократии, неолиберализма, рыночной экономики и т.д. представлены в политологии более в формах, позволяющих говорить о вариантах диаспоральной философии и идеологии, нежели присущих интересам национальных государств. В каждом из этих теоретических элементов диаспора находила сокровенное выражение своих, подавляемых титульным государством или инородной средой интересов.

Можно сказать, что вся сегодняшняя мировая идеологическая палитра – плод диаспорального мышления. Это и рыночная экономика, позволяющая беспрепятственно осуществлять экономические трансакции, снимая барьеры между государствами, и одновременно умаляя их роль как самостоятельных хозяйственных единиц. Подумать только! Тысячи лет государство создавалось как «протектор», как защитник общества, населения, хозяйства и вдруг - эта основная функция государства объявляется крамольной! Протекционизм государства – преступление! А зачем тогда оно? Правильно, с точки зрения диаспоры – только помеха. Правда, даже сама диаспора не предполагала, что тогда основную функцию государства придется выполнять уголовному миру. Ведь монополия на насилие - это прерогатива государства. Если вы отнимаете эту прерогативу, то багровым кустом немедленно расцветают все уголовные кланы, прижатые прежде государственной мощью. А упивавшееся либерализмом население, не знакомое с социальной логикой ( а кстати, когда, наконец, станут учить армян государственному поведению?), бросилось врассыпную от новых «пастырей» с ножами.

Рыночная экономика дала возможность диаспоре одержать верх над своим главным соперником – титульным государством и открыть политические шлюзы для формирования олигархических государств. Неолиберализм снижает планку общественной морали и освобождает общество от оков нравственности, подчиняя все «свободе» спроса, который должен удовлетворяться любым способом. В этой модели, отдающей приоритет свободе частного индивида перед общественным интересом и даже государственным контролем, диаспора нашла идеальную схему реализации своих особенных целей, не учитывавшихся государством. В то же время пример успешных преобразований Китая, обязанных помощи диаспоры, убедительно доказывает, что рыночный неоиндустриальный проект можно строить и на иных политических структурах, не обязательно предполагающих стандартный пакет из приватизации, демократии, прав человека и т.д.

Во-вторых, это и демократия, в неразличимом арифметическом популизме которой представитель диаспоры получал шанс вклиниться в иерархию или в сложную кланово-родовую систему наследственной передачи власти, или, по крайней мере, беспрепятственно осуществлять лоббистскую деятельность. Ведь толпа, возведенная на уровень субъекта политики, очень удобный инструмент манипуляции. Если раньше ее называли чернью и не допускали до принятия важных общественных решений, как не допускают к вождению не сдавших на водительские права, то сегодня вождение народов вручено исключительно нанюхавшимся дурмана либерализма – «образование, наука, нравственность – экономически не рентабельны и не должны поддерживаться государством». Вот бы их детей оставить без образования и поддержки и отправить работать.

В третьих, это и всевозможные конвенции о приоритете прав человека над правом государства и нации, ограничивающие суверенитет национальных государств. Более того, если всегда измена родины каралась смертной казнью, то теперь изобретена идеология, позволяющая смело предавать собственное государство за нарушение права вот этого конкретного человека отправлять нужду в удобном ему месте. А лай своры дворовых собак выглядит интеллигентным дискурсом по сравнению с разнузданным грязноречием выведенной либерализмом породы человекоподобных журналистов, обожающих копаться в нечистотах. Главная задача такой евгеники – отвлечь внимание народов от патологического состояния, в котором оказался мир.

Это и идеи глобального переустройства мира, создания мирового правительства, преодолевающего последствия «национальной раздробленности» диаспоры, убеждения в верховенстве международных законов и соглашений, верховенства резолюций ООН над законами и решениями, принятыми национальными законодательными институтами и многое другое. Например, в 1975 году на совещание глав европейских государств, США и Канады в Хельсинки было подписано Хельсинкское Соглашение, в соответствии с которым все государства, его подписавшие, включая СССР, обязаны были соблюдать права человека в той трактовке, в какой они давались во Всеобщей Декларации прав человека. Этим актом легализировалось «превращение» проблемы прав человека из внутригосударственной юридической и политической категории в межгосударственную и наднациональную. А международным организациям, как ООН и ОБСЕ, придавался статус всемирных надгосударственных структур, получивших легальное право вмешиваться в дела других государств под предлогом защиты прав человека. Сегодняшние электронные средства наблюдения над людьми дополняют и завершают эту антигуманную тенденцию к созданию мирового «хлева народов», находящихся под неусыпным оком.

Народам Европы сегодня уже навязали унифицированную конституцию, которая попирает суверенитет, провозглашаемый Основными Законами большинства европейских государств. Лиссабонский договор усиливает антидемократический и антисоциальный характер Евросоюза, передавая почти все права национальных государств, включая право на объявление войны, органам ЕС и регламентируя чуть ли не все сферы жизни европейцев.

Именно диаспоры наиболее активны в пропаганде «универсалистских» либеральных идей, таких как свобода образования политических партий, приоритет свободы слова и собраний, интересов индивидуума над интересами общественными и даже национальными.

Импульсом к повышенной активности диаспор являются огрехи государств. Умаление, пренебрежение, а то и вовсе подавление интересов этнических диаспор вызывает мощную реакцию консолидации, пробуждает стремление к сознательной самоорганизации, плодом которой оказывается структура, во многом параллельная существующему государству страны проживания. Именно на этом поле противодействий давлению государства возникли и окрепли экономические и идеологические рычаги возмездия диаспор. Мировой финансовый кризис можно считать осуществившейся местью диаспор. Достаточно сказать, что, в результате кризиса крупнейшие американские банки перегруппировались в горстку сверхкрупных; финансовое могущество в США никогда прежде не достигало такой степени концентрации. Если в 1990 году десятка крупнейших финансовых учреждений США владела 10% финансовых активов страны, то в 2008 году этот показатель достиг 50%. Более того, триллионные вливания из государственного бюджета США в частные банки явственно показали всему миру триумф диаспоральной философии и постыдное поражение государства, причем самого сильного на планете. Робкие возражения населения США и жалобы на то, что заработанное им состояние отдается банкам, никакого эффекта не возымели. Барак Обама поставлен свято стоять на страже интересов хозяина, ФРС. Прежде всего, поддерживать долларовую мистификацию. Ведь для того, чтобы валютная система, основанная на банковском кредите и без покрытия золотом вообще функционировала, дефицит денег следует вызывать искусственно и систематически его поддерживать. В этом — одна из причин того, почему сегодняшняя валютная система не является саморегулируемой, но нуждается в активных центральных банках, заботящихся о дефиците. Можно даже сказать, что центральные банки соревнуются между собой в том, чтобы сделать свою валюту на мировых рынках по возможности более дефицитной. С помощью дефицита удерживается её относительная стоимость. А затем начинается знакомая по советскому периоду очередь за дефицитом и записки к директору магазина. А те, кто не из этой диаспоры, выпадают в осадок, то бишь, в банкротство.

Но в мире появилась достаточно мощная оппозиция такому порядку. Китайская диаспора тоже не лыком шита. Она обучена в США, догадывается о тонкостях финансовых удушений и об искусственной цене доллара и решила заставить ФРС играть по собственным же правилам. Теперь уже обвинения в протекционизме посыпались на США. Государственная политика Китая обеспечивает тылы этой диаспоре и возможно, при поддержке еще ряда стран начнется трансформация мира к иному порядку.

Диаспоры – мосты между странами

Есть такой социальный парадокс. Хозяин дела ставит руководителем работника компетентного, но не настолько, чтобы перехитрить хозяина. Менеджер, должен реализовывать интересы хозяина и поменьше сомневаться в его праве. Но по мере усложнения бизнеса или любой другой деятельности, нужно искать все более компетентных работников, но по-прежнему исполнительных. С какого-то момента исполнительность и компетентность входят в противоречие. Современная индустрия, особенно информационно насыщенная, требует сверхкомпетентных, а значит самостоятельно мыслящих работников. Но это противоречит интересам хозяина, поскольку он теряет возможность контролировать то, что выше его разумения. Тогда он выбирает стратегию деградации всего окружения, чтобы затормозить естественный процесс усложнения человеческого бытия. Именно на этой стадии мирового процесса мы и находимся, что вселяет надежду в ее скорое окончание. Эволюционные процессы развития невозможно остановить. Травинка прорастает, даже закатанная в асфальт. Главное сейчас – не делать резких движений, не обгонять процесс, не менять ничего из завоеванного. Самое опасное - оказаться под агонизирующим старым миром, выполнять его предсмертные хрипы. Его импульс – это загнать в гроб, в войну, в кровь все что движется, что выделяется на сером фоне уже зомбированного населения. Подталкивание к Турции – из той же серии. Если даже Запад не может контролировать армян, то пусть этим займется их вековечный враг, ему сподручнее, опыт уже есть. А потом можно все свалить на варварство турок.

Однако в мире уже видны ростки посткризисного порядка. Это, прежде всего, осуждение и даже судебные преследования деятелей и главных заправил уходящего мира – в Италии – Берлускони, в Израиле – Ольмерта, в Англии – Блэра, в США – Буша и рост внутренних протестов в странах Запада. Второе – это освобождение от химеры неолиберализма и попытки государственного укрепления национальных экономик, протекционизма и ведения международных расчетов на основе собственных валют, например, рубля и юаня. В третьих, диаспоры начинают опираться на иные элементы, которые оставались за бортом их идеологий. Эти их элементы позволяют предложить новую диаспоральную философию и идеологию, совмещающую и даже примиряющую в некотором отношении государство и диаспору. Каковы контуры новой диаспоральной философии, которую можно считать классическим синтезом, завершением триады: интерес государства – интерес диаспоры - взаимный интерес?

Помимо конкурентных отношений с государством и другими, существующими в нем диаспорами, имеется еще и ряд факторов, способных сделать диаспоры локомотивами солидаризма и созидательности в мировом масштабе. Этот потенциал может разворачиваться не только по линии укрепления связей между государством страны проживания и исторической родиной, но и в умножении и расширении социального капитала по всему миру - поддержания множества личных и общественных связей, дружбы и прочного сотрудничества, доверия и взаимопонимания между всеми нациями и народами. Все цветные революции осуществляются путем разрушения социальных связей. Диаспоральная народная дипломатия может воспрепятствовать подрывным действиям, держа руку на пульсе самочувствия всего мира через разветвленные свои информационные каналы. Посткризисная эпоха выдвигает перед человечеством новые задачи коллективного самосохранения, в первом ряду которых улучшение взаимоотношений между народами, снятие враждебности между государствами, устранение опасности мировой войны.

Диаспоры, осознавшие свою прогрессивную роль в сложившихся условиях, становятся проводником новой идеологии, отвечающей взаимному интересу диаспор и государств, теперь нуждающихся друг в друге Каковы элементы этого нового мировоззрения?

Находящийся в тисках кризиса мир нуждается в созидательном мировом порядке. Века неисчислимых страданий и разрушений должны были, наконец, привести человека к пониманию созидательности как наиболее важной установки человеческой культуры. Целью мировых и глобальных институтов постепенно станет поддержка и защита созидательности человека, формирование атмосферы недопустимости разрушения природы и замечательных творений человека. Мировые институты должны поддерживать нации и государства, ориентированные на созидательную деятельность, и ограничивать разрушительные действия наций и государств, не дошедших до этой важной черты, отделяющей варварство от культуры. В древних цивилизациях эта установка являлась сердцевиной всей философской и религиозной сферы. Жизнь свята, и жизнь любого существа имеет значение для космоса.

Бездумным войнам, не имеющим ни цели, ни разумных причин, а вызываемым пресловутой политикой «разделяй и властвуй», должен быть положен международно-правовой предел. Основой приемлемого поведения становится лозунг: «Объединяй и процветай». Эволюция человечества неуклонно идет в этом направлении и, несмотря на тысячи лет, разделяющие нас от тех личностей, которые провозгласили святость человеческой личности, мы, тем не менее, снова пришли и приходим к этим принципам. Пора осознать их как общечеловеческое достояние и сделать выводы относительно ушедшего ХХ века. Блаженное светлое средневековье не знало такой жестокости, злобы и кровавой бойни, которую продемонстрировало в ХХ веке опьяненное корыстью и финансами сознание полузверя.

Народы и правительства мира должны ввести в законодательную практику недопущение деструктивной, анти-социальной деятельности личностей, социальных и национальных образований, пытающихся вернуть человечество в эпоху варварства. Но что понимать под анти-социальной деятельностью?

Устранение некоторых частных проявлений социального «зла» невозможно без того, чтобы определить природу и причины этого зла, чтобы представить его генезис. Такие «проекты» сводятся к латанию дыр и, хуже того, несут в себе разрушительное начало. Всем понятно, что такое анти-техническое поведение: это разрушение технических конструкций, домов, мостов, линий электропередач, трубопроводов и т.д. без их запланированного улучшения; это - грубо говоря - разрушение технической среды. Но мало людей задумываются об анти-социальном поведении как о разрушении социальной среды, порождающем искусственные конфликты, сеющее раздор и вражду, нарушающем, а то и пренебрегающем социальными нормами и правилами, относимыми обычно не к уголовной, а к морально-нравственной ответственности. Именно анти-социальное поведение является корнем и причиной всего зла ХХ века, в том числе и сегодняшнего финансового кризиса. Вырвать с корнем почву анти-социальности - значит обнажить политические мотивы до реальной прозрачности, поднять человечество до высот созидательного поведения и подлинной демократии.

Созидательность предполагает постоянное усложнение последующих фаз развития, ускоренное развертывание научных, космических, микробиологических и иных технологий, что соответствует интересу всего человечества, а не отдельных его групп. Чтобы понять, почему это так, достаточно вспомнить, что никакой малый бизнес не способен к космическим программам. Чем более дробно разделение общего и государственного имущества без последующей его солидаризации, тем примитивнее и проще деятельность, на которую можно отважиться в рамках малого бизнеса. Но одновременно мельчает и человеческий материал: без серьезных проектов население и его руководство скатываются к политиканству и своекорыстным дрязгам.

Более того, без общего для всего человечества созидательного и солидарного проекта невозможно говорить о его будущем. А государство с подорванной способностью к проектированию будущего обладает резко ослабленной легитимностью. Власть в нем легко свергается при помощи спектакля, построенного по канонам возбуждения толпы, привлечения уголовных элементов и голом отрицании любой созидательности. Но результаты такого спектакля приводят к изменениям социального порядка, вплоть до полного изъятия у населения прав на легитимацию власти и на определение своего цивилизационного вектора. Функция проектирования будущего, ранее всего лишь подавленная, теперь изымается. А порядок и идеология ему задаются извне.

Выработка «проекта будущего» и выход из нынешнего кризиса будут происходить по мере новой «сборки», совмещения интересов государств и диаспор, на основе восстановления и синтеза культурного и мировоззренческого ядра каждой из сторон с преемственностью исторического цивилизационного пути. Для этого необходимо принципиальное обновление политической системы государств. Частью обновления должно быть появление организационных форм, построенных по цивилизационному принципу и опирающихся на различные вариации принципов созидательности и солидарности как центральных понятий любой общественно-политической деятельности.

Новая философия переносит акценты с конкуренции между диаспорами и борьбы против государства на более важные в сегодняшнем мировом пространстве функции диаспор как мостов между народами, как среде более интенсивного труда, как каналов распространения информации, экономических и интеллектуальных обменов, как сфере проявления солидарности.

Общеинтеграционная философия как поле новых взаимоотношений между диаспорами и государствами должна представляться, по всей видимо­сти, в качестве архитектора особой атмосферы в мировом сообществе. Необходим осо­бый дух взаимодействия между нациями и государствами, который был бы основан на стимуляции большей теплоты, сердечности и человечности в межчеловеческих отноше­ниях. Целью его должно быть принятие и призна­ние другого человека независимо от его материального и иного положения. Подобный подход, хотя и будет представляться в секуляризованном виде, тем не менее, глубоко соответствует армянскому цивилизационному наследию.

Отношения солидарности выражаются в уступках, компромиссах, согласованиях, не для пользы одной только стороны, но для взаимной пользы. Всякая уступка, всякое подчинение основываются здесь на сознании, что подчинение личного блага общему приносит общественные выгоды, а потому и совершается в целях и в пределах этой общей выгоды.

В том случае, когда выгода целого является выгодой и отдельного лица, оно готово поступиться частичными интересами, чтобы достичь главной цели. На этой почве вырастает психология соподчинения или солидарности.

Солидаризм не навязывает диаспоре тех целей, которые чужды ей, и не приносит индивидуальные интересы в жертву «общему благу», если только это не вознаграждается выгодами для участников солидарной группы. Но, с другой стороны, сознание того, что индивид не в силах обеспечить свои интересы без общества и государства, заставляет его подчиняться тем требованиям общественного порядка, без соблюдения которых он оказался бы беспомощным в борьбе за существование.

Нормы взаимоотношений между диаспорой и государством устанавливаются как результат соглашения двух правовых субъек­тов при максимальном соответствии содержательным целям и задачам сторон.

Солидаризм сохраняет собственность, конкуренцию и свободу предпринимательской деятельности. Солидаристическое хозяйство вносит организующее начало не путем подчинения выработанному в центре плану, а содействием в сфере однородных интересов, сотрудничеству, взаимопомощи и взаимосогласованию.

Поскольку солидаризм возлагает на государство важные посреднические функции, требующие высокого авторитета власти и широких полномочий в отношении согласования противоречивых интересов, государственная власть должна обладать устойчивостью. Построенное на началах солидаризма государство должно быть проникнуто общественным духом. Государство должно не только содействовать, но и поощрять объединения граждан, имеющих общие интересы и обеспечивать им авторитетное представительство их интересов перед государственной властью.

Солидаристическое государство создает свой особый тип. Его особенность – иерархия солидаристически построенных общественных организаций, которые, охватывая по возможности все население и представляя все его интересы в параллельно сосуществующих организациях, стремятся не к поглощению одних другими или к пресловутому «объединению», но к согласованному сотрудничеству в государстве как высшем единстве.

Согласование предполагает самодеятельность тех, чье поведение согласуется и не противоречит интересам государства. Государство не выдвигает свою волю как какую-то особую верховную волю, не считающуюся с волей граждан. Солидаризация проводится при наличии если не противоположных, то, во всяком случае, разнородных групп и течений, за каждым из которых признается право на существование.

Общая воля рождается из стремлений и задач самостоятельных участников государственной жизни, а не навязывается им сверху. Организовывать, не значит регламентировать, а находить сбалансированные, равновесные, иногда единственно возможные решения, удовлетворяющие всех участников. Организатор берет на себя функцию природной эволюции, ускоряя движение к более прогрессивным формам взаимодействия. Поэтому солидаристическое государство не стесняет предпринимательства, не принимает на себя осуществления хозяйственных задач и, устанавливая некоторые пределы свободы, обеспечивает эту свободу в установленных им пределах: оно только контролирует, а не управляет. Вмешательство его в действия хозяйствующих органов строго ограничено: оно допускается либо в случае расхождения частных интересов с интересами государства, либо в случае такого конфликта между интересами отдельных производительных групп, который они не могут разрешить собственными силами. Солидаризм отрицает и пассивность либерального государства, и самоуверенную претенциозность государства социалистического.

Солидаристическое государство, примиряя интересы противоположных классов и групп, ограждает интересы более слабых не с целью перераспределения материальных средств, а в целях сохранения социального мира.

Именно такой тип государственного устройства и общественных институтов примиряет интересы государства и диаспоры и обеспечивает плодотворное их сотрудничество во благо целого.

Диаспоры, традиционно имеющие опыт и дипломатический такт общения между народами, играющие роль проводников в процессах обмена идеями и информацией, смогут сыграть ведущую роль и в этих процессах при условии нового синтеза идей, преодолевающих радикализм прежней позиции. Очень широкие перспективы и заманчивые возможности открываются и перед армянской диаспорой, вполне обладающей требуемыми для посткризисного мира качествами. Контуры новой диаспоральной философии возникают в результате синтеза интересов, завершающих триаду: интерес государства – интерес диаспоры - взаимный интерес. Его осуществлению и одновременно оздоровлению мировой ситуации будет способствовать курс на налаживание и укрепление отношений между государством проживания и исторической родиной, превращение их в дружественные.

Э.Григорьян, ведущий научный сотрудник Института философии, социологии и права НАН Армении.